Это ужасное обезглавливание — так любимое Монбаром — длилось, пока все пленники не были убиты, кроме одного последнего. Этот последний был отправлен с письмом к губернатору Гаваны. Нау писал ему, что выполнил его указания, проделав с его людьми то, что он сам хотел сделать с флибустьерами. Олоннэ добавил еще, что ему было очень приятно получить такие указания именно от него и что губернатор может быть уверен в том, что все испанцы, которые будут взяты в плен, будут подвергнуты той же процедуре. В конце письма Олоннэ пожелал губернатору самому оказаться в их числе, но что касается самого Нау, то он скорее покончит с собой, чем попадет в руки к испанцам.

Разумеется, губернатор захотел ответить на такое издевательское письмо еще большими жестокостями: он решил отправить посланцев во все порты «Индии» с приказами повесить всех французских пленных, которые находились в заключении, ожидая отправки в. Испанию.

Но члены его правления знали, к чему приводит война с пиратами, жаждущими возмездия, и заметили ему, что каждый месяц число испанцев, плененных англичанами или французами, было в сто раз больше, чем выходцев из этих стран, которых удалось схватить испанцам, и что реакция противника, которая незамедлительно последует после подобных официальных мер, как предлагает губернатор, будет иметь гибельные последствия для Испании. В результате, пока только один Олоннэ был объявлен вне закона.

Его это абсолютно не волновало. Он имел уже то, что ему было нужно: хороший корабль. В 1666 году на Тортуге Олоннэ повстречал другого известного флибустьера Мигеля Баска, который только что «поднялся» на корабль таким же способом, то есть взяв штурмом, под дулами пушек гавани Порто-Бельо, галион эскадры Тьерра Фирма с миллионом пиастров на борту. По указанию французских властей, которые примкнули к испанским и знали хорошо восточный берег Южной Америки (где они всего лишились), было решено сформировать небольшую эскадру. Олоннэ стал ее адмиралом, Баск возглавил «сухопутный отряд». После вербовки в матросы флибустьеров и буканьеров на Тортуге и на Санто-Доминго эскадра насчитывала почти 400 человек, находящихся на борту пяти небольших кораблей.

С самого начала выхода в море эскадре удалось захватить два корабля, из которых один был доверху нагружен какао, а другой начинен оружием, и оба трофейных корабля были значительно крупнее любого из эскадры.

Выгрузив какао на Тортуге для магазинов господина д’Ожерона, бывшее торговое судно, получившее новое название «Какаовая плантация», присоединилось к эскадре, имея на своем борту большую шумную команду молодых людей, включая двух племянников губернатора. Таким образом, эскадра уже насчитывала семь боевых единиц: Нау, возглавлявшего трофейный военный корабль, фрегат с 16 пушками и 120 членами экипажа; Муи Вокелена, вице-адмирала, находившегося на борту другого фрегата с 10 пушками и 90 членами команды; А. Дюпюи, командовавшего «Пороховницей», набитой боеприпасами и везущей также деньги для выплаты жалованья (видимо, практиковался уже не только дележ добычи в соответствии с долей каждого; это жалованье, несомненно, предназначалось «военным»), с 10 пушками и тоже 90 членами команды; Пьера Пикардийца, хозяина бригантины, с 40 матросами; Муизе, имевшего в своем распоряжении такую же бригантину; и, наконец, еще два небольших барка, имевших на борту по 30 человек каждый. Всего эскадра насчитывала 440 человек, наиболее многочисленное объединение флибустьеров за все время с начала открытия Америки.

Договор с флибустьерами заключался особенно строгий: не выполнивший приказ лишался своей доли добычи; кроме того, капитаны, проводники (отвечающие за неудачу своей жизнью), возможные раненые, должны были получать дополнительное вознаграждение.

Итак, эскадра взяла курс на Маракайбо (город в современной Венесуэле), находившийся в глубине огромного залива с тем же названием (200 км) около узкого входа в большую лагуну, вдававшуюся также на расстояние 200 км к югу в материк, на берегу которой располагался крупный по тем временам город Гибралтар.

Вход в лагуну был перекрыт многочисленными песчаными мелями, которые надо было проходить очень осторожно, делая все время замеры глубины, но кроме этого он был защищен фортом, который надо было разрушить, чтобы попасть в лагуну. Маракайбо был быстро захвачен эскадрой. Правда, богатые жители города успели сбежать в лучше защищенный Гибралтар. Но и этот город был захвачен. Данная экспедиция стоила эскадре жизней 100 человек, но испанский гарнизон был уничтожен почти полностью и добыча, увеличенная еще за счет выкупа, оказалась ошеломляющей: более 360 000 экю, не считая корабля, груженного табаком, уведенного эскадрой как боевой трофей. Возможно, самое сложное было «сложить воедино» все ценности, которые удалось захватить при грабеже города каждому матросу, солдату и даже юнге. Нау Олоннэ справился с этой задачей, и добыча была поделена по справедливости согласно принятому договору.

Ущерб, нанесенный флибустьерами в результате данной кампании, превысил сумму в миллион экю.

Вернувшись на Тортугу, все предались безудержному веселью. Заключение, сделанное Эксквемелином из предпринятой авантюры, стоит того, чтобы быть здесь приведенным:

«Пока не иссякли деньги, наши авантюристы были со всеми любезны; между ними происходили сплошные пирушки, танцы, веселье, клятвы в вечной дружбе. Некоторые из них, которым повезло в игре, заработали еще новые значительные суммы денег и уплыли со всем своим состоянием во Францию с намерением купить кое-какие товары, а потом по возвращении торговать ими здесь, как многие другие, разбогатевшие на торговле вином и водкой, а особенно ликером, который флибустьеры любили с такой страстью, что готовы были отдать за него все, что имели самого ценного. Это было на руку хозяевам кабаков и женщинам, так как большая часть денег разгульных авантюристов оседала в их кошельках. Губернатор тоже получил свою выгоду от этой кампании, так как он купил у Олоннэ груз какао вместе с захваченным кораблем, который он велел привести в порядок и отправил затем во Францию с тем же товаром; на этом он заработал 120 000 новеньких ливров. Он заслуживал этого барыша больше, чем кто-либо другой, ибо он рисковал своим положением и всем своим имуществом, а также нес существенные траты на содержание колонии. Впрочем, он любил честных парней, бесконечно оказывал им разные услуги и всегда следил, чтобы они ни в чем не нуждались».

Известно, что от всей этой удачной операции в действительности, господин д’Ожерон не получил ничего.

Олоннэ не был таким разумным, как Пьер Большой: он спустил всю свою долю и наделал долгов. В 1667 году он был вынужден снова отправиться в море на поиски добычи. Ему не составило особого труда найти себе множество компаньонов, которые почти все находились в таком же бедственном положении; к этим испытанным морякам примкнули также многочисленные «обитатели» острова, табачные плантаторы, которые даже «забросили карточный пикет, чтобы заняться морскими набегами».

Несмотря на отступничество Мигеля Баска, — который отплыл один и с 40 членами команды сумел снова завладеть Маракайбо, — Олоннэ с легкостью воссоединил шесть кораблей и 600 человек в свою эскадру. Закончив оснастку кораблей, он повел свою парусную флотилию на этот раз к озеру в Никарагуа, где мы уже видели чудесный успех Жана Давида.

Но Олоннэ, как он уже успел это продемонстрировать, потеряв ранее в борьбе с морской стихией два корабля, был куда более худшим моряком, чем воином: он не справился с течением, которое сносит всех к западу в сторону Гондураса, где его большой тяжелый корабль не смог лавировать и встать по ветру. Наши авантюристы вынуждены были задержаться вблизи этого скудного берега, не представляющего для них никакого интереса, на долгие месяцы, вынужденные грабить нищих индейцев, чтобы хоть как-то продержаться.