"If this great world of joy and pain…" If this great world of joy and pain Revolve in one sure track; If freedom, set, will rise again, And virtue, flown, come back; Woe to the purblind' crew who fill The heart with each day's care; Nor gain, from past or future, skill To bear, and to forbear! "Наш мир, различен и един…"[107] Наш мир, различен и един, Вершит свой вечный путь. Встает свобода из руин, Чтоб правду нам вернуть. Так будь же проклят, низкий сброд, Отступник славных дел. Достоин счастья только тот, Кто ждать его умел. "Most sweet it is with unuplifted eyes…" Most sweet it is with unuplifted eyes To pace the ground, if path be there or none, While a fair region round the traveller lies Which he forbears again to look upon; Pleased rather with some soft ideal scene, The work of Fancy, or some happy tone Of meditation, slipping in between The beauty coming and the beauty gone. If Thought and Love desert us, from that day Let us break off all commerce with the Muse: With Thought and Love companions of our way, Whate'er the senses take or may refuse, The Mind's internal heaven shall shed her dews Of inspiration on the humblest lay. ВНУТРЕННЕЕ ЗРЕНИЕ[108] Блажен идущий, отвративший взор От местности, чьи краски и черты Зовут себя разглядывать в упор, Минующий прекрасные цветы. Ему иной желаннее простор: Пространство грезы, нежный зов мечты, — Как бы мгновенно сотканный узор Меж блеском и затменьем красоты. Любовь и Мысль, незримые для глаз, Покинут нас — и с Музой в свой черед Мы поспешим проститься в тот же час. Покуда ж вдохновение живет — Росу на песнопение прольет Небесный разум, заключенный в нас. "Why art thou silent! Is thy love a plant…"
Why art thou silent! Is thy love a plant Of such weak fibre that the treacherous air Of absence withers what was once so fair? Is there no debt to pay, no boon to grant? Yet have my thoughts for thee been vigilant — Bound to thy service with unceasing care, The mind's least generous wish a mendicant For nought but what thy happiness could spare. Speak-through this soft warm heart, once free to hold A thousand tender pleasures, thine and mine, Be left more desolate, more dreary cold That a forsaken bird's nest filled with snow 'Mid its own bush of leafless eglantine — Speak, that my torturing doubts their end may know! "Ты все молчишь! Как быстро отцвела…"[109] Ты все молчишь! Как быстро отцвела Твоя любовь, не выдержав дыханья Разлуки, растоптав воспоминанья, Отвергла долг и дар свой отняла. Но в горький плен мой разум ты взяла, Тебе служить — иного нет желанья! И хоть сожгла ты прошлое дотла, Душа, как нищий, просит подаянья. Ответь! — Пусть сердце, пылкое тогда, Когда мы страстным предавались негам, Пустым, холодным стало навсегда, — Гнездо в лесу, засыпанное снегом, В глухом лесу, где замер каждый звук. Ответь, молю, не дли жестоких мук! From "SONNETS" Из книги "СОНЕТЫ" COMPOSED ON A MAY MORNING, 1838 Life with yon Lambs, like day, is just begun, Yet Nature seems to them a heavenly guide. Does joy approach? they meet the coming tide; And sullenness avoid, as now they shun Pale twilight's lingering glooms, — and in the sun Couch near their dams, with quiet satisfied; Or gambol-each with his shadow at his side, Varying its shape wherever he may run. As they from turf yet hoar with sleepy dew All turn, and court the shining and the green, Where herbs look up, and opening flowers are seen; Why to God's goodness cannot We be true, And so, His gifts and promises between, Feed to the last on pleasures ever new? |
