Но он ошибся.

Принцесса быстро овладела собой. Буря, разыгравшаяся в ее душе, была побеждена несокрушимой волей. Буря страсти стала стихать.

Через минуту все признаки этой борьбы исчезли, лицо хозяйки дома приобрело прежнюю привлекательность, и только побледневшие слегка губы выдавали ее сильное волнение.

— Сэр Джордж, — сказала она медленно и тихо, снова избегая взглядов молодого человека, — мною сейчас совершена необъяснимая глупость, и я едва не потеряла рассудок… Я была словно в бреду, прошу прощения!

— Ах, сударыня, — прошептал Джордж в замешательстве, которое увеличивалось по мере того, как положение усложнялось.

Джелла продолжала.

— Под влиянием странного состояния я раскрыла тайну, которую вы никогда не должны были узнать… Но я рассчитываю на ваше благородство… Эта тайна умрет в вашем сердце, не так ли?

— Клянусь в этом честью дворянина, сударыня! — с жаром воскликнул молодой человек. — Чтобы открыть подобную тайну, нужно быть самым подлым, низким человеком!

— Хорошо, я верю вам! Пусть воспоминание о происшедшем изгладится, как изглаживаются сны при первых лучах солнца. Я обещаю вам забыть обо всем! Забудьте же и вы меня! Берите жену из вашего круга… Женитесь на мисс Марии Бюртель и будьте счастливы… Я имела силы любить, и у меня хватит сил, чтобы страдать и жить… — Принцесса тихо прибавила, — чтобы отомстить!

В ту минуту, когда Джелла хотела протянуть Джорджу руку как бы для того, чтобы подтвердить слова, произнесенные вслух, в одну из дверей тихо постучали.

Рука Джеллы повисла в воздухе, она резко повернула голову и повелительным голосом произнесла:

— Войдите!

Дверь отворилась, портьера приподнялась, и на фоне яркой драпировки появилось бронзовое лицо Согора.

При виде молодого англичанина он хотел удалиться, но Джелла остановила его.

— Не беспокойся, что этот джентльмен узнал тебя, теперь ему все известно…

Согор, переступив порог и приложив левую руку к груди, молча поклонился принцессе.

Согор держал в правой руке букет из цветов лотоса. Джелла, не взглянув на него, спросила на индийском языке, непонятном для Джорджа Малькольма, хотя и знавшего некоторые наречия страны:

— Кто послал тебя и что тебе нужно?

Согор протянул руку к Джелле, прошептал глухим голосом:

— Госпожа, эти цветы для вас.

Принцесса вздрогнула, а черные зрачки ее глаз расширились. Она взяла букет, прошептав тихим голосом, но так, чтобы Согор мог слышать.

— Цветы лотоса. Цветы Шивы, бога зла! Что же случилось?

Согор, полагая, что вопрос относится не к нему, молчал.

Между тем Джелла, смяв в руке букет, продолжала:

— Здесь четыре цветка.

— Да, госпожа, — ответил Согор.

— Значит, четверо посланцев?

— Да, госпожа.

— Когда они приехали?

— Сейчас.

— Их никто не видел?

— Никто.

— Хорошо, пусть они подождут! Выйди к ним, Согор, и скажи, что я не заставлю их долго ждать.

Индус поклонился точно так же, как и при входе, затем вышел из будуара, портьеры сомкнулись за ним.

После краткого разговора, описанного нами, принцесса сумела победить волнение, овладевшее ею в первый момент при взгляде на цветы лотоса. Поэтому она возобновила разговор с Джорджем Малькольмом с улыбкой на устах, сказав ему самым естественным тоном:

— Итак, все решено… Недоразумения, разделявшего нас несколько минут назад, больше не существует… Мы друзья… Дайте же вашу руку, сэр Джордж, и проводите меня к гостям, которые не должны ничего знать о причинах нашего продолжительного отсутствия.

Наш герой, обрадованный концовкой разговора, мучившего его, поспешил повиноваться и вернулся вместе с Джеллой на террасу.

Надвигались сумерки. Читатели, очевидно, знают, что ночи в Индии наступают быстро, сменяя ранние сумерки. Черные рабы принесли в гостиную зажженные факелы. Собравшиеся в зале молча ели щербет, запивая его холодным напитком.

Джон Малькольм сделал несколько шагов навстречу принцессе, все еще опиравшейся на руку Джорджа.

— Мой сын должен быть чрезвычайно счастлив, принцесса, — сказал он ей, — ради него вы покинули нас, у него имеются привилегии, которым мы все завидуем.

— Ваш сын рассказал мне о планах на ближайшее будущее, сэр Джон, — ответила Джелла, — о своей близкой свадьбе, о любви к невесте…

Все это было произнесено с таким неподражаемым спокойствием, с такой веселостью, что Джордж не верил своим ушам. Ему показалось очень странным, что принцесса с мастерством настоящей актрисы умеет скрывать свои чувства.

Подошедший лорд Сингльтон, услышал последние слова принцессы.

— Это значит, — заметил он, смеясь, — что наш влюбленный такой же эгоист, как и многие молодожены, если с мельчайшими подробностями описывал вам прелести своей очаровательной невесты, очень мало беспокоясь о том, что надолго отвлек вас от гостей.

— Милорд, милорд! — ответила принцесса, — вы удивительно догадливы. От вас ничего не скроется. Вы угадали, но нужно быть снисходительными к чувствам нетерпеливых влюбленных. А ведь каждому в молодости приходится переболеть этой лихорадкой.

— Но разве можно заболеть этой опасной болезнью, если рядом вы! — возразил с нарочитой любезностью лорд Сингльтон.

— Ах, милорд, — со смехом воскликнула принцесса, — не мне нужно говорить такие очаровательные вещи! Приберегите эти любезности для мисс Марии Бюртель, восхитительной и обольстительной невесты! Рассыпьте жемчуг ваших комплиментов перед ее неотразимой красотой. Мне же ваша неискренность неприятна.

В том же духе разговор продолжался еще несколько минут, потом губернатор сказал:

— А теперь, принцесса, нам остается еще раз поблагодарить вас за радушное гостеприимство и раскланяться.

— Как, милорд, вы уже уезжаете? — огорчилась молодая женщина. — И хотите отнять у меня гостей?

— Уже совсем темно, — сказал сэр Джон, — а нам хотелось бы вернуться в Бенарес до полуночи.

— Будь по–вашему, сэр. В моем доме гости могут свободно распоряжаться своим временем.

— Принцесса, — сказал лорд Сингльтон, — позвольте мне напомнить о данном вами слове. Послезавтра у меня состоится бал, который благодаря вам будет иметь царицу, не так ли?

— Я сдержу свое обещание.

— И не забудете?

— О! Будьте спокойны, милорд, я никогда и ничего не забываю.

Между тем со двора послышалось ржание коней.

Гости простились с хозяйкой.

Лорд Сингльтон и сэр Джон поцеловали руку Джеллы.

— Сэр Джордж, — сказала она в ту минуту, когда молодой англичанин нагнулся, чтобы в свою очередь поцеловать руку, — не забудьте послезавтра на балу у губернатора познакомить меня с мисс Марией Бюртель, вашей очаровательной невестой.

Эти слова были произнесены самым естественным тоном, тем не менее они заставили вздрогнуть Джорджа Малькольма.

Однако он ответил:

— Сочту за честь, я сделаю это, принцесса.

— Надеюсь, сэр Джордж, впрочем, если память изменит вам, то я напомню…

Вскоре послышался топот лошадей, увозивших гостей.

Джелла, оставшись одна, еще некоторое время следила за мерцающим светом факелов, прислушиваясь к шуму отъезжавших экипажей. Через несколько минут все смолкло.

Видя, с какой сосредоточенностью всматривается она в окно, как высоко вздымается ее грудь, как безмолвно сжатые губы выделяются на бледном лице одной зловещей линией, можно было заключить, как сильно она страдает, как глубока рана в ее изможденной душе.

Впрочем, этот кризис продолжался недолго. Едва слышным голосом, проведя рукой по лбу, как бы с намерением отогнать мысль, она прошептала:

— Оскорбление только тогда смертельно, когда оно остается безнаказанным! Что значит оно, когда месть не уступит ему ни в чем! Горе тому, кто презирает и топчет меня! Горе тому, кто ставит соперницу выше меня! Я смою это пятно или не смогу называться своим именем! Ах, проклятое племя европейцев! Они топчут своими ногами нашу землю и наши сердца! Но терпенье! День приближается, когда их владычество в Индии станет только воспоминанием.