— Спасибо. — Я имела в виду, за все. — Ты только не думай, что это я тебя простила или еще что.

И с этими словами я его осторожно обняла. Плечи у него были костлявые, и пахло от него металлом. Он был настолько поражен, что никак не ответил, так что я встала и вышла, аккуратно затворив за собой дверь.

В ярком сиянии заливавшего кухню полуденного солнца я сидела, поставив локоть на стол и подпирая лоб рукой. Вторая рука, отмеченная меткой демона, лежала на прохладном стекле вещего зеркала. Из открытого окна слышались крики играющих пикси. Я вымоталась вконец, пропустив почти целую ночь сна. А Миниас, демон судейского ада, не рвался сотрудничать.

— Что значит не будешь плести проклятие? — спросила я достаточно громко, чтобы Айви, сидящая у кухонного стола возле раковины, могла расслышать хотя бы мою половину разговора. — Это же твоя была идея?

Лента окрашенной раздражением мысли мелькнула у меня в голове, сопровождаемая жутковатым ощущением чужого голоса:

Ал позавчера подписал соглашение. Он согласился предстать перед судом, а потому отпущен под залог.

— Перед судом? — взвизгнула я, и Айви сняла ногу с ноги, встревоженная.

Ну, если Ал два дня на свободе, это объясняет, где он взял время, чтобы состряпать маскировку под моего отца. Я не хотела обращаться к демонам, но если проклятие сплетет Кери, копоть придется взять на себя кому-то из нас — это если она еще согласится его плести. А если это сделают демоны — я смогу перебросить копоть на них. И то, что Миниас пошел на попятный от нашего неподписанного договора, меня взбесило.

— Когда суд? — спросила я, стараясь не сорваться.

Я сильнее прижала рукой вещее зеркало — мне показалось, что Миниас начинает расплываться, в то время как он, надо полагать, искал ответ. Приятно, что вызывающий символ работает и тогда, когда солнце еще не село. Вообще-то это наилучшее время для вызова, потому что Миниас не может пройти по ниточке соединения и просто появиться.

А, вот, дошла беспокойная мысль Миниаса, пронизывая мои ленивые размышления струей ледяной воды. Назначен на тридцать шестой.

Я закрыла глаза, собираясь с силами.

— Тридцать шестое какого месяца?

У нас в месяце больше тридцати одного-двух не бывает, но они же демоны.

Я сказал — тридцать шестой. Это год.

— Год?! — взвыла я, и Айви повернулась ко мне встревоженным лицом. — Ну так нечестно! Ты пришел ко мне, я сказала, что я подумаю. Я подумала, и я согласна! Он терроризирует мою мать!

Не моя проблема. Ал действует в рамках закона, и все довольны. Ты сможешь высказаться в суде после него, и если будет установлено, что он нарушил данное тебе слово, Тритон его засунет в бутылку — и дело с концом.

— Я не выживу — двадцать лет ждать, пока его будут судить!

Дело не особой важности, поэтому придется тебе подождать. Я сейчас занят. О чем-нибудь еще хочешь поскандалить?

— Ты, копоть от фейрийской шутихи! — рявкнула я, подобрав одно из любимых выражений Дженкса. — Я знаю, кто его вызывает! Только не могу его тронуть, потому что вызывать демонов не запрещено законом.

Займись политикой и проведи такой закон, ответил Миниас. Я набрала воздуху для ответной реплики, но он разорвал соединение.

Вздрогнув, я проглотила удивленный возглас, когда ощутила, будто исчезла половина от моего разума. Это было не так, но я вернулась к нормальному состоянию после функционирования с расширенными возможностями.

— Да будь оно все проклято до Поворота и обратно! — заорала я, толкнула вещее зеркало по столу так, что оно стукнулось в стену. — Ал подписал соглашение. Он отпущен под залог и может приставать ко мне как ему заблагорассудится. Когда его дело дойдет до судьи, меня уже в живых не будет, и он сможет сказать, что захочет.

Айви с сочувственным лицом подтянула колени к подбородку.

— Мне очень жаль.

После разговора за кофе она относилась ко мне по-другому. Не то чтобы слишком официально, но как-то нерешительно. Наверное, потому, что изменились наши отношения. Или же потому, что я ее шмякнула о кухонный буфет и чуть не поджарила.

— Так нечестно! — крикнула я, вставая и направляясь к холодильнику. — Нечестно, черт бы их всех побрал! — В ярости и беспомощности я рванула дверцу на себя, схватила бутылку с соком. — Я нахожу, кто вызывает Ала, — я повернулась, пытаясь одновременно открыть эту дурацкую бутылку, — а арестовать не могу! Я согласилась обменяться с Алом именами, а они передумывают!

— Что-нибудь сообразим. — Айви глянула в сторону арки и опустила ноги на пол.

— Суд над ним будет в тридцать шестом. — Я продолжала воевать с крышкой. — Я даже не знаю, когда это. И эта сволочная бутылка открываться не хочет!

Со стуком грохнув бутылкой по кухонному столу, я устремилась в гостиную.

— Где телефон? — рявкнула я, хотя знала сама, где он. — Мне надо Гленну позвонить.

Босые ноги шлепали по половицам. Спокойные серые и дымчатые тона, которыми Айви декорировала комнату, никак меня не успокоили. Я схватила трубку и вызвала номер Гленна из памяти.

— И не дай тебе бог, если у тебя автоответчик включен, — проворчала я, зная, что сегодня он работает. В день после Хеллоуина много приходится разгребать.

— Гленн слушает, — прозвучал занятой голос, а потом вдруг удивленное: — Рэйчел? Привет, отлично, что ты позвонила. Как ты Хеллоуин пережила?

Приготовленные злые слова не были сказаны — меня тронула его забота. Прислонившись к каминной полке, я ответила нормально:

— У меня все путем. А вот моей маме пришлось всю ночь общаться с моим излюбленным демоном.

Наступило тяжелое молчание. Потом он сказал:

— Рэйчел, мои соболезнования. Я могу чем-нибудь помочь?

Я подняла голову — до меня дошло, что он решил, будто она мертва.

— Жива она, — сказала я ворчливо, и услышала, как он выдохнул. — Я знаю, кто вызывает Ала. Мне нужен ордер на Тома Бансена. Он из ОВ — можешь себе представить?

Ответа не было. Я почувствовала, как полезло вверх у меня давление.

— Гленн?

— Рэйчел, тут я не могу тебе помочь, если он не нарушил закона.

У меня задрожала рука с телефоном, от бессильной злобы сжался судорогой живот. Плюс к этому долгий дефицит сна — и я готова была сорваться.

— И ты ничего не можешь сделать? — начала я тихо. — Ничего на этого типа накопать не можешь? Либо ковен пытается меня убить с благословения ОВ, либо Том — внедренный крот. Что-то должно быть!

— Давить на ни в чем не повинных — это не моя профессия, — прозвучал сдавленный голос Гленна.

— Ни в чем не повинных? — спросила я, размахивая руками, хотя никто меня не видел. — Мою мать положат в психушку из-за этой ночи! Я должна его остановить прямо сейчас, эти чертовы бюрократы отпустили его под залог!

— Тома Бансена?

— Ала, черт побери.

Гленн медленно перевел дыхание:

— Я вот что имел в виду: если бы ты поймала Тома за руку, когда он посылал Ала тебя убивать, я мог бы что-то сделать. А прямо сейчас у меня есть только твои слова, ничем не подтвержденные. Извини, но это так.

— Гленн, мне нужна помощь! Иначе мне остаются только очень неприятные варианты!

— Не открывай охоту на Бансена, — произнес Гленн с новой твердостью в голосе. — Ни на кого из них, слышишь? — Он снова вздохнул, и я почти увидела, как он потирает лоб рукой. — Дай мне сегодняшний день, я на кого-нибудь из них что-нибудь найду. Стоит, наверное, начать с вдовы. На нее досье не тоньше, чем на ее покойного мужа.

Я в раздражении повернулась к высокому окну, где еще держались на дереве красные листья.

— Моя мать лежит в постели, накачанная транквилизаторами, и это по моей вине. — Я говорила шепотом, подавленная колоссальным грузом вины. — Я не могу ждать, пока он придет к брату. Гленн, я должна опередить его, иначе все, кто мне дорог, могут погибнуть.

— Я тебе весной достал ордер на Трента, — возразил Гленн. — И это я тоже смогу сделать. Позвони брату, вывези его на освященную землю, а потом не мешай мне работать, и я все сделаю. И не трогай мистера Бансена, иначе, видит бог, я сам постучу к тебе в дверь с парой наручников и блокирующей лентой.