Со временем Ледяной лес стал отвоевывать все больше и больше земли у людей. Лоримы оказались неподготовленными к этой неравной войне. Много раз старики, бывшие охотники, сидя на завалинках рядом со своими домишками, грея старые кости на солнышке, рассказывали своим любопытным внучатам легенды о древних, заброшенных много зим назад селищах в глубине Ледяного леса. Внуки слушали, раскрыв рты и вытаращив глаза, о завываниях промозглого зимнего ветра в брошенных полуразрушенных домах, об огромных следах ра-ханов, оставленных на снегу, о ночных пениях Ледяных демонов. Жуть. Жуть как интересно. Наивные лоримы думали, что старые городища были брошены много веков назад. Все говорили, что это, мол, древние легенды и сказки. И уж никак не ожидали они, что это станет явью для них самих. Вот они, тарки — посланцы Ледяного леса. Пришли многотысячной ордой прямо под стены самых сильных городищ. Где теперь селища? Где Ульм? Где Мирольм? Стали они теперь будто те брошенные селища в глубинах Ледяного леса из дедовых сказок…

Старый Ваянар сидел рядом с ложем Олава. Его сухая, будто ветвь древнего дуба, ладонь покоилась на лбу у юноши. Глаза старика были прикрыты, древнее, испещренное сотнями морщин лицо излучало спокойствие и умиротворение. Бесцветные губы друида неслышно шептали старые молитвы Творцу о выздоровлении. Розовый успокаивающий свет освещал норгу, рассеивая четкие углы и линии. Дыхание воина было ровным, его широкая грудь вздымалась с каждым вздохом, но в сознание он так и не приходил. Светлые русые волосы с заплетенными по бокам косицами покоились на мягкой шотре,[27] набитой нежной шерстью молодых овец.

Рядом с друидом на небольшом резном стуле сидел ярл Икер. Он дремал, опустив на грудь тяжелый подбородок. Его верная секира стояла у правой ноги, длинная плотная кольчуга сжимала кряжистый широкий торс. Грязь вперемешку с каплями крови на сапогах из толстой шкуры гаронны засохла черной коркой. Подошвы сапог тоже были сбиты из нескольких слоев ее твердой шершавой кожи. В такой обувке не страшны морские бури и шторма, каждый воин из Седовласовой морской дружины носил такие же сапоги. Они не скользили по мокрым доскам и камням. Ноги всегда сухие и теплые. Только сейчас никто не обращал внимания на обувь и на одежу, главное, чтоб меч да секира не подвели в бою. По всему видно было, что ярл только со стены пришел. Тарки всю ночь на стены лезли. Много умерло их этой ночью, но и защитников ушло за Берег немало…

— Ну как он, отец? — Голос ярла прозвучал приглушенно.

— Выдюжит, куда он денется. Я заразу всю вытянул. Раны теперь чистые, без гною. Затягиваются. Ему теперь время нужно. Слава Творцу, жить будет, — произнес друид, не открывая век.

Тяжелый вздох облегчения пронесся по норге. Казалось, ярл даже в плечах вырос.

— Да ты никак коришь себя за случившееся? — обратился к нему вдруг старик.

Икер снова глубоко вздохнул, и была в его вздохе вся боль, накопившаяся за это время.

— То, что ты коришь себя, конечно, хорошо. Потому как правитель без души, не берущий на себя всю боль людей, за которых перед Творцом в ответе, — это уже не правитель. Это уже кто-то другой… Ты лучше вот что мне скажи. Как бы ты на месте сего воина поступил? А? Молчишь? Ну раз молчишь, так я сам за тебя скажу. Ты бы все в точности, как этот малец, повторил. Потому что честь для воина как тень, рядом идущая, бок о бок с отвагой, правдой да верностью. Спас ты его, дозволив выйти из ворот. Спас честь его, ну и жизнь тоже.

— Не я ему жизнь спас, а малец тот глазастый, — ответил севшим от постоянных криков в бою голосом ярл.

— Да, хороший стрелок тот мальчишка. К слову, дал ты ему, что обещал?

— Да, Совой теперь его кличут. — Лицо ярла на мгновение даже разгладилось, любил удаль молодецкую Седовлас.

— Только опять ты неправ, сын мой. Кто ж без твоего слова стрелять бы начал? Вот тебе мое слово отеческое, конунг лоримов. Мудрость ты тогда великую совершил — и что предателей суду предал, и что воину честь семьи дозволил защитить, и что лучнику стрелять наказал. Крепнет власть конунгова в руках твоих, будто скала посреди бури нерушимая. Правда, чует сердце мое, что недолго нам осталось народ вести, новая заря народиться готовится…

Саша сидел возле заново разведенного костра. Земля на их многострадальной полянке была похожа на военный полигон после артобстрела. Всюду валялись куски вырванного дерна — многолетнего слоя гниющего мха, хвойных иголок, черных листьев и сырых ветвей. Принц глядел из стороны в сторону, заново знакомясь с их ночной стоянкой.

Уже давно рассвело, но солнце не спешило показываться из-за хмурых серых туч. Пахло влагой и свежестью. Вещи на стоянке уже были давно собраны и упакованы. Люди, казалось, уже отошли от ночного кошмара. Одни женщины бесцельно бродили по поляне, растерянно оглядываясь, другие сидели рядом с костром. Первыми пришли в себя дети. Они тихо затеяли какую-то игру, и, глядя на них, безмятежно играющих, складывалось впечатление, будто все находятся на прогулке в городском парке.

Принц сидел без кольчуги. Его торс был плотно, но не сильно перетянут кусками материи, в которых он узнавал части одежды женщин. Дышать было больно, но переломов, кажется, не было. Он отделался только сильными ушибами. Заглянув под повязки, Ксандр увидел, что его тело превратилось в сплошной синяк. В висках немного покалывало, но только и всего. С радостью он осознал, что организм сам справился с последствиями чудовищной перегрузки.

Правда, после боя он отключился, но ненадолго. Проснулся от боли в спине. Судя по солнцу, принц проспал всего пару часов, а может, и меньше. И сейчас он молча смотрел на последствия страшного боя.

Аная сидела рядом, укрытая куском шкуры. Ее всю трясло, будто на сорокаградусном морозе. Саша понимал, что это выходит адреналин из крови. Она храбро сражалась и, по сути, поставила жирную точку в ночном бою.

— Спасибо тебе. Ты спасла мне жизнь, да и всем остальным. Если бы не ты… — обратился он к дрожащей девушке.

— Молчи уже, — перебила его сидящая рядом Нарима. Она постоянно говорила что-то женщинам и детям, и это, как ни странно, придавало всем уверенности. — На, поешь. — Ведунья протянула Саше плошку со знакомой уже похлебкой из копченого мяса, клубней и трав. Он, приняв дымящуюся посудину с ароматным варевом, выразительно посмотрел на трясущуюся дочь ярла.

— Она сейчас не будет ничего есть. Когда отпустит, то сразу на еду набросится, а сейчас ей не до этого. — Нарима щедро подлила горячего супа в опустевшую Санину плошку.

— Что это было? — Казалось, только Саша не знал, с кем свела их этой ночью судьба.

— Вапри, — ответила Нарима коротко.

— Вапри? — спросил Саша недоуменно.

— Да, Вапри — Ледяная у-дур. Один из пяти кошмаров острова Норты. Истинные хозяева Ледяного леса. По древним преданиям, именно они дали жизнь первым Черным рощам. Да уж, не думала я, что они из плоти и крови…

— Она говорила что-то о своих сестрах, — вспомнил Саша.

— Ну эта много чего могла наговорить… — Нарима время от времени оборачивалась и вглядывалась в лесные заросли.

— В-ваянар, наш старый друид, г-говорил, что в книгах описаны т-только три из них. Остальные никогда не показывались на глаза человеку, — произнесла дрожащим голосом Аная. — Я в-всегда думала, что это сказки, а тут в-видишь, как все вышло…

— «Вапри» с древнелоримского толкуется как «Повелительница Снов», — продолжала Нарима.

— Нет. Немного не так, — перебил ее Саша, чем заставил всех сидящих у костра удивленно посмотреть на него. — Правильней будет примерно так: Власть-над-Грезами.

Будто ожидая продолжения, женщины смотрели на него, ничего не говоря. Саша понимал, что долго отмалчиваться не сможет, рано или поздно он должен будет рассказать что-нибудь о себе. Иначе женщины начнут опасаться его, а этого никак не хотелось.