— Нет тут никакого решения, — проговорил юноша с несчастным видом.

Сердце Сирены взволнованно забилось. Несмотря на свои внушительные размеры и несомненную мужественность, Калеб все же оставался в большей степени мальчиком, чем мужчиной.

— Подойди ко мне, братишка, не думаю, что все так уж серьезно. Одна голова хорошо, а две лучше. Скажи только, в чем дело, и мы найдем решение.

— Слишком поздно, Сирена, — ответил Калеб слабым, грозившим вот-вот сорваться голосом. — Ты приехала слишком поздно.

— Никогда не бывает слишком поздно. Да, я знаю, мы потеряли связь друг с другом с тех пор, как ты оказался в школе, но мы с тобой такие же друзья, как и раньше, во всем, вплоть до каждой мелочи, уверяю тебя!

— Ты не понимаешь, — выпалил Калеб. — Риган расторгнул ваш брак! Вот почему я его ненавижу.

Лицо Сирены стало бледным как полотно, комната закружилась перед ней. Юноша подумал, что бедняжка упадет сейчас в обморок, и бросился вперед, чтобы ее поддержать. Он проклинал себя за свою дурацкую прямоту.

— Сирена, ты в порядке? — спросил Калеб, обмахивая ее лицо носовым платком. — Прости меня. Я не хотел говорить тебе об этом именно так — грубо, с плеча. Но все уже было написано в моем письме.

Длинные темные ресницы затрепетали, изумрудные глаза открылись, и в них застыла боль, а еще — просьба немедленно все объяснить. Калеб помог Сирене встать на ноги и в очередной раз извинился за свою неосмотрительность.

Несчастная женщина потерла виски и слегка коснулась юноши. Глаза ее были пусты.

— Кажется, я поняла, о чем ты говоришь. Риган расторгнул наш брак, да?

Калеб кивнул, настороженно приглядываясь к Сирене.

— Нет! — тяжело простонала она, и в ее глазах читалась мольба, страстное желание, чтобы Калеб немедленно опроверг все сказанное. — Это не так! Риган приехал в Испанию только для того, чтобы заполучить деньги семейства Кордес!..

И все же где-то в глубине души Сирены все ее надежды умерли. Она знала, что Калеб не мог быть настолько бессердечным и черствым, чтобы лгать ей подобным образом. Изумрудные глаза испанки расширились, изящный подбородок напрягся, кулаки сжались…

— Риган расторгнул наш брак!

Калеб опять кивнул с печальным видом.

— Но почему?

— Отец думал, что ты никогда не уедешь с Явы, — прошептал он, — и что ваша совместная жизнь закончена.

— Я же говорила ему: мне просто нужно еще немного времени, совсем немного. Я умоляла его быть терпеливым… Послушай, — спросила Сирена, — Риган сам тебе об этом сказал?

Надежда, затеплившаяся было в ее груди, вновь погасла, едва бедная женщина увидела, как Калеб потупился, словно бы стараясь уклониться от ответа.

— Да, — все же признался юноша. — Он приехал сюда, в школу, и сам обо всем рассказал. Я дал понять ему, что останусь здесь, пока не закончится семестр, или же отправлюсь к тебе на Яву. Я слышал из его собственных уст, что он расторгнул ваш брак.

— Но как? — тихо проговорила Сирена, опустившись на тот же, с жесткою спинкой, стул, на котором когда-то сидел Риган. — Я не понимаю.

— Нет ничего невозможного для тех, у кого есть деньги. Здесь, в Голландии, развод — дело не совсем обычное. Но если положить на лапу священнику и подмазать где следует для скорейшего улаживания всей этой бумажной волокиты, то даже королевский брак может быть признан недействительным.

— Что же еще сказал твой отец, когда вы с ним беседовали?

Голос Сирены лишь немногим отличался от шепота.

— Мне стыдно признаваться в этом, Сирена, но я вел себя как ребенок, — сказал Калеб. — Я убежал из приемной и отказался с ним разговаривать. Мне плевать, что он будет делать дальше. Я не хочу, чтобы он был моим отцом… Сирена, — произнес юноша с тревогой, заметив, что глаза его собеседницы потемнели и в их изумрудной глубине засверкали опасные огоньки.

— Сколько дней осталось до конца семестра?

— Десять.

— Хочешь, я останусь в порту и подожду тебя, а потом мы вместе расследуем это дельце?

— Я еду с тобой прямо сейчас.

— Возможно, у тебя получится. Давай поговорим с заведующим пансиона и посмотрим, что он скажет.

Калеб заметил, что каждое произнесенное Сиреной слово звучало веско и точно. Она полностью овладела своими чувствами. Только глаза выдавали, что происходит у нее внутри, и, судя по искрам, мерцающим в их глубине, можно было представить, какая буря бушует сейчас в ее душе.

Пламя заката пряталось в тяжелых пепельно-серых тучах, повисших над портом. Длинные вечерние тени сгустились наконец в дымку, и в ней потерялись верхушки корабельных мачт. Тут и там загорались золотистыми точками фонари, освещая замасленные окна купеческих лавчонок, сгрудившихся на пристани.

Якоб и вся команда «Раны» выстроились у планшира, наблюдая за тем, как Сирена с Калебом выбираются из экипажа, доставившего их из пансиона. Изумрудные глаза женщины сверкали, а лицо выражало мрачную решимость. Даже издалека Якоб мог видеть, что случилось нечто непредвиденное…

Сирена стала взбираться вверх по сходням, не глядя ни вправо, ни влево — только прямо перед собой. Якоб настороженно посмотрел на нее и легким движением руки приказал команде оставаться на месте и хранить спокойствие. Ему был хорошо знаком этот горящий взгляд, сразу задевший в его душе тревожные струны.

— Поднять якорь! — сказала Сирена с напряжением в голосе. — Мы отплываем в Испанию.

Кивнув Калебу, она сразу направилась в свою каюту, чтобы сменить одежду.

Юноша с непроницаемым выражением лица слегка поклонился команде и протянул руку Франко, второму помощнику.

— А ты вырос, мой мальчик, — тихо проговорил Франко. — Школа, должно быть, пошла тебе на пользу.

— Хорошо, что ты опять с нами, Калеб, — мягко поприветствовал гостя Ян.

— В последний раз, когда мои старые глаза видели тебя, — ухмыльнулся Якоб, — ты был всего лишь ребенком. А теперь ты стал вон каким рослым и сильным. Мы по тебе скучали. Славно, что на корабле у нас появилась еще одна пара надежных рук. С возвращением!

Фрау Хольц заключила юношу в свои по-матерински нежные объятия и на миг даже испугалась, что это ее голова оказалась на груди Калеба, а не наоборот.

— Я должна поговорить с тобой, — прошептала старушка, встав на цыпочки, и с нажимом добавила: — Прямо сейчас!

Команда занялась подготовкой «Раны» к отплытию. Вскоре поставили паруса, и огромные полотнища захлопали над палубой, словно бы поймав вечерний бриз.

Фрау Хольц привела Калеба к себе в каюту.

— Что это такое? Что-нибудь в школе стряслось? И, пожалуйста, не лги мне. В чем дело?

Калеб на минуту задумался, прежде чем заговорить. Он почувствовал, как все у него внутри заныло, едва он попытался найти верные слова для ответа.

— Сирена… Сирена в первый раз в своей жизни… Нет, фрау Хольц! Мне не к лицу обсуждать с кем-либо случившееся. Сирена сама должна вам обо всем рассказать.

Пожилая женщина посмотрела на Калеба и огорченно поморщилась.

— Тебя, как я посмотрю, многому научили в этой замечательной школе! Я, конечно, восхищаюсь твоей преданностью госпоже, но если бы ты сказал мне, чем она так обеспокоена, то и я, и наша команда… ну, мы могли бы помочь.

— Фрау Хольц! Сейчас нет никого на земле, кто мог бы помочь Сирене! Вы должны мне верить, когда я вам об этом говорю. Она сама во всем разберется.

Оставленная без дела, фрау Хольц разыскала беззубого Якоба и начала горько сетовать на свою невольную праздность и страхи относительно состояния госпожи, с которой — в этом не могло быть ни малейшего сомнения — произошло что-то неладное.

— Да, — закивал Якоб, — я тоже заметил странное выражение в глазах у нашей капитаны. Но волноваться и забивать себе голову разными домыслами — в этом нет ничего хорошего. Все в свое время! Сирена не настолько задавлена гордыней, чтобы не попросить у нас помощи, если это ей понадобится. Она знает, что мы всегда рядом, ей нужно только позвать… А все-таки удивительно, как вырос мальчишка, а? С виду уже настоящий мужчина. И очень похож на отца.