Разгром вражеской пехоты прошел без проблем и потерь. Три головных грузовика колонны уже получили свое. И сейчас стремительно превращались в лужи расплавленного металла. Остальные машины сумели затормозить, не входя в зону поражения ракет, а их уцелевшие под огнем легкого оружия и крупнокалиберного пулемета с фланга пассажиры покинули свои уже дымящиеся транспортные средства, чтобы продемонстрировать всем, кто желает на это посмотреть, свое умение бегать на длинные дистанции. Пора ребятам двигаться вперед. Нельзя давать врагу время на «прийти в себя».

Не напрягая зря горло, выпускаю ракету. Сакраментальные «три зеленых свистка». Над этой фразой смеется только тот, кто успешно откосил от армии. Звук сирены перекрывает грохот боя, а огни отлично видны сквозь пыль и дым. Непосредственно перед погрузкой мои орлы были ознакомлены с вариантами действий в зависимости от количества огней сигнальной ракеты. Сказанное отцом-командиром бойцы запомнили. Сейчас они осознали полученный приказ, так что я наблюдал усиленное шевеление в цепи. Два десятка меняли позиции, преследуя бегущих вражеских пехотинцев. Два других – организовывали огневую поддержку штурма базы, отбирая необходимое из импровизированного склада. Одну пару я волевым решением перенаправил позаботиться о раненых. И по неполному десятку отправились прикрывать тылы и сгонять в кучу бросивших оружие. Надеюсь, возьмут и предводителя. В самом первом бою «Разрушителем» управлял барон собственной благородной персоной. Не поверю, что он уступил честь пилотировать самую мощную машину своего отряда кому-то еще. Пилот меха вне своего монстра против пехотинца – ничего не значит. Так что проблем здесь можно не ожидать.

Под дробь автоматов осторожно перебегаю вперед, стараясь не очень отставать от головной группы, и в то же время – не оказаться на переднем крае. Пока все идет нормально. Бо́льшая часть вражеской пехоты перешла в категорию «двухсотых». Уцелевшие сначала попытались сбежать. Но, осознав на примере самых невезучих, что под прицельным огнем далеко не убежишь, организовались и заняли позиции поближе к базе на противоположной стороне дороги. На первый взгляд получалась патовая ситуация, в которой выигрывал обороняющийся. Потому что лупить во все, что появится над гребнем из-за каменной глыбы, – гораздо легче, чем высматривать вражеского стрелка на бегу. Вот только мы эту проблему ожидали и подготовились к ней. А наши оппоненты – занимались импровизацией. И если мои бойцы могли перемещаться более-менее свободно (не подставляясь под выстрелы часовых с горы, естественно), то противнику с карниза и деваться-то было особенно некуда.

Пока стрелки весело лупили в белый свет как в копеечку, изредка швыряя вперед гранаты, которые безвредно щербили камень дороги, ставшие временно грузчиками бойцы третьего и четвертого десятков подтащили поближе распакованные станки для залповой стрельбы «Инферно». И выстрелы к ним. Расстояние до цели – известно. Перепад высот – тоже. Угол возвышения, чтобы добиться максимальной вероятности накрытия при таких условиях, рассчитывается легко. Заряжаем, наводим, выверяем. Залп!

Две дюжины «Инферно», принесенные за один раз десятью бойцами – не дивизион установок «Ураган». Ну так и стрелять надо не в неведомые дали. До противника – чуть больше двух сотен шагов. Чтобы точно поразить цель, прикрытую складками рельефа, стреляли по высокой параболе, давая поправку на ветер. Ракеты взлетали вверх, чтобы, выработав топливо, рухнуть вниз под воздействием гравитации. Разброс был колоссальным. Судя по кляксам огня от вспыхнувшей термосмеси, в цель попало хорошо если три выстрела. Остальные улетели неведомо куда. Но на той стороне считали иначе. Оборонявшиеся бросились в разные стороны как тараканы, когда включаешь ночью свет на кухне. Другое дело, что под пулями далеко не убежишь. Очень непродолжительное время залегшие на ровной как стол местности противники пытались отстреливаться. Но уже через минуту нам замахали когда-то белой тряпкой. Затем в нашу сторону, один за другим, с поднятыми руками перебежал почти десяток дружинников. Все, кто мог идти самостоятельно. Будет теперь кого использовать в качестве носильщиков.

Второй (и последней) преградой на пути к базе противника были немногочисленные часовые, занявшие позиции непосредственно за разбитыми несколькими сутками ранее бронеколпаками. Оттуда они собирались прижать нас огнем до подхода сил со стороны складов. Несмотря на то что раскаленный воздух тек волнами и лазерный луч мог поразить цель только случайно, при дальнейшем сближении это могло сработать. При условии, что в атаку мои подчиненные пойдут, поддерживаемые только командирскими матюками и криками «Вперед!», неся чудовищные, совершенно неоправданные потери. Вот только моим кумиром всегда был Суворов, с его бессмертным «Солдата надо беречь!».

Вперед отделения пошли уже через минуту. После того как перезаряженные облегченными «Инферно» с увеличенной дальностью полета станки отработали по плато. Мишень была большая, поэтому промахов почти не было. Хотя… некоторые ракеты уходили на тридцать градусов в сторону еще при старте. Уже в процессе пуска ракет было видно, как стремительно слабеет ответный огонь.

Когда две жидкие цепочки бойцов потянулись вперед, было выпущено еще шесть ракет. Поразили они кого-нибудь или нет, было непонятно. Однако по бодро рысящим вдоль дороги атакующим не было сделано ни единого выстрела. Поднявшись по дороге наверх, отделения рассыпались на пары и продолжили продвижение перебежками. Один бежит вперед, другой – обстреливает подозрительные места. Поддерживая их на максимальном угле возвышения, в направлении ангара ушли последние, заранее отобранные по качеству сборки реактивные снаряды.

Дождавшись сигнального дыма от передовой группы, я подал команду «Общий сбор» и, прикинув, что уже спустя несколько минут навьюченные сверх всякой меры различным жизненно важным имуществом пленные выйдут на дорогу, вместе с несущим средства связи вестовым направился вперед. Говорят, хорошее начало – половина дела. Теперь надо было сделать вторую половину. По крайне мере – не хуже.

Пока мои бойцы бодро шагали вперед, я прикидывал дальнейшие планы. Собственно, все козыри были нами выложены на стол, за счет чего первая игра осталась за нами. По самым скромным прикидкам, на поле боя осталось больше сотни дружинников. Хорошенько посчитать – и полторы наберется. Если учитывать пленных. А это значит… что, кроме меха, возглавляющего неполную сотню дружинников у складов, и еще десятка, контролирующего рабов на борту взлетевшего челнока, больше никого и нет. Разве что часовые на базе. С отдыхающей сменой – примерно десяток наберется. Максимум – полтора. А поскольку сообщений о шевелении противника в районе складов я не получил, да и патрули не дают сигнала о появлении меха с пехотой… Наши шансы на победу стремительно росли.

Мимо меня протопала колонна бойцов и пленных вперемешку, обвешанных тюками и мешками наподобие торговцев-челноков, возвращающихся из шопинга. В хвосте колонны на носилках тащили двоих раненых. Шансов выжить в раскаленном воздухе Пекла при стоящем в зените Лемосе и неоконченном бое у них было немного, но сам факт «Своих – не бросаем» работал на меня. Высмотрев десятника, я подозвал его к себе.

– Грох, каковы потери в бою?

– Четверо убитых, двое тяжелых, господин центурион. У шестерых – ушибы и ссадины.

Хреново. В надвигающемся бою каждый, способный выстрелить из «Инферно», будет на вес платины. Мы находимся у ворот вражеской базы и можем захватить ее достаточно быстро. Так что подошедший на выручку отряд противника в этот раз будет драться не за добычу, а за жизнь и свободу своих близких. А инстинкт продолжения рода у разумных всегда перебивает самосохранение.

– Пара грузовиков вроде на ходу. Отбуксируй поврежденные и создай укрытия на плато.

– Слушаюсь, госп…

– Не тянись, не на плацу. Горючее – слить. Пленных – на дальнюю сторону.

– Где местность поровнее и нет укрытий от жара звезды?