Мой главный тюремщик разрешил мне сесть в маленькую канонерку, которая выйдет навстречу „Антилопе“. Как только мы будем замечены с крейсера, казначей британского корабля присоединится к нам, передаст условленную сумму и доставит нас в своем шлюпе на борт корабля-освободителя.

Я обезумел от счастья… С трудом я смог нацарапать трясущейся рукой несколько слов лейтенанту Могану, чтобы посвятить его в наш план.

Четыре дня и четыре ночи, то время, какое нужно было, чтобы доставить мое письмо на борт „Антилопы“, я провел в лихорадочном ожидании. Мои товарищи не смыкали глаз, готовые в любую минуту увидеть на горизонте милый сердцу британский флаг.

Наконец, свобода!

6 декабря

Пришел ответ от лейтенанта Могана, подтверждающего, что он согласен, что он не принесет вреда никакому одиночному кораблю, но при этом требует, чтобы флот ладронов держался на достаточном расстоянии.

Четыре часа после полудня. Мы покидаем пиратскую джонку. Мы обмениваемся шутками и смеемся Друг над другом. Канонерка отправляется в путь, и мы быстро удаляемся от нашей бывшей тюрьмы. Через несколько часов мы вскакиваем в едином порыве. Впереди, вся в парусах, перед нами предстает „Антилопа“, величественная и могущественная.

Корабль ладронов немедленно останавливается и бросает якорь. Мы отправляем шлюп навстречу британскому кораблю. Полного доверия к англичанам у пиратов нет, поэтому они держатся все время наготове, чтобы немедленно уйти обратно к своему флоту, если „Антилопа“ подойдет слишком близко. Я начинаю бояться этой роковой случайности, видя, что мои соотечественники продолжают двигаться в нашу сторону. К великому счастью, экипаж спустил паруса и крейсер остановился примерно в двух милях от нас.

Я предпочел бы, чтобы с крейсера нам привезли выкуп, и мы тотчас уплыли бы вместе с нашими спасителями. Но пираты в последнюю минуту решили сначала получить сумму, а потом выпустить нас из своих объятий. Надеюсь, все кончится хорошо…

Шлюп достиг „Антилопу“ только поздним вечером, так как он вынужден был бороться с приливом. К моменту его возвращения уже наступила почти глубокая ночь. Я сгорал от нетерпения. Осталось выдержать только несколько часов плена, успокаивал я себя.

Но мои нервы должны были выдержать еще одно жестокое испытание.

Шлюп как раз отошел от „Антилопы“ и, казалось, вез на своем борту долгожданный выкуп. С канонерки мы все отчетливее различали в темноте его силуэт, который, на мой взгляд, слишком медленно приближался, когда императорская джонка неожиданно появилась из-за изгиба берега с явным намерением захватить ладронов.

Экипажу шлюпа удалось после упорной погони, приведшей и шлюп, и непрошеную джонку на расстояние выстрела от нашей канонерки, уйти от преследователя и присоединиться к нам. Но не могло быть и речи о том, чтобы доставить нас на борт „Антилопы“. Джонка явно выжидала удобного случая напасть на пиратов.

Я спрашивал себя, могу ли я рассчитывать, что пираты сдержат свое слово. Ведь теперь у них есть на руках выкуп, а я все еще пленник!

Я умолял их подождать до зари, но ладроны резко отказались. Они отвезут меня обратно, сказали они, к своему флоту, и на рассвете решат, что делать дальше. Мы вернулись в бухту.

Главарь, оповещенный о прибытии сокровищ, немедленно вышел на палубу, чтобы все рассмотреть. Его глазам было представлено, кроме солидной суммы в долларах, два рулона тончайшего сукна, два ящика с опиумом, два зарядных ящика с порохом для пушек и один телескоп.

По поводу телескопа начались причитания. Главарь пиратов стал жаловаться, что прибор не новый. Он отправил курьера на „Антилопу“ с просьбой выплатить дополнительные сто долларов, а иначе он оставит себе одного матроса. После длительных словопрений Моган согласился выплатить эти несчастные сто долларов.

8 декабря

Наконец, свобода!

Мы прибыли на борт „Антилопы“ в семь часов вечера. Повар уже был наготове нас попотчевать. Мы первый раз поели нормальную еду после одиннадцати недель и трех дней тяжелых испытаний…»

В Англии Глэсспул добавил к своему рассказу всевозможные детали.

Никогда (вот пример подлинных пиратов, о которых мы столько говорили!) эти моряки не разбивали лагерь на суше; единственным их домом была джонка.

Капитан жил на корме со своими пятью или шестью женами, и некоторые члены его банды тоже имели право привести на корабль жен — исключительно законных — при условии, что это не будет отвлекать их от службы (как в пожарных казармах). Каждый имел в своем распоряжении либо квадратный участок площади с размером стороны в 60 см (4 ступни), либо вытянутый участок 1 м 20 см на 30 см (на двоих с женой?). Можно представить, сколько паразитов появлялось в этих жилищах при такой скученности; что касалось крыс, то они шли в пищу, равно как и гусеницы, сваренные вместе с рисом. Впрочем, пираты желтой расы ели все, что только могло служить пищей, и даже то, что по нашему мнению, служить ею не могло; мы понимаем, что имеем в виду. В свободное от боев время они играли в карты и курили опиум.

Глэсспул не увидел большого сражения между ладронами и императорским флотом, но их было множество, и всегда пираты выходили победителями.

И если Китай не был полностью во власти пиратов, то только из-за их бесконечных ссор между собой.

Те же места сто лет спустя.

Сначала приведем рапорт с парохода «Саннинг»:

«Пиратский захват парохода „С.С. Саннинг“, принадлежащего агентству „Баттерфилд и Свайр“, 15 ноября 1926 года.

Пароход покинул Шанхай в пятницу 12 ноября и взял курс на Гонконг с остановками в портах побережья. Пассажиры: 100 китайцев и два европейца. Первая остановка: Амой.

Покинул Амой 15 ноября в девять часов тридцать минут утра.

Вблизи мыса Шиланг (южнее Амоя), около четырех часов по полудни, произошла атака пиратов. Последние, в количестве около двадцати пяти человек, взошли на борт корабля как пассажиры.

В первые же минуты они завладели люком, дающим доступ на верхнюю палубу, капитанский мостик и в машинное отделение. Застав врасплох охрану в момент смены вахты, они бросились бежать вдоль парохода, захватывая по дороге всех офицеров, которые не успели вооружиться. Два караула, которые не находились в данный момент на вахте, были взяты в плен в их каютах.

Как только корабль оказался в их власти, пираты собрали все оружие и приказали капитану взять курс на мыс Шиланг. А пока они приступили к грабежам.

Бандиты рассчитывали завладеть десятью ящиками с деньгами на общую сумму в пятьсот тысяч долларов. Но по счастливой случайности в последний момент драгоценный груз не был погружен на борт парохода. Ярость пиратов была неописуемой. Их главарь не мог удержаться от восклицания, что проведение данной операции ему обошлось в три тысячи долларов.

За неимением лучшего, разбойники обратили свое внимание на кассу казначея и личные вещи пассажиров.

Все офицеры были собраны на капитанском мостике и представляли собой легкую мишень для пиратов, державших их на мушке. В машинном отделении такая же судьба постигла механиков. Так как никто из экипажа не говорил по-китайски, так же как никто из бандитов не знал английского, роль переводчика выпала мистеру Лапслею (которого позднее убили), представителю Восточного отделения телеграфной компании.

Два инженера, укрывшиеся в своей каюте, решили отбить корабль у пиратов. Вооруженные револьверами, которые желтолицые забыли у них отобрать, они прикончили двух часовых; третий часовой поднял тревогу.

Но уже коллеги отважных офицеров, которые предприняли это отчаянное наступление, воспряли духом и смогли завладеть оружием раненых. Они выпустили наверх через люк пассажиров, остававшихся запертыми внизу.

Пираты пошли в атаку, толкая перед собой главного инженера Джорджа Комака, используя его как прикрытие. Они надеялись, что осажденные моряки не осмелятся стрелять. Вторая группа бандитов наступала с другой стороны, прикрываясь живым щитом из уборщиков кают.