— Виктория…

— Да, Альберт?

Он колебался.

— Нужна ли нам Лецен?

— Нужна ли Лецен?! Господь с вами, Альберт, я и Лецен никогда не расставались.

— Это расставание будет очень недолгим.

— И тем не менее мы окажемся в разлуке, чего еще никогда не бывало.

— Теперь, когда вы замужем, все изменилось.

— В некотором роде — да, но это отнюдь не причина изменять отношение к моей подруге.

— В присмотре за крошкой Вики она зарекомендовала себя, на мой взгляд, наилучшим образом, — заметил Альберт.

— А как же иначе!

— Не предлагаете же вы везти грудного младенца в Оксфорд?

— Разумеется, нет, Альберт.

— Баронесса присматривает за детской, так ведь?

— Да, Альберт, и вы это знаете.

«Знаю, — с сожалением подумал Альберт, — но этому уже продолжаться недолго».

— В таком случае, пусть никуда не едет и присматривает за малышкой. Вики нельзя оставлять на попечение одних нянек.

Виктория сочла его доводы убедительными. Лецен действительно придется остаться.

Слава Творцу! Ему была ненавистна сама мысль, что его ребенок попал в руки Лецен. По его строгим меркам, баронесса ни в чем решительно не компетентна — но, по крайней мере, хоть сейчас удалось от нее удрать, пусть и ненадолго.

Поездка в Оксфорд прошла с большим успехом, хотя Виктория все-таки скучала по Лецен.

— Вы представляете, Альберт, — сказала она, — с пятилетнего возраста я ни разу не расставалась с баронессой.

— Долго, — сказал Альберт, а про себя подумал: «Слишком долго!»

Когда они вернулись в Букингемский дворец, Лецен встретила ее так, словно разлука их длилась несколько лет.

— Я никогда еще так не тревожилась, — сказала она. — А вдруг вы бы почувствовали недомогание, а меня рядом не оказалось?

— Если у меня недомогание и было, дражайшая Дейзи, так только из-за разлуки с вами, — ответила королева.

Герцогиня Кентская, которая совершала поездку по континенту, писала из Аморбаха, где она остановилась в доме сына, единокровного брата Виктории, принца Лайнингенского:

«Я сейчас как будто во сне. Сердце мое переполнено. Я столько думаю о тебе, об Альберте и о бесценной крошке…»

Виктория показала письмо Альберту, оно его тронуло. Год назад ее мать так не писала бы. Эта перемена в их отношениях большей частью произошла благодаря Альберту, и Виктория, может быть, поймет, что гораздо лучше быть в сердечных отношениях с собственной матерью, чем испытывать к ней чувство вражды.

— Мама так изменилась, — сказала Виктория.

— Вероятно, и вы тоже, любовь моя.

С этим она была не согласна. Она всегда ценила добрые отношения, но именно мама и этот ужасный Джон Конрой делали их невозможными.

Лецен фыркнула, когда Виктория показала ей письмо герцогини:

— Мы еще посмотрим, как долго у нее сохранится такое настроение.

— А вот Альберт рассуждает иначе и фактически много способствовал тому, чтобы эта перемена произошла.

Лецен промолчала, но немного погодя язвительно заметила, что у королевы, по ее, Лецен, мнению, не такой характер, чтобы ее могли повести за собой несведущие люди, далекие от понимания положения дел.

До выборов оставалось совсем немного, и в Лондоне царило оживление. Королева решила, что было бы недурно выехать ненадолго за город, навестить старых знакомых. В некоторых домах вигов сочли за честь ее принять. Втайне она тешила себя мыслью, что таким образом покажет народу, на чьей она стороне — как будто люди и сами этого не знали! И без того ходило столько разговоров о ней и лорде Мельбурне.

Поездка в Оксфорд получилась интересной, и она с удовольствием свозила бы Альберта в один из домов ее подданных.

— Давайте постранствуем, как мы делали раньше, — сказал Альберт. — Мне это так нравилось… Мы чаще бывали вместе.

Ее вначале обрадовала подобная перспектива, пока до нее не дошло, что баронесса опять останется дома.

— Путешествовать без Лецен?! Это же невозможно! — воскликнула она.

— Но ездили же мы в Оксфорд!

— Ах, то длилось совсем недолго.

Принцем овладело отчаяние: ему, наверное, так никогда и не избавить двор от этой женщины! Он все больше и больше приходил к заключению, что она — интриганка, что все его беды из-за нее и что жизнь его и Виктории никогда не будет идти гладко, пока она находится с ними.

Первая дочь королевы отказывалася есть, не переставая хныкала, и королева очень тревожилась за нее.

— Она такая хмурая, — заметила она Лецен. — Ни разу не улыбнется.

— Зубки режутся, — успокоила ее Лецен. — Отсюда и беспокойство.

Альберт часто наведывался в детскую, спрашивал у нянек, что ребенок ест. Лецен молча стояла рядом, поджав губы и окидывая его время от времени ядовитым взглядом.

«Поскорее бы избавиться от нее», — подумал он.

Он решил еще раз поговорить с лордом Мельбурном.

— Этой женщине здесь не место, — сказал он. — Она постоянно вмешивается в наши с Викторией отношения. Не могли бы вы подсказать королеве, что без нее нам бы было лучше?

Лорд Мельбурн задумался. Ему ли не знать, насколько королева предана баронессе, и, хотя при королевском дворе без Лецен определенно будет лучше, он отнюдь не собирался ставить под угрозу свою дружбу с королевой, проявляя открытую неприязнь к баронессе. Нет уж, пусть этим займется Альберт. Пока королева и лорд Мельбурн были друзьями, их отношениям Лецен угрозы не представляла. Разбираться с ней, следовательно, дело принца, пусть он сам от нее избавляется.

Альберт между тем продолжал:

— Если бы вы смогли добиться ее удаления от двора, прежде чем уйдете со своего поста! Когда инициатива будет исходить от вас, все разрешится гораздо легче. Пилю она никогда не пойдет навстречу.

— Ваше Высочество, Ее Величество тут же скажут мне, что положение баронессы при дворе — вовсе не государственное дело и, следовательно, премьер-министра не касается. И ведь так оно и есть. Это домашнее дело, а значит, королева не одобрит моего вмешательства, и выполнить его, вероятно, лучше всего сейчас.

— Не могу — особенно сейчас, когда у нас вот-вот появится еще один младенец.

Тогда лорд Мельбурн дал Альберту совет, обычный для его политики — отложить это дело.

— В таком случае, самое подходящее время наступит после рождения ребенка, — сказал он. — Особенно если королева подарит вам сына: не миновать великого праздника, королева будет счастлива… Вот именно: пока что надобно все отложить.

Альберт вздохнул: ему страстно хотелось сказать королеве, что он чувствует, но он не смел. Он боялся бурь, бурь, опасных для ее теперешнего состояния.

Но Лецен не сопровождала их в той поездке. Предлогом послужило то, что Киска пока еще не здорова и, следовательно, Лецен нужно остаться, чтобы присматривать за детской.

Поездка получилась восхитительной! Они посетили Пэншэнгер, дом графа Каупера, Воберн-Эбби, дом герцога Бедфордского, и наконец — здесь королева была поистине счастлива! — в своем загородном доме Брокет-Холл их принял лорд Мельбурн.

— Ну как? — спросил Альберт. — Получили массу удовольствия от визитов?

— В полной мере, — ответила королева. — И скажу вам, что мне особенно приятно: видеть, как люди начинают ценить вас, Альберт.

— Мне так радостно это слышать! — сказал принц.

— Дорогой Альберт, все могло быть еще восхитительнее, если бы с нами поехали Киска и Лецен.

Принц почувствовал себя уязвленным; однако факт остается фактом: она получила удовольствие от поездки без Лецен, причем незадолго до ухода лорда Мельбурна с поста. Альберт становился самым важным человеком в ее жизни.

Вскоре после их возвращения стали известны результаты выборов. Как и ожидалось, тори одержали внушительную победу; сторонников сэра Роберта Пиля в палате будет 368, а лорда Мельбурна — 292.

Королева уединилась для размышлений в голубом кабинете.

Выхода из создавшегося положения не было. Теперь сэр Роберт Пиль ее новый премьер-министр, и она должна сказать «до свидания» своему любимому лорду Мельбурну, но только, заверила она себя, как премьер-министру. Другом ее он непременно останется.