— Я тоже тоскую по тебе, детка. Но не отчаивайся, мы скоро снова будем вместе! — утешал он.

— Но как, мама? Как?

Бонни посмотрела на отца, затем на Эшли — ища ответа в их глазах.

Голос в динамиках зазвучал ласково и вкрадчиво:

— Бонни, ты должна прийти сюда, в кэндлстон. Я присоединю свою световую энергию к твоей, и ты меня вызволишь, — убеждал он.

От страха, который холодными пальцами щекотал ее тело, Бонни едва могла говорить.

— Я… я… все сделаю, чтобы помочь тебе, но я не знаю, как туда попасть, — сдавленно просипела она.

Динамики закашлялись, затрещали и защелкали, и голос растворился в хаосе помех. Бонни едва смогла разобрать:

— Не волнуйся, детка, они тебя научат…

И голос умер. Сколько бы доктор Коннер ни крутил диски на панели, его усилия были напрасны.

Микрофон прыгал в руках Бонни. Она смеялась сквозь слезы, ручьями бежавшие по щекам, потрясенная непонятными речами матери, звучавшими среди зловещих всполохов света и оглушительных помех. Пытаясь унять дрожь в руках, она снова нажала кнопку микрофона:

— Мама! Ты меня слышишь?

Эшли тронула ее за плечо и включила маленькую лампу на пульте.

— Общение забирает у нее много энергии, — объяснила она. — Она должна принять наш входящий вызов и послать нам ответ, который поступает на компьютер и преобразуется в звуковой сигнал. — Взяв микрофон из рук Бонни, она положила его обратно на пульт. — Компьютер использует голосовую матрицу, чтобы на выходе звучал ее голос. — Она ласково вытерла со щеки Бонни вновь набежавшую слезу. — Не забывай, что она была смертельно ранена, когда твой отец ее транслюминировал, и у нее мало сил. Но не переживай, она поправится. И если ты захочешь, то утром сможешь помочь нам вернуть ее.

Доктор Коннер выключил лазер, и пушка спряталась в пол.

— Вот именно — если. Это опасно. Мы успешно отправляли людей в кэндлстон, но максимум на пару минут. Они не могут оставаться там дольше, потому что не обладают качествами дракона. От природы их кожа лишена фоторецепторов. Мы полагаем, что тебе удастся проникнуть туда, прикрепить к себе свою мать и вытащить ее.

Бонни разглядывала маленький камень, представляя себе миниатюрную вселенную внутри его кристаллической клетки.

— И как же это мне удастся? А вдруг, когда я попаду внутрь, я тоже окажусь в ловушке, как охотник и мама?

Эшли щелкнула тумблером на панели. Помехи стихли, и в лаборатории настала тишина.

— У нас есть так называемый энергетический якорь, мальчик по имени Деррик, обученный сцепляться с человеком, который проникает в кэндлстон. Он еще ни разу не упустил дайвера.

— Дайвера?

Эшли показала рукой, как человек ныряет под воду.

— Да, так мы называем тех, кто отправляется в кэндлстон.

Бонни задумчиво кивнула:

— Ладно, а как же они принимают прежнюю форму?

Эшли включила верхний свет и знаком пригласила Бонни пройти на середину комнаты. Пока доктор Коннер убирал кэндлстон, Эшли объясняла, как работают стеклянные цилиндры.

— Вот этот, — она указала на цилиндр, стоявший напротив панели управления, — имеет название «колпак дайвера». — Она потеребила тонкий гибкий шланг, соединяющий его с цилиндром, что стоял слева от пульта. — Он соединен с другим цилиндром, который мы называем «колпак якоря», при помощи этой специальной трубки. Когда идет процесс транслюминации, якорь посылает свою энергию по этой трубке и осуществляет сцепление с энергией дайвера.

Бонни вообразила себе, как поток света тянется через этот трехфутовый шланг от пылесоса до другого цилиндра, который достаточно далеко отстоял от первого.

— Как видишь, — продолжала Эшли, снова указывая на первый цилиндр, — колпак дайвера имеет выходное отверстие в простую стеклянную трубку, которая оканчивается вблизи кэндлстона. Когда я открываю трубку, кэндлстон всасывает в себя свет дайвера, а якорь удерживает его. Якорь остается здесь, в лаборатории, потому что его энергия большей частью содержится в трубке между цилиндрами, где он цепляется за кристаллические шипы, которые имитируют абсорбирующее действие кэндлстона, но, в отличие от него, они лишь временно удерживают энергию.

Эшли подняла и опустила сжатые кулаки, как бы подтягиваясь на перекладине.

— Эти шипы работают для фотонов как фрикционные зажимы, и они удерживают Деррика на месте. Но через некоторое время, поскольку кэндлстон продолжает притягивать, силы сцепления якоря и дайвера ослабляются, и якорь начинает терять контакт с дайвером. Тогда мы запускаем обратный процесс.

Бонни потрогала шланг. На ощупь он напоминал кварцевое стекло, шершавое и непрозрачное.

— Обратный процесс? То есть вы возвращаете дайвера?

— Да. Я изготовила синтетические фоторецепторы — такие, какие есть в крови у твоей мамы и у тебя, только искусственные. Они умеют превращать световую энергию в живую материю. Вот почему драконы живут так долго — они постоянно регенерируют. Я поняла принцип их действия, проанализировав работу луча Экскалибура. Мне удалось заснять его профиль, хотя у нас он выпускал луч лишь на пару секунд. Я обнаружила, что действие Экскалибура можно обратить, замедлив движение новообразованных тахионов и придав им противоположные пространственные и временные характеристики, то есть сделав из них антитахионы. Когда их скорость стремится к нулю, фоторецепторы заставляют энергию начать процесс реассимиляции, используя закодированную в структуре клетки информацию, которая до сих пор должна существовать в энергетической матрице твоей матери.

Бонни пыталась вникнуть в объяснения Эшли, но научные термины никак не хотели укладываться в голове. Стоило одному из сотен слов зацепиться в сознании, как другое пролетало мимо. Это было все равно что пытаться ухватить рассыпавшуюся связку хвороста.

— Я понятия не имею, что все это значит, — сказала она, — но одна вещь меня насторожила.

— Какая?

— Ты сказала «должна», «должна существовать». Так откуда ты знаешь, что все получится?

Эшли провела пальцем по стеклянной стенке цилиндра.

— У Деррика и девочек получалось. — Она нажала кнопку в основании цилиндра, и его купол стал подниматься. — Сначала мы транслюминировали крыс, потом более крупных животных и только потом решились задействовать людей. — Она уселась под колпак и подперла подбородок руками. — Но и животных мы не посылали в кэндлстон, пока не начали тренировать Деррика. Нескольких животных мы потеряли, прежде чем он научился удерживать дайвера, но теперь он стал настоящим профессионалом. Первым его успехом была мартышка. Она вернулась, сохранив все усвоенные ранее навыки. После нескольких успешных испытаний мы решили отправить туда Карен. Нам нужен был кто-то способный рассказать, как там внутри, прежде чем понять, что нам потребуется, чтобы вызволить твою маму.

— И как все прошло?

— Замечательно! Карен вернулась цела и невредима, только случился небольшой конфуз.

— Конфуз? Какой конфуз? — спросила Бонни, хотя, конечно, понимала, о чем говорит Эшли.

— Сначала мы не сообразили, в чем дело, потому что Деррик всегда носит одежду из хлопка. Оказалось, что транслюминация действует только на органические субстанции. На Карен была какая-то синтетика, и она вернулась в одном хлопковом белье. — Эшли было засмеялась, но, взглянув на Бонни, резко оборвала смех. — Извини. Это, наверное, совсем не смешно.

— Ничего, — отмахнулась Бонни. — Я о другом думала. — Ей стало легче, когда она услышала подтверждение рассказа Карен. Значит, Эшли говорила правду. Может быть, Эшли ничего и не скрывала, но одна вещь все-таки не давала ей покоя. — А в чем здесь опасность? Кажется, все проходит гладко.

Эшли поднялась и тяжело вздохнула.

— Одну часть процедуры мы еще никогда не испытывали. Хотя Карен и засекла другое существо в кэндлстоне, она не смогла установить с ним контакт. — Протянув руку, Эшли сжала кончик крыла Бонни. — Мы полагаем, что ты, со своим драконьим набором генов, могла бы превратиться в подобную фотосубстанцию, функционирующую на частоте твоей матери. Но мы не знаем, что будет после того, как вы соединитесь. Ты либо вытащишь ее наружу, либо застрянешь там навсегда, отрезанная от внешнего мира. Этого мы еще не испытывали.