Если мне когда-нибудь доведется поймать золотую рыбку… Что не исключено, так как в библиотеке Общества есть «Справочник рыболова» с перечислением всех мировых водоемов, в которых ее когда-либо видели. Так вот, если она мне все-таки попадется, клянусь, я не стану сильно жадничать. Пусть Билл Гейтс, так и быть, остается самым богатым человеком в мире. В конце концов, зачем нужны все эти миллиарды долларов?! Тем более что в последние годы большую часть цен перевели в евро. Власть меня тоже не привлекает. Во-первых, я не уверен, что смогу стать хорошим президентом. А во-вторых, где гарантия, что через четыре года мне снова удастся кого-нибудь поймать?

Иными словами, над вторым и третьим желанием мне еще предстоит работать и работать. Зато с первым все ясно уже сейчас. А именно, в первую очередь я попрошу золотую рыбку о том, чтобы отныне и навсегда, на все долгие-долгие годы предстоящей безбедной и счастливой жизни, я был напрочь избавлен от доставшей меня необходимости стоять в очередях. Вы только представьте, какое это будет счастье. Приходишь куда-нибудь в «Пушкин». Например, в пятницу… Да что там в пятницу?! В субботу! Вечером! А тебя раз – и сажают за столик, и безо всякой очереди! Или летишь ты, скажем, нырять. Скромненько так летишь – эконом-классом. И не на Мальдивы какие-нибудь, не в Индонезию, а в набивший оскомину любому туроператору Шарм-Эль-Шейх. Ну и естественно, что народу на таком рейсе человек триста, из которых лыка не вяжут как минимум двести пятьдесят. Посему и погрузка этой милой публики на самолет занимает едва ли не больше времени, чем потребовалось старику Ною, чтобы загнать на ковчег завещанный ему планетарный зверинец. Вот только тебя эта проблема больше не касается, потому как ты и на регистрацию без очереди, и на посадку без очереди, и по прилете через паспортный контроль так быстро, что на пограничном штампе даже чернила высохнуть не успевают.

Я могу еще много примеров привести. Те же московские пробки. Это ведь тоже разновидность очереди, просто состоит она из машин. Но, думаю, что и так ясно: если рыбка это желание исполнит, о здоровье и долголетии ее уже можно будет и не просить. Сберег от очередей нервы – вот тебе и здоровье! Сберег время – вот и долголетие!

Не помню, когда меня посетила эта гениальная мысль. Не исключено, что как раз в те самые тридцать минут, когда я занудно изображал часового на северной стороне избушки на курьих ножках. Чем я только себя не развлекал. И кругами ходил, и «Спящей красавицей» фехтовал, и даже пробовал играть в дартс Кощеевой смертью. А все потому, что никакой настоящей охраны от меня не требовалось. На самом деле Арина Родионовна попросту спровадила меня от прооперированного Ивана, которому, по ее словам, был показан полный покой и абсолютно противопоказан я. С этим, конечно, можно было поспорить, а заодно напомнить Бабе-яге, что Иван Иванович на время отсутствия оставил меня за старшего. Увы, при этом он же потребовал, чтобы я во всем ее слушался. И это было самое ужасное. Потому что слушаться ту Арину Родионовну, какой она стала, пережив облаву и ранение Ивана, не хотелось совершенно.

Старуха помрачнела, осунулась, вовсе перестала улыбаться, и теперь в ее чертах все чаще проглядывала та жуткая страхолюдная физиономия, которой Яга в шутку попыталась напугать меня в день нашего знакомства. Оказав Дураку первую помощь, бабка сразу же вооружилась метлой и теперь вообще не выпускала ее из рук, как хороший красноармеец винтовку Мосина. В том, что метла ей нужна именно в качестве оружия, я убедился, когда отошел в кусты для совершения утренних гигиенических процедур. Услышав хруст сломавшейся у меня под ногой ветки, Баба-яга не раздумывая махнула метлой в мою сторону, сотворив заклинание Листопада. Не поручусь, что такое и впрямь существует. Название придумал я сам, после того как на меня сверху посыпались снопы березовых листьев, тучи еловой хвои и град разнокалиберных шишек. На словах это, конечно, звучит не страшно, но на деле безобидные листики неожиданно стали резаться, как бритва, кончики хвойных иголок по твердости не уступали закаленной стали, а шишки молотили вокруг не хуже летящей из-под колес грузовика щебенки. Мне оставалось только радоваться двум вещам. Первая – второпях бабка слегка промахнулась. Вторая – в момент срабатывания заклинания я не шел по нужде, а возвращался, успев ее справить. Иначе после такого залпа уже и ходить бы не пришлось.

Как ни странно, вместо извинений за свой «дружественный огонь», Баба-яга грубо буркнула, что нечего шляться где ни попадя, и продолжила разговор с Горынычем. Как оказалось, в этот момент Змей как раз рассказывал, где и при каких обстоятельствах столкнулся с Иваном. Признаться, я очень надеялся на то, что услышу какое-нибудь героическое повествование в духе «Песни о Нибелунгах», «Неистового Роланда» или хотя бы «Братства кольца». Дескать, летел трехголовый дракон над лесом и невольно стал свидетелем битвы бесстрашного Айвана де Дурака с вырвавшимися на свободу Соловьем-разбойником, Кощеем Бессмертным и Дмитрием-Счастливчиком. В ходе этой баталии три перечисленных злодея оказались повержены, а пострадавший от жестоких ран де Дурак был доставлен к нам благородным сэром Горынычем.

Увы, ничего подобного мне услышать не пришлось. Змей не видел в лесу никого, кроме самого Ивана, не имел ни малейшего понятия о том, как тот получил свои ранения, и, более того, сама их встреча была абсолютной случайностью. Иначе говоря, Змей Горыныч попросту пристраивался на ночлег, когда несущаяся через ночной лес печка взяла да и переехала ему хвост.

– Больно было, страсть! – пожаловался ящер, бросив укоризненный взгляд на кирпичный внедорожник с дровяным двигателем. – Зато потом она сама меня к вам и проводила!

– А вы-то что в лесу делали? – почувствовав некую недосказанность, спросил я Змея.

– Чего-чего?! Отдыхали мы! – неохотно буркнула правая голова и пыхнула ноздрями, постаравшись замаскировать клубами густого дыма свои неожиданно забегавшие глазки.

«Врет! – подумал я. – Эх, допросить бы каждую его голову в отдельности, а потом собрать все на очную ставку!» Увы, я знал только один способ разделения голов Горыныча между собой. Так сказать, хирургический. Но после этого они уже вряд ли смогли бы что-то сказать. Зато Арина Родионовна старому приятелю, похоже, поверила и даже готова была воспользоваться его помощью:

– Змей, ты за избушкой не присмотришь?

– За избушкой… – задумчиво протянула средняя голова. Похоже, решения у Змея принимала именно она.

– Точно! – подтвердила Баба-яга. – Головы у тебя три, вот и погляди на восток, на юг, да на запад.

– А на север? – озадачилась левая, самая крупная и, как мне показалось, наименее сообразительная.

– Там молодой подсуетится! – ответила Баба-яга, кивнув на меня.

– Можно! – согласился Горыныч.

– Арина Родионовна, – удивленно начал я. – А вы куда? Нам же надо на место встре…

Доозвучить свою мысль о том, что мы должны продолжить путь на Ноктево болото, у меня не получилось, потому что старуха ни с того ни с сего снова схватила меня за ухо.

– Это еще что такое?! Тебя кто учил старших перебивать?! – рявкнула она, терзая мою правую мочку. При этом уху, как ни странно, было не так чтобы и особенно больно. Зато моя способность говорить опять куда-то исчезла.

– Так его! – радостно заржала левая башка Горыныча. – А то совсем эти сопляки нюх потеряли.

– Может, нам его съесть? – все так же задумчиво предложила Яге средняя голова.

И тут старуха окончательно расставила все точки не только над «и», но заодно и надо всеми другими буквами нашего алфавита. Нет, есть меня Арина Родионовна, конечно, не позволила. Однако мне показалось, что прежде чем огласить Змею запрет на употребление меня в пищу, она выдержала слишком уж долгую и абсолютно ничем не оправданную паузу.

«Ах вот вы, значит, как, Арина Родионовна! – мысленно оскорбился я. – Ну и ладно! Вот уйду один Белку искать, посмотрим тогда, как вы станете перед Иваном отчитываться!» В тот момент я еще не задумывался, как мне удастся осуществить эту произнесенную про себя угрозу. Но, как ни удивительно, решение подсказала сама Баба-яга. Уже двинувшись по направлению к своему посту, я услышал, как она говорит Горынычу: