Герцогиня доверительно сообщила Альберту, что Виктория натура эмоциональная и очень привязалась к лорду Мельбурну, как это у нее бывает с некоторыми людьми. Возможно, Альберт при случае намекнет ей, что такая тесная дружба королевы с кем-либо из ее министров вовсе не обязательна.

Менее через неделю после свадьбы Виктория и Альберт вернулись в Лондон. Начались утренние выходы и приемы, и Альберт с каждым днем чувствовал себя все более несчастным.

Теперь, когда романтический ореол свадьбы остался позади, пресса обрушилась на Альберта с критикой: не проходило и дня, чтобы в газетах не появлялись карикатуры и памфлеты. В одних говорилось, что Альберт явился сюда с континента, чтобы поживиться английским золотом; в других сообщалось, что хозяином в доме является королева, а принца держат там с единственной целью…

На сценах исполнялись задиристые и довольно грубые скетчи насчет королевской пары. В одном высмеивалась их ранняя прогулка после брачной ночи: это, мол, отнюдь не тот способ, который может подарить стране принца Уэльского. Однако основной темой нападок на принца оставались деньги. Кобурги-де известны своим умением устраиваться на лучшие места в Европе. Альберта обвиняли в жадности, в стремлении сорвать корону с головы Виктории, в том, что он продался королеве Англии за 30 000 фунтов стерлингов в год, что было целым состоянием для человека, имевшего до этого всего 2500 фунтов.

Это было унизительно. Во владениях его отца ничего подобного не позволили бы.

— Мы не можем посягать на свободу прессы, — сказала ему Виктория. — Лорд Мельбурн постоянно об этом говорит.

— Выходит, мы должны мириться с этой грубой клеветой?

— Просто не нужно обращать на нее внимания.

— Это очень трудно, — холодно сказал он.

— Мой дорогой Альберт, уверяю вас, когда нечто подобное говорится о вас, мне бывает гораздо больнее, чем если бы это говорили обо мне.

Он обнял ее.

— Вы хорошая жена, — сказал он.

— Я хотела бы ею стать. Всю мою жизнь я буду стремиться к тому, чтобы угодить вам, Альберт.

Он просто не мог падать духом, когда слышал от нее такие слова, ибо она всегда была откровенна: что на уме, то и на языке.

Его очень смутила новая циничная версия национального гимна. Его открыто распевали на улицах, и он часто слышал, как вместо принятых слов тихонько произносят другие:

Он уже и не знал, что хуже: чтобы о нем думали как о пришельце, замыслившем заполучить королевство, или как о слюнтяе, который во всем зависит от своей жены.

Они вернулись в Букингемский дворец. Счастливая Виктория не замечала, что Альберт не находит себе места. Все ее дни были целиком заняты: государственными бумагами, ожидавшими ее подписи; беседами с лордом Мельбурном; секретничаньем с баронессой Лецен. Она сказала ему, что для нее самая лучшая часть дня — это когда они, рука в руке, гуляют вместе в саду, а поблизости резвятся собаки. Она жалела бедняжку Дэша — он заметно состарился и уже не играет так азартно, как прежде, что еще более заметно в сравнении с милягой Эосом дорогого Альберта.

Им постоянно сопутствовала музыка. Какое счастье, что они оба ее любят. Она не раз увлеченно слушала, как Альберт исполняет что-нибудь из Гайдна — одного из своих любимых композиторов, а когда они пели вместе, она испытывала настоящее блаженство.

— Наши голоса гармонируют, милый Альберт, как и все в нас.

Он не был в этом так уверен. С изумлением обнаружил он, что она почти не знает названий деревьев и растений. «Правда? В самом деле?» — с удивлением воскликнула она, когда слушала его объяснения. Птиц она тоже не знала и не видела, например, разницы между черным дроздом и обыкновенным.

— Вас разве этому не учили? — спросил он однажды в изумлении.

— О-о, мою дорогую Дейзи и меня подобная материя никогда особенно не интересовала.

— Дейзи! Вы, конечно, имеете в виду баронессу Лецен? Но это же, насколько я знаю, не ее имя.

— Я зову ее так. Я ее так окрестила. По-моему, восхитительное имя и очень ей подходит. Одно время я даже звала ее мамой — такие я к ней испытывала чувства, но потом мне показалось, что тут что-то не так.

— Не показалось, а на самом деле, — строго заметил Альберт.

— Ах, милый Альберт, вас так легко шокировать. Но не беспричинно, разумеется, — поспешно добавила она. — Боюсь, вы слишком добродетельны.

— Добродетели нечего смущаться, мой ангел.

— Я знаю, Альберт. Это нечто такое, к чему надо стремиться. Но вы уж о ч е н ь добродетельны.

— Меня огорчает, что вы и ваша мать не в лучших отношениях.

— Ах, мама порой бывает невыносима.

— Моя дорогая Виктория, мне больно слышать, что вы так отзываетесь о своей матери.

— Дорогой Альберт, если бы вы только знали, каково мне приходилось в Кенсингтоне, пока я не стала королевой. Я была там почти как пленница. Мама постоянно ссорилась с моим дядей, королем Вильгельмом и его женой. А ведь тетя Аделаида милейшая женщина. Она бы сроду не стала ни с кем ссориться, если бы ее к этому не вынуждали, а мама, поверьте мне, вынуждала. Случалось, я не знала, куда деться со стыда.

— Любовь моя, я полагаю, мы оба стремимся соблюдать заповеди, и одна из них начинается так: «Чти отца своего и мать свою…»

— Дорогой Альберт, вы сами до того добродетельны, что и представить себе не можете, до чего утомительны могут быть некоторые люди. Теперь мы будем говорить о другом: эта тема мне наскучила.

В ней заговорила королева. Нет, чтобы, давайте, мол, поговорим лучше о чем-нибудь другом, а — теперь мы будем говорить…

Придется как-то объяснить ей, что он должен иметь авторитет в собственном доме. Он здесь не только для того, чтобы дать ей наследника трона. Он мужчина, он муж, и хоть она и королева, она все-таки его жена.

Но она уже щебетала о дорогом лорде Мельбурне. Он, мол, так постарел, так себя изматывает. Она собирается поговорить с ним о ч е н ь серьезно, потому что он явно не бережет здоровье.

«Не слишком ли часто видится она с лордом Мельбурном, — подумал Альберт. — Так ли уж это необходимо?»

— Мой дорогой Альберт, мне просто необходимо поддерживать постоянную связь с моим премьер-министром. Я же королева.

— Этого мы не забудем, — сказал Альберт с едва заметной иронией, которая до нее не дошла.

Однако ей пора возвращаться к работе: нужно просмотреть и подписать государственные бумаги.

— Альберт, любовь моя, вы не представляете себе, какое количество бумаг мне приходится читать.

— Не представляю, — согласился Альберт, — но, вероятно, смог бы, если бы вы мне показали, а то и позволили вам помочь.

— О, Альберт, это очень мило.

Внутренне он ликовал. Стоило ему только попросить, и она уже разрешает ему читать государственные документы, обсуждать их с ней. Значит, его допустят и к тем совещаниям, которые она проводит в своем кабинете с лордом Мельбурном.