У меня отвисла челюсть. Дыхание вдруг стало тяжелой работой. Зельем на меня плеснул Дженкс?

Такое было чувство, будто я сейчас снова отключусь. Протянув руку за спину, я перевернула чан с соленой водой прямо на Айви. Кизли переступил линялыми кроссовками, когда раствор полился на стол, потом на пол, заливая ее. Я не отрывала взгляда от Дженкса, а Айви проснулась, отплевываясь.

— Ты там был, — повторила я, чтобы ввести Айви в курс дела, пока она с трудом поднималась у меня за спиной. — Ты говорил, что был со мной всю ночь. И ты был при том, как убийца Кистена меня укусил. Говори, кто это! — заорала я так, что горлу стало больно.

С лихорадочно бьющимся пульсом я встала над Дженксом. Я бесилась, боялась до судорог. В ужасе, что он сейчас назовет Айви. Может быть, я привязана, а она этого не чует только потому, что я привязана к ней? И не потому ли я сегодня ответила согласием?

Боже мой, пожалуйста, не надо.

Крылья Дженкса слились в прозрачный круг, но он не двинулся с места. Он смотрел то на меня, то на Айви, на нас, склонившихся над ним. У меня носки пропитались соленой водой, и я просто слышала досаду и злость Айви, что на нее подействовала моя магия. Но вывел ее из строя Дженкс, а не я.

— Не знаю я! — заорал он, когда Айви хлопнула по нержавеющему кухонному столу и брызги соленой воды попали на его крыло. — Кистен был мертв, уже мертв по-настоящему, когда я тебя догнал, — сказал он с горящим от стыда лицом. — Убийцу я не видел. Рэйчел, прости меня. Я не знал, что делать. Ты плакала, вела себя как безумная. Ты сказала, что Кистен укусил своего убийцу, смешал свою и его неживую кровь, чтобы убить навсегда и его, и себя.

Айви застонала и отвернулась. Я тронула ее за плечо, не отрывая взгляда от Дженкса.

— Но у него не вышло, — говорил Дженкс, глядя то на нее, то на меня, — потому что он очень недавно был мертвым, и получилось, что погиб только сам Кистен. Ты хотела броситься за этим гадом и добить его, чтобы он все-таки сдох. Рэйчел, ты бы погибла, пусть даже он уже был почти окончательно мертв. Ты с укусом. Тебе не выстоять против неживого вампира. Это просто невозможно.

Я сжала зубы, закрыла глаза, стараясь вспомнить. Айви молча дрожала рядом со мной. И ничего. Только голый страх и пульсирующая боль в ноге и в руке, где кто-то меня слишком крепко держал. Но боль, рожденная почти три месяца назад, была резка и реальна, как от свежего удара.

— Ты плеснул на меня зельем забвения, — зашептала я Дженксу. — Зачем? — Я беспомощно всплеснула руками. — Стоило ли оно этого? Я хочу знать, кто это сделал!

— Говори, пикси! — рявкнула обернувшаяся Айви. Зрачки у нее расширились, щеки пылали красным.

Дженкс стоял между нами, жалкий и несчастный, рассыпая черную пыльцу.

— Я был вынужден. — Он попятился, взмахнул крыльями, когда запнулся о салфетку. Айви попыталась его поймать, он дернулся в строну. — Я сделал это зелье сам. Состряпал и добавил туда твою кровь. Ты же хотела преследовать убийцу Кистена! Ты бы погибла! А я всего четыре паршивых дюйма ростом, что я еще мог сделать? И я не могу, чтобы ты погибла!

Айви уперлась в стол локтем, опустила голову в ладонь. Волосы скрыли ее лицо, и я подумала, что она сейчас должна чувствовать. Черт побери, это же нечестно. Мы сумели это сделать, удержали равновесие, а потом моей памяти надо было вернуться и все испортить.

— Тот вампир тебя убил бы! — продолжал Дженкс молящим тоном. — Я подумал, что если ты просто забудешь, потом время все вылечит. Ты не привязана, и все хорошо! Все хорошо, Рейч!

Я очень хотела, чтобы Дженкс был прав, но меня пробирало дрожью, когда я коснулась рукой шеи, прикрывая укусы. Видит бог, никогда я не чувствовала себя такой беззащитной. Я играла в игры с вампирами. Я было поверила, что меня привязали. И я не могу… не могу больше этого делать.

Айви вздохнула — коротко. Прерывисто. Лоб ее нахмурился, она встала, выпрямилась, я и увидела глубоко на дне этих глаз внутреннюю боль, замурованную в глубине души.

— Простите, — тихо сказала она, и я дернулась, когда она метнулась прочь. Исчезла с пугающей быстротой вампира, только скрипнул мокрый линолеум под ее ногами. Я потянулась ей вслед, но тут дверь ее ванной с отчетливым стуком захлопнулась.

Ну и хреновая же у меня жизнь.

Я посмотрела на Дженкса, устало оперлась спиной на раковину и попыталась сообразить, что и как. Чувствовала я себя паршиво — нехватка сна, нехватка еды и нехватка понимания. И думать я больше не хотела, хотела я спрятаться или рыдать у кого-нибудь на плече. Глаза щипало от непролитых слез, и я отвернулась в сторону. Не буду я плакать перед Кизли. С Кери мы поссорились. Айви прячется. Нет у меня подруг, которые могли бы понять. Подавленная, я посмотрела на этих двоих, а они уставились на меня с выражением неловкости и заботы. Надо отсюда убраться.

— Дженкс, — сказала я с придыханием, оглядывая заляпанную солью кухню. — Я уеду к маме. Кизли, ты меня извини, но мне пора.

Чувствуя какую-то болезненную легкость в теле, нереальность происходящего, с шумом в голове я миновала помрачневшего колдуна и вышла по извилистой водной дорожке в коридор. По дороге к двери я ухватила сумку. Мама как раз настолько псих, что поймет, и настолько в здравом уме, что сможет помочь. Кроме того, она может знать чары, обращающие зелье забвения. А потом мы с Айви распнем убийцу Кистена на древке от метлы.

С последнего раза, как я сидела у мамы на кухне и ела хлопья, обстановка здесь поменялась. В воздухе висел густой запах трав, хотя самих трав видно не было. Не было и котлов для зелий и фарфоровых ложек в раковине, но от мамы, когда она вышла открыть мне дверь в махровом леопардовом халате, так пахло красным деревом, что понятно было: недавно она усердно занималась заклинаниями.

Сейчас от нее пахло сиренью, к которой примешивался лишь едва заметный аромат красного дерева. Мне показалось странным ее желание скрывать от меня, что она подпольно делает амулеты на продажу — будто бы я ее заложу. ОВ не всегда щедра на пенсию вдовам — даже к тем, чьи мужья работали в отделе Арканов, — и этой пенсии наверняка было мало, учитывая бешеный рост налогов на недвижимость в этом бывшем районе среднего класса.

День светил в окно весело и ярко, а я сидела мрачная и усталая, ела хлопья из треснувшей тарелки на своем обычном месте. «Чары удачи». И не знаю, отчего мне было больше не по себе: от возможности, что тарелка та же, что и в прошлый раз — или от возможности, что это не та тарелка.

Мой взгляд рассеянно съехал на кучу таблоидов из супермаркета, которые мама так любит, и я вытащила одну, потому что мое внимание привлек заголовок: «УБИТАЯ ГОРЕМ СЕСТРА НАШЛА КОШАЧИЙ НАПОЛНИТЕЛЬ В УРНЕ СВОЕГО БЛИЗНЕЦА». Ниже — короткая заметка о богатой истории ограбления могил в Цинциннати и вновь начавших пропадать телах по обе стороны реки. Я поморщилась. Кошачий наполнитель в урнах для кремации мог оказаться только по одной причине: добавка в чары пепла смертных мешала вызванному демону появиться не там — например, вне круга. Я такими хитростями обычно не утруждалась, но, вообще говоря, это демоны портили жизнь мне, а не я им.

Вспомнив Ала, я потянула к себе сумку с той стороны стола. Я не сообщила маме никакой причины, с чего вдруг я заявилась и свалилась спать поверх покрывала на своей старой кровати. Страх от мысли, что я привязана, сменился депрессией, и потихоньку я начала уже прощать Дженкса за то, что стер мне память. Правильно сделал. Легко представить, в каком состоянии я была. Заставив меня забыть, он, наверное, спас мне жизнь. Ведьма с вампирским шрамом против неживого вампира не выстоит. Убийцу Кистена найдет Айви, а я займусь демонами.

Порывшись в сумке, я достала телефон и посмотрела на экран. Проснувшись, я тут же позвонила Дженксу узнать, как там Айви. Расстроена, сказал он, что было вполне приемлемо. Я не рвалась возвращаться обратно в церковь и начинать сшивать разорванное — не знала, что я могу ей сказать. Вопреки всему, я была рада, что она есть в моей жизни, и, быть может, можно будет просто забыть, что она сделала мне четыре новых дырки в шее, и как я чуть было не спятила, поверив, будто привязана к убийце Кистена. Посмотрев, который час, я вздохнула.