Я почуяла ловушку, отодвинулась, скрипнув джинсами по цементной крошке.

— Ничего бесплатно говорить не буду.

Его лицо не изменилось.

— О нет, не бесплатно, — произнес он с опасной монотонностью. — Заглянуть в чужие мысли — это никогда бесплатно не бывает. За это платишь самыми… неожиданными способами. Я хотел бы знать, почему ты в ту ночь не вызвала Миниаса. Я видел, что ты решила меня отпустить, и хочу знать почему. Миниас меня бы посадил в тюрьму, и у тебя была бы еще одна свободная ночь. Но ты меня… просто отпустила. Почему?

— Потому что ни мышь, ни демона не позову на помощь, если могу справиться сама, — сказала я — и запнулась. Не в этом было дело. — Потому что я думала, что, если дам тебе ночь покоя, ты мне ответишь тем же.

Господи, какая же я была дура. Только тупица могла ожидать от демона уважения к великодушию.

Но он улыбнулся медленной улыбкой глубокого удовлетворения и задышал быстрее.

— Вот так это едва заметно начинается, — прошептал он. — По-дурацки умная и нежизнеспособно доверчивая. Только что это сомнительное шоу мысли спасло тебе жизнь, ведьмочка. — Улыбка Ала стала светлее. — И ты теперь будешь жить, хотя, быть может, об этом пожалеешь.

Я поежилась, не зная, спасение я сейчас обрела или проклятие. Но я буду жива, а это сейчас главное.

— Ты теперь моя протеже? — спросил он, будто примериваясь.

У меня закружилась голова.

— Только номинально, — выдохнула я, опираясь рукой на холодный цемент для равновесия. — Ты меня оставишь в покое. И моих родных тоже. К моей маме близко не подходи, сукин ты сын!

— Бесподобно, — издевательски сказал Ал. — Нет. Если я тебя беру в ученицы, ты будешь здесь. В безвременье. Со мной.

— Абсолютно исключено.

Ал вздохнул, наклонился вперед, морща лоб, будто хотел впечатлить меня весомостью своих слов.

— Ты не понимаешь, ведьма, — сказал он, сделав сильное ударение на последнем слове. — Очень давно уже не было возможности учить кого бы то ни было, которая стоила бы больше, чем соль из крови ученика. Если мы хотим играть в эту игру, в нее надо играть всерьез.

Он отклонился назад, и я вспомнила, что надо дышать.

— Я не могу объявить тебя ученицей, если ты не будешь со мной, — сказал он, бурно жестикулируя. Прежняя серьезная манера сменилась его обычной театральной. — Будь разумной — я же знаю, что у тебя иногда получается. Если ты стараешься изо всех сил.

Не нравился мне его насмешливый тон.

— Я тебя буду посещать одну ночь в неделю, — выдвинула я встречное предложение.

Он посмотрел на меня поверх очков, потом туда, где вот-вот должно было появиться солнце.

— Одну ночь увольнения, а все остальное время ты со мной.

Я подумала о Тренте. Могла бы прямо сейчас встать и уйти, но никогда бы уже не была бы в мире с собой.

— Я тебе предлагаю полные сутки — день и ночь — раз в неделю. Мое последнее слово.

Черт тебя побери, Трент, ты мне сильно задолжал.

— Двое суток, — возразил он, и я подавила дрожь.

Я его приперла к стене, показала ему возможность свободы и статуса, которую принесет ему наличие способного ученика. И все равно он мог сказать «нет» — и никто из нас ничего бы не получил. И я надеялась, что еще что-то смогу из него вытащить, пока не договоримся.

— Одни, — повторила я свое предложение. — И знать, как перемещаться по линиям, я хочу немедленно. Чтобы никогда больше не застревать без возможности вернуться домой.

У него в глазах мелькнул странный огонек — не похоть, не предвкушение. Не знаю, что.

— Время мы будем проводить так, как я сочту подходящим, — сказал он, потом осклабился, совершенно убрав все более глубокие эмоции, которые я в нем видела. — Так, как я захочу, — добавил он, облизывая румяные губы.

— Без секса, — уточнила я с колотящимся сердцем. — Спать я с тобой не буду, не думай даже. — Ну, теперь — или никогда. — И чтобы ты убрал свою метку, — выпалила я. — Бесплатно. Считай это бонусом при подписании.

Он раскрыл рот и захохотал, но потом перестал, когда понял, что я серьезно.

— Это оставит тебе только метку Тритона, — сказал он с веселым интересом. — А ее заявка на тебя сильнее моей. Не слишком способствует здоровью, когда находишься в безвременье и… уязвима.

Да, верное замечание. Так, сдадим чуть назад.

— Тогда купи у Тритона эту метку, — сказала я, трясясь изнутри, — и сними ее. Ты хочешь меня в ученицы — я хочу какой-то страховки.

Он с нахмуренным лицом стал думать, и я по-настоящему испугалась, когда на его лице появилась дьявольская радость.

— Только если вернешь мне мое имя… мадам Алгалиарепт. Сделай это — и мы договорились.

Я вздрогнула, услышав такие условия из его уст, и мне все равно было, что он это увидел. Ухмылка стала шире. Но если учесть, что мне не придется иметь дело с Тритоном или же рисковать, что меня вызовут в круг Ала, сделка получалась неплохая. Взаимовыгодная.

— Свое имя ты обратно не получишь, пока не снимешь метку Тритона, — возразила я.

Он посмотрел на меня, потом к светлеющему горизонту. Дымчатые очки стали еще чернее.

— Солнце вот-вот взойдет, — безразличным голосом отметил он, и я задержала дыхание, не зная, согласие это или нет.

— Значит, решено? — спросила я.

В дальнем конце парка уже вышел на пробежку ранний джоггер, и его собака яростно на нас лаяла.

— Еще один вопрос, — сказал он, обращая взгляд на меня. — Скажи, что ты чувствовала, заключенная в чужом пузыре, подобно демону?

Я вспомнила и скривилась.

— Очень неприятно. — Демон как-то неопределенно хмыкнул, но только он знал, какие мысли этот звук должен был выразить. — Это было унизительно… меня бесило, что у такого червяка как Том есть надо мной власть. Мне хотелось… хотелось так его напугать, чтобы он больше никогда так не делал.

Тут я поняла, что сказала, и приложила к груди ладонь, а у Ала изменилось лицо. Будь оно проклято все отсюда и до Поворота, я его понимала. Он спросил не потому что не знал, что я чувствовала. Ему надо было, чтобы я увидела: мы одинаковы. Господи, помоги мне!

— Никогда больше так со мной не поступай, — сказал он. — Никогда.

У меня свело судорогой живот. Он просил меня доверять ему настолько, чтобы не запирать в круг. Никогда еще я не решалась на такое пугающее обязательство.

— Ладно, — прошептала я. — Будь по-твоему.

Ал посмотрел на пузырь безвременья у себя над головой, поддернул вниз кружева на манжетах.

— Иди сюда.

В тот же миг из-за края земли вокруг Цинциннати брызнул свет. Мой нацарапанный круг все еще был на месте, но Ала в нем не было. Меня затрясло. Я убрала барьер безвременья и присмотрелась вторым зрением. Потом, сделав вдох, шагнула через линию и увидела Ала там, где я его оставила — он улыбался, протягивая руку. Вокруг него — точнее, вокруг нас — раскинулся разрушенный город. Задушенные травой куски тротуара торчали под разными углами из земли. Ни моста, ни прудов не было — только мертвая трава и красный туман. Ветер шершаво обдирал лицо, и я не стала оглядываться назад на Низины.

Я стояла в линии, балансируя между реальностью и безвременьем, и могла направиться в любую сторону. Я еще не была в его власти.

— День в неделю, — напомнила я, чувствуя, как дрожат колени.

— Я отдам тебе метку Тритона, а ты мне — мое имя, — сказал Ал и пошевелил пальцами, будто ему нужно было, чтобы я взяла их, заканчивая сделку. Я протянула руку — в последний момент перчатка Ала растаяла, и оказалось, что я держу его за руку. Мне удалось подавить желание отдернуть пальцы, ощутившие твердые мозоли и тепло руки. Сделка была заключена. Теперь осталось лишь разбираться с сюрпризами.

— Рэйчел! — донесся оклик вместе с хлопком автомобильной дверцы. — О господи, нет!

Это был голос мамы, и я повернулась — рука осталась в руке Ала, — но ничего не увидела.

Ал притянул меня к себе, я оцепенело ощутила, как он хозяйским жестом обнимает меня за талию.