— Но он умница, что спрятался, правда, бабушка? — сказал Альберинхен.

— Правда, мой милый. Только добрый герцог Фридрих вовсе не собирался спускать с рук разбойникам похищение своих сыновей, поэтому он отправил вслед за негодяями своих верных солдат, и те их схватили, мальчиков вернули отцу. Все это произошло на самом деле в тысяча четыреста пятьдесят пятом году.

— Мне понравился этот рассказ, — сказал Эрнест.

— Мне тоже. — Альберинхен засмеялся. — Мне понравилось, как Альберт спрятался под кроватью.

— Это история, — сказала бабушка. — Теперь вы видите, какая интересная, поэтому учите ее получше.

— Я люблю историю, когда она рассказывает про нас, — сказал Альберинхен. — Когда мама придет, я расскажу ей, как принц Альберт спрятался под кроватью.

Они играли в «Похищение». Игра нравилась мальчикам, потому что каждый из них мог играть роль принца. Но им обоим хотелось быть и коварным Кунцем в начале игры, и герцогом Фридрихом в конце ее. Эрнест считал, что выбирать должен он, поскольку он старший, но Альберинхен никак не соглашался, и игра того и гляди могла закончиться дракой и неизбежными слезами, но тут появилась мама.

— А у меня для вас новость! — воскликнула она, входя в детскую.

— Давайте присядем, и я вам расскажу. У нас будет детский бал.

— А что такое бал, мамочка?

— Мы будем танцевать.

Альберинхен насупился.

Танцы он не любит. От них только устаешь. Так он маме и сказал.

— Устаешь?! — воскликнула мама. — Господи, да я могла бы танцевать всю ночь.

— И я, — сказал Эрнест. — Только наш глупенький Альберт не может.

Губы Альберинхена задрожали, и мать поспешно обняла его.

— Нет, он у нас не глупый, правда, Альберинхен?

— Я как Альберт, который спрятался под кроватью.

— Ах, так ты уже знаешь эту историю? Она вам понравилась, мои зайки? Значит, и бал понравится. Мы все нарядимся к нему. Кем бы ты хотел быть на балу, Эрнест?

Эрнест, как ни силился, ничего не мог придумать, зато Альберинхен сразу же заявил, что будет принцем Альбертом, которого чуть не похитили.

— Это, мой родной, нам надо обсудить. Мне кажется, я придумала для тебя кое-что получше.

— Что, мама, что?

— Пусть это будет сюрпризом. Вы узнаете обо всем в свое время.

— Сюрприз! Сюрприз! — Малыши так и заплясали вокруг.

— Ну вот, — сказала мама, — а кто-то говорил, что не любит танцевать. Вы только посмотрите на Альберинхена.

Его должны были одеть Купидоном — вот в чем заключался сюрприз.

— А кто такой Купидон, мама? — спросил Альберинхен.

— Бог любви. Он носил с собой стрелы и поражал ими людей, они влюблялись друг в друга и женились.

— Как ты и папа? — спросил Эрнест.

Альберинхен, не сводивший глаз с маминого лица, заметил, как по нему пробежала странная тень. Она его напугала, он только не мог понять почему.

— Как люди, которые любят друг друга, — ответила мама.

— И у меня будут стрелы?

— Ну конечно.

— И ими можно будет стрелять, — сказал Эрнест. — Мамочка, я тоже хочу стрелы.

— Нет, милые, стрелять вы ими не будете. Альберинхен просто будет носить их, и еще он будет танцевать с красивыми маленькими девочками.

— Я не люблю маленьких девочек, — пробормотал Альберинхен.

— Ты, я вижу, не слишком галантен.

— А что значит галантен? — спросил Эрнест.

— Это значит противный, — сказал Альберинхен, уверенный, что угадал, как раз сам он не такой.

— Нет-нет, галантность — это нечто такое, чему должны учиться все принцы. — Мама засмеялась и обняла его. — Купидончик ты мой бесценный, — добавила она.

И вот он уже красуется в нарядном сатиновом костюмчике, и подобным же образом наряжен Эрнест.

— Какие милашки! — восхитились обе бабушки, не сводившие, однако, тревожных взглядов с герцогини Луизы, охваченной каким-то странным, чуть ли не истерическим весельем, словно в предвидении того, что подобных балов в ее жизни будет не так уж много. Дети, приглашенные на бал, выстроились в линию.

— Ты знаешь все па? — прошептал Эрнест братишке. — Из тех, что разучивал вчера?

— Противные. Никак я их не запомню, — тихонько отозвался Альберинхен.

Но Эрнесту не терпелось танцевать: ему нравились эти красивые девочки, что стояли напротив, и вообще такое множество детей приятно возбуждало его.

Эрнест взял за руку свою маленькую партнершу, и они, как их и учили, прошли в танце вдоль стоящих в ряд детей под восхищенными взглядами взрослых.

— Эрнест настоящий маленький джентльмен, — сказала первая бабушка.

— Настоящий маленький принц, — согласилась с ней вторая.

Альберинхен стоял надувшись. Ему хотелось быть не этим нелепым Купидоном, а находчивым принцем Альбертом. Ему хотелось не танцевать с глупыми девчонками, а прятаться под кроватью, сражаться, пронзительно кричать, когда коварный Кунц придет за ним. Однако наступил его черед.

Все ждали. Музыка продолжала играть. Маленькая девочка улыбаясь стояла перед ним. Но он уже ненавидел ее. Он ненавидел всех этих девчонок, а потому стоял не двигаясь с места и опустив глаза.

— Альберт, — обратилась к нему бабушка Закс-Кобургская. Но он словно не слышал.

К нему подошла мама.

— Альберинхен, родной, твоя очередь танцевать.

Да не будет он танцевать! Танцы ему ненавистны.

Он заплакал, вначале тихонько, но, увидев всеобщее смятение, завопил что есть мочи, его пронзительный крик заглушил музыку. Лицо его стало красным. Домашние всегда пугались, видя его в таком раздражении, и он знал, что они готовы на все, только бы его утихомирить.

По знаку одной из бабушек к нему подбежала няня. Она схватила его в охапку и поспешно унесла из зала.

В комнате, где они жили вместе с Эрнестом, он замолчал. Он еще раз добился слезами своего.

Но это еще был не конец.

В комнату вошла бабушка Закс-Кобургская. Он взглянул на нее исподлобья, вызывающе.

— Альберт, — сказала она, — я хочу поговорить с тобой.

Она назвала его полным именем — верный признак того, что им очень недовольны.

Его глаза наполнились слезами.

— Твое поведение в бальном зале было весьма далеким от того, что я вправе ожидать от принца из рода Кобургов, — заговорила бабушка.

— Я не хотел танцевать, — ответил мальчик.

— А как же девочка, твоя партнерша? Она-то хотела танцевать.

— Зато я не хотел.

— Да, но из-за тебя не смогла танцевать и она. По-твоему, это хорошо?

— Я устаю от танцев, — жалобно сказал он.

— Как! Ты, принц… устаешь от одного танца с маленькой девочкой?

— Я не люблю танцевать. Это глупо.

— А как же общительность? Тебе придется ей учиться.

Он задумался. Неужели эта самая общительность столь же увлекательна, как и рассказы о его предках?

— Ты вырастешь и в один прекрасный день женишься. Тогда ты не сможешь плакать. Согласен? Интересно, что сказал бы дядя Леопольд, будь он сегодня в бальном зале. Наконец-то на лице ребенка появилось раскаяние. Все же было в Леопольде что-то особенное. Прошло три года с тех пор, как Альберт впервые увидел его, однако какое же он успел произвести на мальчика впечатление, если он до сих пор помнит его и дорожит его мнением! Впрочем, вполне возможно, что имя и образ Леопольда сохранялись в памяти малыша лишь благодаря постоянным ссылкам на этого богоподобного дядю.

— Надеюсь, ты не думаешь, что нашим разговором все закончится? Это была позорная сцена, Альберт, и ты еще не раз вспомнишь о ней.

Он готов был снова расплакаться, но бабушка вышла из комнаты. Альберт притих. Что толку орать там, где тебя никто не слышит!

Перед герцогом Эрнестом, сидевшем у себя в кабинете, стоял его младший сын. Он не сводил глаз с длинной тонкой трости, которую герцог держал в руке.

— Мне стыдно за тебя, Альберт, — говорил герцог. — Ты оскорбил дам. Мне рассказали о твоем поведении в бальном зале. Твоя партнерша по танцу маленькая девочка знатного рода уже подошла к тебе, а ты мало того, что отказался с ней танцевать, так еще и завопил как зарезанный. Тебя пришлось буквально вытащить из зала. Подобное поведение совершенно нетерпимо при моем дворе.