И тот факт, что кельтиберо-иранский Диспатер-Ахриман в санскрите существует как Dyaus pitar, в греческом — Zeus pater и в латыни — как Jupiter, может прояснить, какие тесные связи были между арийским Средиземноморьем и восточной культурой Индии. Дуализм кельтиберов и жителей иранских высокогорий был изначально известен всем жреческим кастам древних арийцев как эзотерическое таинство.

Мы должны будем учитывать это обстоятельство, когда в заключение нашего исследования будем говорить о дуализме манихейства и его западного варианта, катаризма. Ведь катары — это друиды, обращенные манихейцами в христианство.

Собственно друиды занимались теологическими, философскими, правовыми и педагогическими проблемами. Глава жреческой касты в каждой области назывался Благой отец. Как и в Ирландии, в Пиренеях друиды могли долго сохранять свои позиции против наступающего христианства. В отдаленных областях, куда трудно было проникнуть, жители под влиянием жрецов твердо держались старых обычаев.

Ваты были астрологами, ясновидящими и врачами. Они обладали глубокими для того времени познаниями в астрономии, об их искусстве врачевания слагались легенды.

Барды были поэтами и певцами. Их называли также по-другому privairds (на провансальском наречии — trobére, «трувер», по-немецки — Erfinder, выдумщик). При священнодействиях и на пирах вождей они воспевали богов и героев, играя на особых арфах (chrotta). В учении друидов они находили богатый материал для своих легенд. Итак, друиды были не только хранителями тайного знания, о котором мы можем только догадываться, поскольку оно передавалось из уст в уста от учителя к ученику. Рядом с олигархией вождей и знати они образовывали свою замкнутую иерархию, включавшую в себя ватов и бардов^{12}.

У слова «друид» есть три толкования. Согласно первому, оно означает «ясновидящий», tro-hid. По второму — «мудрец» или «маг». Третье, самое известное и, очевидно, верное, производит его от греческого слова drys или галльского drou, означающих «дуб».

От северных стран до Индии дуб считался священным деревом, связанным со многими мифами и природными культами. Особенно был почитаем дуб в Додоне на севере Греции: в шелесте его листвы и журчании священного ключа, бьющего у его корней, открывалась воля Зевса. Когда аргонавты отплыли за Золотым руном — оно также висело на дубе, — они укрепили на носу корабля кусок священного дерева из Додоны.

О дубах и растущей под ними мушмуле, которую друиды собирали по особому ритуалу, можно сказать еще многое, что сейчас мы вынуждены оставить в стороне.

Когда гном Гвион охранял священную чашу, в которой хранилась бесценная «вода воскресения», три капли, горячие, как огонь, упали ему на руку. Как только он поднес руку ко рту, ему открылись все тайны и будущее мира. Богиня, стерегущая воду, попыталась убить его, но гном волшебной силой воды превратился в зайца, в рыбу и в птицу. Тогда, чтобы преследовать его, богине пришлось принять облик собаки, выдры и ястреба. Наконец Гвион стал зерном пшеницы и спрятался в большом доме. Богиня, превратившись в черную курицу, всепроникающим взглядом нашла зернышко и проглотила его. Тут же она понесла и через девять месяцев родила барда Талиезина…^{13}

В одном из лесов, посвященных Белену, бард Церворикс сидел на одинокой скале на берегу Саоны в окружении учеников. На лире из слоновой кости с золотыми струнами, которую ему подарили девять друидов острова Сена^{14}, он пел им о чудесах Вселенной и вечной, гармоничной музыке сфер. Внезапно потемнел горизонт, потянулись черные тучи, ветер стал гнуть деревья, и ночные птицы слетели на голову певца.

Разразилась гроза, и волки завыли в лесах. И возгласил Церворикс:

— Человек — материя! Оболочка тела порабощает полет души, мешает истинному желанию уйти с земли в блаженный мир. Что есть жизнь? Ничто! Сыновья кельтов, живите в мире, думайте о вечном и всем скажите, что видели и знали барда Церворикса!

И, так сказав, разбил он свою лиру и бросился со своего места в волны.

С тех пор скала носит его имя.

На следующий день друиды и их женщины сложили костер, положили на него тело барда и покрыли его цветами и дорогими тканями. В полночь, когда семь звезд Большой Медведицы отразились в семи углублениях, заполненных водой, на алтарях друидов, к костру поднесли огонь. Два друида, жрица, девственница и бард обошли его. Один из жрецов бросил в бушующее пламя янтарную чашу, другой — лиру из слоновой кости, жрица — покрывало, девушка — прядь светлых волос, а бард — свое бело-фиолетовое одеяние.

Пепел был собран и помещен в стеклянную урну. Друиды сделали на ней надпись:

«Смертный! Не забывай, откуда ты пришел и куда идешь. Смотри на этот прах: он был тобой, ты будешь им».

Раз в год приезжает Аполлон в край гипербореев. Раз в год он приходит «к людям, которые любят его», как сказал Гёльдерлин.

В чаше, влекомой лебедями, которую Гефест отлил из драгоценного золота, он плывет над морем, задремав под Мировым древом, которое покрывает своими ветвями весь мир, в кроне которого, как золотые плоды, сверкают Солнце, Луна и звезды. Недалеко от гипербореев находится сад Гесперид, Земля Блаженных. Оттуда бог в священной чаще, символе вечного возрождения, опять плывет на восток, навстречу утренней заре.

Говорят, Пифагор был воплотившимся Аполлоном, пришедшим из земли гипербореев, чтобы принести людям новую истину. Мы увидели, что античные авторы считали пифагорейцев греческими друидами. А кельтиберские друиды — не были ли они гипербореями?

На этот вопрос мы можем ответить утвердительно. Сад Гесперид надо искать в земле гипербореев: древние звали иберский полуостров Гесперией. Верховным богом и друидов, и гипербореев был Аполлон. Оба племени жили в долинах своей приветливой солнечной земли. Гипербореи питались только плодами и не убивали зверей. Друиды считали, что в зверей вселяются людские души, и поэтому не ели мяса. Мы знаем также, что они были свободны от воинской службы и никогда не участвовали в войнах. Гипербореи добровольно искали освобождения от земной жизни в волнах. Мы слышали, как умер бард Церворикс…^{15}

Иисус из Назарета не хотел создавать новую религию, но только исполнить надежду израильтян на приход Мессии. Сам Иисус ожидал и желал одного: вмешательства Бога в судьбы мира и возведения Нового Иерусалима на руинах старого.

«Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева…» (Мф. 10:5–6) «Я послал только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15:24).

Иисус ни в коем случае не был основателем христианства и вряд ли имел какое-либо отношение к мессианским ожиданиям иудеев, мучеником которых стал. После смерти Иисуса и положения во гроб христианская Церковь пробудилась к жизни. До смерти на кресте Иисус и апостолы опирались на иудейское ожидание Мессии, а осуждение и казнь его были только ошибкой иудеев. Христианская Церковь заступилась за Христа и стала мировой религий, утверждая, что Христос — Спаситель рода человеческого. Такое понимание было чуждо Галилее, когда Иисус проходил с проповедями Палестину. Христианство нашло средство приобщить к вечному благу всех своих последователей. Как первоначально требует Евангелие, необходимо отказаться от себя и принять позорную казнь на кресте, чтобы уподобиться Учителю. И так как Иисус говорил, что между его смертью и вторым пришествием пройдет совсем немного времени, его ученики, воодушевленные грядущим Царствием Небесным, которое вскоре сойдет на землю, и воскресением Иисуса, стали проповедовать о Божьем правосудии и вскоре приобрели новых приверженцев. Каждый истово верующий легко находил отклик у впечатлительного народа. И все же учение Иисуса было иудейской ересью, последователи которой каждый день, восторженные, ходили в церковь, но дома ели хлеб.