У тетки Анфисы мы пробыли недели две. Помогали ей убирать огород: копали картошку, чистили сад. Соседи знали, что мы из Андреевки (я был старый знакомый), убежали подальше от фронта, и поэтому никто не любопытствовал.

Лето кончилось. Иногда над хутором проносились большие стаи скворцов, некоторые из них с шумом набрасывались на опустевшие сады, орали и так же с шумом, словно ураганный дождь, срывались, летели дальше. Вишни давно уже отошли. В такую пору на самых верхушках кое-где оставались перезрелые сморщенные от солнца отдельные ягоды. Но какие они сладкие и вкусные! Достать их было трудно, поэтому ими лакомились птицы.

По всему было видно, что фронт прорван: гул артиллерийской канонады приближался с каждым днем и не прекращался ни на минуту.

Немецкие самолеты постоянно кружили над хутором: одни возвращались с бомбежки на близлежащий аэродром, другие летели на фронт. Не успевал еще затихнуть рев моторов, как доносился грохот разрывающихся бомб, а через некоторое время появлялись самолеты. Свой груз они сбрасывали совсем недалеко. Фронт был близко.

Наши штурмовики, истребители, бомбардировщики целыми сутками кружили в воздухе. Их было так много, что немцы почти не вступали в воздушный бой.

Ночью в черном небе скрещивались лучи прожекторов, вокруг все расцвечивалось осветительными ракетами, трассирующими пулями, на землю, как град, падали осколки зенитных снарядов.

Однажды в такую ночь мы с Митькой стояли за сараем, прижавшись друг к другу, дрожа от страха и ночной прохлады. Мы наблюдали за небом и вслух желали удачи нашим летчикам.

— А вдруг сюда бомба попадет? — прошептал я.

— Думаешь, наши не знают, что в хуторе немцев нет?

— Знать-то знают…

В этот момент на улице заурчала машина, сердце екнуло: вот и они, немцы. Мы притаились. Услышав русскую речь, осмелели, вышли. Во дворе стоял дядя Андрей, тот мужчина, который приходил с ним в первый раз, и еще двое — незнакомых.

Увидев нас, дядя Андрей спросил:

— Не спите? Ну, пошли в хату. Что-то Васильич запаздывает.

Мы вошли в хату. Тетка Анфиса стояла бледная, испуганная.

— Не волнуйся, Анфиса, все будет в порядке.

Через некоторое время подъехала вторая машина, и в комнату вошли еще двое. Они все склонились над столом над каким-то планом. Из разговора я понял, что завтра придут наши, а сегодня нужно спасти тысячи людей, которыми снова забит лагерь. Пленных там мало, в основном согнаны гражданские. Если их не освободить, немцы к утру либо угонят, либо уничтожат. Последнее — скорее всего, так как угнать они уже не успеют.

Посоветовавшись, мужчины встали, пошли во двор. Дядя Андрей задержался.

— Прощайте. Завтра увидимся и отпразднуем освобождение.

— Не загадывай наперед, — проговорила тетка Анфиса.

Дядя улыбнулся.

— Ну, бывайте…

— Дядь, и мы с вами… Можно?

— Куда? Что ты! Там опасно, да вам в лагере и делать-то нечего. — Он погрозил пальцем. — Оставайтесь дома.

Митька дернул меня за рукав, моргнул: мол, ладно, пусть идет.

Мы вышли во двор вместе с ними вроде как провожать. А когда дядя Андрей сел в кабину и машины тронулись, мы на ходу вцепились в борт последней и в ту же секунду перевалились в кузов.

— Кто это? — раздался приглушенный голос.

— Да свои, — сказал Митька.

Вспыхнул огонек фонаря, осветил несколько человек, которые сидели по краям кузова, упираясь головами почти в самый потолок брезента.

— Кто свои?

Голос мне показался знакомым, и я подставил свое лицо под фонарь.

— Петька! Ты как сюда попал? Слезай.

Я узнал — это был Сергей, которого мы освободили из лагеря.

— Нам дядя Андрей разрешил, — соврал Митька.

— Врете?

— Правда, спросите у него, — продолжал Митька. Он знал, что спросить нельзя, так как дядя ехал на первой машине.

Сергей некоторое время молчал, потом спросил:

— Так откуда вы тут взялись?

— С Митькой хотели фронт перейти, а немцы поймали. Вели нас куда-то, мы убежали от них и пришли в хутор.

— И мать ничего не знает?

— Ее немцы убили.

— Убили?..

Я стал рассказывать ему все по порядку и под конец не выдержал, заплакал. Сергей молчал. Потом сказал:

— Не надо плакать.

— Да я не плачу, оно само…

Тем временем машины остановились среди каких-то деревьев, и в ту же минуту все повыскакивали на землю, побежали куда-то вперед.

Сергей сказал нам строго:

— Приказываю остаться у машин. Мы сейчас вернемся.

Это на нас подействовало, мы закивали головами.

— Ладно.

— Останемся.

Вскоре раздались выстрелы, засвистели пули. Мы легли на землю, прижались к ней.

Стрельба усилилась, потом внезапно затихла, и послышались крики людей. Мы подмяли головы и увидели зеленую ракету, которая взвилась вверх, вспыхнула ярким светом и стала медленно падать, оставляя за собой белый дым. В ту же минуту машины тронулись. Мы не успели вцепиться, побежали вслед.

У ворот лагеря была давка. Люди спешили выбраться на свободу, толкали друг друга, шумели. Кто-то хотел пробраться прямо через проволочное заграждение, но запутался и теперь не мог выбраться, просил о помощи.

— Товарищи, товарищи! Без паники, спокойно! — услышал я голос дяди Андрея.

Кепка у него была сбита на затылок, на груди немецкий автомат.

Я хотел подойти к нему, но Митька тянул меня куда-то в сторону.

— Да погоди ты, — дернул я руку. — Дядя Андрей вон на коне!

Митька остановился, но тут толпа подхватила нас, понесла. В темноте мы увидели силуэт огромного грузовика. Возле кузова толпились освобожденные из лагеря, здесь раздавали винтовки. Митька тащил меня к грузовику. Тут, сидя на краю борта, распоряжался Сергей. Он, размахивая пистолетом, кричал:

— Товарищи, не задерживайте! Получил — отходи вправо. А ты куда, куда с одной рукой?

Мужчина с перевязанной рукой сердился:

— Это почему? Я и с одной справлюсь.

— Нельзя.

— А я говорю: давай винтовку! — настаивал раненый. Он выхватил у раздающего из рук винтовку, скрылся в темноту.

— Вот черт какой! — засмеялся Сергей и закричал ему вдогонку: — Патроны-то возьми. Стрелять чем будешь?

Пока Сергей занимался раненым, Митька успел получить винтовку, и теперь ему в кепку сыпали патроны. Вслед за ним протянул руку и я; когда уже схватился за смазанное маслом цевье винтовки, раздающий вдруг, не выпуская из рук оружия, спросил у Сергея:

— А этому давать? Смотри, мальчишка.

— Эй, мальчик, в сторону! — крикнул Сергей, но, узнав меня, более мягко сказал: — Петя, винтовок мало, не надо.

— Да, не надо, — чуть не заплакал я. — Все маленький, да? Митьке так дали…

— Ну что там такое, на базаре, что ли? — зашумели задние, и Сергей махнул рукой: «Дай, ну его…»

Я схватил винтовку и радостный закричал:

— Митька!

— Чего орешь, я здесь.

— С оружием ко мне! — раздалась команда.

К машине подъехал дядя Андрей.

— Быстрее раздавайте оружие. Кто ходить не может, возьмешь на машину. В лагере никого не оставляйте, — приказал он Сергею.

— Хорошо, Андрей Ильич!

И дядя ускакал в темноту.

— С оружием ко мне! — громче прозвучала команда. — Разобраться по два, быстро.

Мы с Митькой стали в строй, нас тоже посчитали, повернули налево и шагом марш вперед. При спуске в балку догнали голову колонны. Здесь было много людей с винтовками и даже с ручными пулеметами. Шли осторожно. Говорили шепотом, и по колонне то и дело передавалась команда: «Не шуметь, тише!»

Дядя Андрей вел коня под уздцы впереди колонны. Я подбежал к нему, тронул за руку.

Он посмотрел на меня и от удивления даже приостановился.

— Дядь, это я.

— Петро? Откуда ты?

— Да оттуда, — махнул я рукой в сторону хутора.

— Это ты так меня слушаешь! Ну, погоди! А корешок твой Митька где?

— Здесь! — размахивал я радостно руками. — Здесь он!

— Ну подожди! Дай с немцами справиться, я за тебя возьмусь.