Напоминание о моей собственной душе в бахроме демонской копоти было мне неприятно, и я ткнула в кнопку закрытия дверей. Ну его к чертям.

— Позвони как-нибудь потом, Квен. Лет этак через сто.

— У нас нет ста лет! — В голосе Квена слышалось отчаяние. — У нас всего восемь месяцев.

А, черт!

Я двинулась, зацепилась сумкой за двери, протиснулась между ними. Квен уже отступил. Губы у него были крепко сжаты, будто он жалел, что ему пришлось сказать, чтобы заставить меня слушать.

— Восемь месяцев — это как? На один меньше девяти?

Квен промолчал, даже не глядел на меня. А я не решилась до него дотронуться.

— Она от него беременна? — воскликнула я, не думая, кто может подслушать. — Вот гад! Сволочь, сукин сын!

Я разрывалась от злости — и от желания расхохотаться. Квен гонял желваки на скулах, и пораженная оспинами кожа выступала белыми островками.

— Ты сделаешь, что мы просим? — сказал он напряженно.

— Хочу поговорить с Трентом. — Неудивительно, что Кери от меня прячется. Она только начала отходить от тысячелетней службы у демона, и тут Трент устраивает ей беременность! — Где он?

— Пошел за покупками.

Я сузила глаза:

— Куда?

— Здесь, через улицу.

За покупками. Сто против одного — не за детскими ботиночками или детским сиденьем для машины. Вспомнив Маршала и наш договор попить кофе, я выглянула в туманное окно, чтобы понять, сколько времени. Вряд ли больше часа дня, еще успеваю с запасом. Разве что это засада и Трент попытается меня убить — тогда я могу слегка опоздать.

Я с силой нажала кнопку «вниз», и двери лифта тут же открылись. За покупками, значит, пошел?

— После вас, — сказала я и вошла в лифт вслед за Квеном.

Угасающее тепло от тротуара исчезло совсем, когда я свернула за угол и вошла в тень высокого здания.

— Где он? — спросила я, отводя волосы с лица и глядя на Квена. Он шел рядом и чуть сзади, отчего мне было жутковато.

Спокойный и властный, он посмотрел на ту сторону улицы. Я проследила за его взглядом и ощутила нахлынувшее предчувствие. «Иные сущности, инкорпорейтед». Мама моя, Трент подбирает себе маскарадный костюм на Хеллоуин?

Прибавив шагу, я направилась в дорогущий салон. А почему бы и нет? У Трента вечеринки не реже, чем у любого другого. Даже чаще, наверное. Но «Иные сущности»? Тут чтобы в дверь войти, нужно записаться заранее, тем более в октябре.

Помедлив у тротуара, я почувствовала, что сзади стоит Квен.

— Ты меня перестанешь сторожить? — буркнула я, и он слегка вздрогнул.

— Прошу прощения, — сказал он и заторопился меня догонять, когда я уже до середины улицы дошла. Он покосился на пешеходный переход, и я про себя хихикнула. Вот такая я недисциплинированная.

После минутного колебания возле бронзовой таблички: «ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ» я потянулась к двери, но тут же ее открыли изнутри. Я вошла, повергнув швейцара в клинический шок, но он не успел ничего сказать, как вышла, цокая подковами, не первой молодости женщина в накрахмаленной до хруста персиковой юбке и жакете. Цоканье каблуков все-таки несколько приглушалось толстым белым ковром.

— Прошу прощения, но мы без записи не принимаем. — На лице женщины смешались холодный профессионализм и вежливое презрение к моим джинсам и свитеру. — Не угодно ли вам будет записаться на следующий год?

У меня зачастил пульс, я подбоченилась в ответ на ее очевидное (хоть и не высказанное) мнение, что раньше ад замерзнет, чем у меня появятся деньги купить у них хотя бы чары для цвета лица. Я набрала воздуху спросить у нее распрямители для волос: они утверждают, что справятся с любыми волосами, а я знала, что с моими у них не выйдет. Но тут сзади меня встал Квен — слишком близко, чтобы мне это нравилось.

— А, вы с мистером Каламаком? — произнесла она, и едва заметная краска все же коснулась пожилой белизны ее лица.

Я покосилась на Квена:

— На самом деле нет. Я — Рэйчел Морган, и у меня есть пара слов для мистера Каламака. Я так понимаю, он сейчас здесь?

У нее отвалилась челюсть. Женщина шагнула вперед, взяла меня за руки:

— Ты дочка Алисы? — выдохнула она. — Как я не догадалась! Ты так на нее похожа… или была бы похожа, если бы она не довела себя почти до истощения неуемным колдовством. До чего же я рада тебя видеть!

Пардон?

Она с энтузиазмом трясла мою руку. Я посмотрела на Квена — он был заинтригован не меньше меня.

— Видишь ли, солнышко, у нас сегодня окна не будет, — заговорила она, и я заморгала: не ждала от нее такой фамильярности. — Но я поговорю с Ренфолдом, ради тебя он задержится. Выпрямительные амулеты твоей матери слишком часто спасали нашу репутацию.

— Выпрямители волос, которые делает моя мать? — сумела я сказать, ухватив ее за запястье и сумев отобрать у нее мою собственную руку.

Надо будет с мамой поговорить — очень это нехорошо получается. И давно ли она делает пиратские амулеты?

Эта женщина — Сильвия, как утверждала табличка с именем в жемчужно-зеленой кайме, — улыбнулась и подмигнула мне, будто мы давние закадычные подруги:

— Ты думаешь, только у тебя одной волосы с трудом поддаются чарам? — спросила она, потом протянула руку и любовно коснулась моих волос, будто это невесть какая красота, а не вечная докука. — Никогда не пойму, почему никто недоволен тем, что имеет от природы. Я в восторге, что ты ценишь свои волосы.

«Ценю» — не совсем точное выражение, но обсуждать прически мне не хотелось.

— Мне вообще-то нужно говорить с Трентом. Он еще здесь?

На ее лице крупными буквами было написано изумление, что я называю по имени этого блестящего и завидного холостяка. Она посмотрела на Квена — он кивнул, — и она повела нас вглубь магазина, тихо сказав:

— Сюда, пожалуйста.

Мне стало лучше теперь, когда мы двинулись, пусть даже персонал перешептывался у нас за спиной, пока Сильвия вела нас извилистым путем среди вешалок с изысканными нарядами. Вся лавка восхитительно пахла дорогими тканями и экзотическими духами, плюс еще резковатые струйки озона, свидетельствующие, что здесь делают и пробуждают лей-линейные чары. Фирма «Иные сущности» занимается маскарадными костюмами и всеми аксессуарами — одежда, линзы, зубные протезы и прочее, талисманы, превращающие кого угодно в кого угодно другого. В онлайне этого магазина не было, и достать его товар можно было только одним способом — записаться на прием. Я не могла удержаться от любопытства, что понадобилось Тренту — в смысле маскарадного костюма.

Квен снова оказался у меня за плечом, и Сильвия провела нас мимо темной конторки в короткий коридор с четырьмя дверьми. Выглядели они как входные двери номеров дорогого отеля, а из-за последней доносился голос Трента.

Этот тихий говор отозвался эхом прямо у меня в середине тела и что-то там повернул. Боже мой, какой красивый голос: низкий, звучный, переливающийся обертонами — как тенистый мох в лесу, где играют солнечные пятна. Не сомневаюсь, что голос играл не последнюю роль в его успехах на городских выборах — если мало было щедрых пожертвований на бедных сирот и на больницы.

Явно не слыша в голосе Трента ничего, кроме слов, Сильвия энергично постучала в дверь и вошла, не дожидаясь приглашения. Я осталась сзади, пропуская Квена вперед. Мне не нравилась мысль, что на меня налетят грубые продавцы, и вообще здесь же одеждой торгуют. И хотя увидеть Трента в подштанниках было бы для меня событием десятилетия, я давно уже выяснила, что не могу злиться на мужчин в нижнем белье. Они тогда такие трогательно-беззащитные.

Когда я вошла, густой запах шерсти и кожи обрушился на меня сильнее. Светильники стояли низко по краям теплого помещения с низким потолком, и это скрывало открытые шкафы, где лежали на полках маскарадные костюмы, шляпы, перья, крылья и даже хвосты — то, что легко делается лей-линейными заклинаниями. Справа от меня в тени стоял низкий столик с вином и сыром, слева — высокая ширма. Четко посередине под утопленным в потолке светильником возвышался до уровня щиколотки круглый помост, окруженный трехстворчатым зеркалом. Вокруг разместились стойки с амулетами — деревянные, с гладкостью и цветом столетнего ясеня. И в центре всего этого находился Трент.