— Казиль! Подойди сюда, мой мальчик, я хочу с тобой поговорить. — Эти слова были произнесены по–английски.
Молодой индус, которого мы сравнивали с бронзовой флорентийской статуэткой, тотчас приблизился к господину и спросил также по–английски с легким гортанным акцентом, не лишенным, впрочем, гармонии:
— Что угодно господину?
— Почему мы остановились?
— Господин, восхождение на гору было трудным… бахисы выбились из сил и теперь отдыхают…
— Далеко ли до Бенареса?
— Шесть часов ходьбы…
— Значит мы прибудем туда с восходом солнца?
— Да, господин, если только гроза не остановит нас на дороге.
— А ты думаешь, что скоро начнется гроза?
— Боюсь, что да.
В тот же момент, словно подчиняясь заклинанию демона бури, небо пронзила яркая молния, а за нею последовал сильный, оглушительный удар грома, грозно повторенный горным эхом.
— Голос Шивы! — прошептал молодой индус, склонив голову и торопливо прижимая руки к груди. Остальные индусы упали на землю, а худая, с длинной гривой лошадь рванулась в сторону, едва не выбросив всадника из седла. Путешественник, находившийся в паланкине, вскрикнул.
— Вы слышали, господин, — прошептал Казиль, — гроза приближается…
— Нам нужно торопиться, — вымолвил англичанин, — вели носильщикам продолжать путь, больше нигде не останавливаясь.
Казиль сказал несколько слов на местном наречии, и носильщики поднялись с земли, намереваясь двигаться дальше. Однако яркая вспышка молнии, а затем глухой удар грома превратили весь небесный свод в одну громадную наковальню. Раздался второй удар грома, и всплеск молнии был настолько близким, что путешественники снова попадали на землю. Поднялся сильный порывистый ветер, сопровождаемый таким проливным дождем, что казалось, небо разверзлось для нового потопа.
Человек в черном спрыгнул с седла и, держа лошадь под уздцы, приблизился к паланкину. Распростертые на земле бахисы испуганно поднимали головы, били себя в грудь и торопливо выкрикивали какие–то молитвы, желая смягчить гнев рассвирепевших богов.
— Чего они ждут? — спросил англичанин.
— Господин, — ответил Казиль, — мы не можем идти дальше.
— Почему?
— Гроза не утихнет всю ночь.
— Какое нам дело до грозы! Если мы не можем ее избежать, то остановка не защитит пас пи от грома, ни от молнии! Вперед, в дорогу!
— Господин, это невозможно!
Англичанин сделал нетерпеливый жест.
— Через несколько минут, — продолжал молодой индус, — горная дорога станет непроходимой, ее размоют дождевые потоки. Если мы не повернем назад, то будем смыты водой и разобьемся о скалы.
— Ничего себе перспектива! — воскликнул англичанин и рассмеялся. — И хотя она неутешительна, но, по крайней мере, не требует возражений. Что скажет об этом мой бедный Стоп?
Последние слова были адресованы человеку в черном, молча стоявшему возле паланкина. Человек, к которому обратился господин, почтительно снял мокрую шляпу и ответил гнусавым комично–грустным голосом:
— Ах, ваша светлость! Я говорил и говорю, что Индия — проклятая страна! Мои волосы, мои бедные волосы, которые хорошенькие девушки Нортумберланда сравнивали с цветом спелой ржи, поседеют раньше времени! Как хорошо нам было в вашем доме в Аусбюри! Я спрашиваю себя: зачем, ваша светлость, оставив милую Англию, поехала в такую даль, в эту забытую всеми богами землю, взяв меня с собой!
— Ты мог бы не ехать! Я же предлагал тебе остаться дома… Ты свободно мог принять любое решение.
— Совершенно верно! Я был абсолютно свободен, как и всякий подданный веселой Англии, но ваша светлость хорошо знает, что если вам потребуется пройти через огонь, а это, я чувствую, непременно произойдет, или через воду, как сейчас, то можете рассчитывать на меня: я буду рядом! Однако тень имеет право жаловаться, и я пользуюсь этим правом…
— Да, ты прав, — смеясь ответил господин из паланкина, — ты предан… очень предан… отдаю тебе справедливость. Но у тебя не хватает философского взгляда на некоторые проблемы…
— Это не моя вина. Если бы я учился, как ваша светлость, в Кембриджском университете или в Оксфордском, то, может быть, я тоже был бы философом. Но тогда я бы был не лакеем, а дворянином, что, по правде говоря, не очень выгодно для вашей светлости, которая с трудом заменила бы меня…
— Уж что–то слишком ты себя хвалишь, господин Стоп!
— Черт возьми, я делаю это вполне искренне. Не каждый знает, чего он стоит…
Разговор между господином и слугой был прерван новыми раскатами грома. Дождь полил еще сильнее, порывистый ветер рвал занавески паланкина, посылая внутрь обильные струи воды.
— Казиль, неужели мы должны всю ночь находиться во власти урагана? — спросил англичанин. — Может быть, где–нибудь поблизости есть какая–нибудь пещера, наконец, какой–нибудь грот, где можно спрятаться от этого неприятного дождя?
— Не знаю, — ответил юноша.
Молнии, следовавшие без перерыва одна за другой, выхватывали из темноты небольшую площадку, на которой сгрудились путешественники. При их свете англичанин заметил на расстоянии двухсот или трехсот шагов какое–то строение, напоминавшее старинный полуразрушенный замок с причудливыми башнями.
— Что это? — спросил он.
Казиль задрожал и испуганно прижался к стоявшему рядом с ним англичанину.
— Это развалины пагоды, — заметно волнуясь, произнес он. — Пагоды бога Шивы.
— Без сомнения, один из сводов храма остался невредим и может стать для нас падежным убежищем. Думаю, что бог Шива, которого я уважаю, на нас не рассердится. Ну, Казиль, передай бахисам, что мы направляемся к замку. В нем наше спасение.
Выслушав англичанина, Казиль задрожал еще сильней и вместо того, чтобы исполнять распоряжение господина, стоял в нерешительности, оставаясь неподвижным, как мраморная статуя.
— Что это значит? — в изумлении воскликнул путешественник. — Разве ты не слышал моих слов, несчастный упрямец? Или ты плохо понимаешь по–английски?
— Нет, я слышал и понял… — пробормотал Казиль, хотя по–прежнему в нерешительности топтался на месте.
— Так что же удерживает тебя здесь, ступай! — приказал англичанин.
— Господин, мы находимся на священной горе, носящей название Беомы! Немало ужасных рассказов мне довелось слышать об этом месте. Кто–то таинственный бродит вокруг этой пагоды и оберегает ее лучше целой гвардии сипаев… Тень Шивы, бога зла, живет в развалинах.
— Возможно, так оно и есть, — улыбнувшись, согласился путешественник, — но бог зла Шива, предоставив нам убежище от грозы, станет богом добра, а это, согласись, значительно лучше для всех…
— Пагода — священное место для верующих, — торопливо начал пояснять Казиль, — но для неверующих это место проклято.
— Останемся здесь, ваша светлость, — прошептал Стоп умоляющим голосом, — останемся здесь! Я всегда боялся дьявола, а бог этих людей должен быть дьяволом! Переждем грозу, а то нечистая сила изжарит нас. Вода лучше огня… Обойдемся без пагоды. Я се боюсь, она мне кажется подозрительной.
Вместо ответа господин из паланкина нетерпеливо дернул Казиля за локоть и негодующе вымолвил только два слова:
— Я приказываю!
Молодой индус, подчинившись, прошел несколько шагов в сторону изнемогавших от дождя людей и заговорил с ними на родном языке. Один из них ответил. Казиль возразил, затем последовало несколько реплик низкорослого толстого индуса. Разговор затягивался, и путешественник решил прервать его.
— Ну, что там? — спросил англичанин, выглянув из паланкина. — Так и будем торчать под дождем?
— Господин, — извиняющимся тоном произнес юноша, — они отказываются повиноваться.
— Почему, черт возьми?
— Страх, внушаемый развалинами пагоды, непреодолим.
— Но разве не я нанял их, разве они не находятся у меня на службе, по крайней мере до приезда в Бенарес?
— Все это так, господин, — они выполнят все ваши условия, готовы даже рисковать собой, они согласны идти дальше, даже если им придется погибнуть в горах, но ничто в мире не заставит их войти в такую ночь в развалины пагоды и топтать землю, принадлежащую Шиве, грозному всемогущему богу.
