Поскольку Калеб не потрудился ответить на вопрос сразу, Обри решил подбросить еще одну приманку:

— Известно, что женщины высокого происхождения и с хорошими манерами частенько наведываются в такого рода заведения. Они не только тратят там свои денежки, но бывает, что оказывают услуги иного рода. Для здорового молодого человека вроде тебя лучшего дела, по-моему, не найти. Эта Салли хороша для какого-нибудь неотесанного мужлана, но не для нас с тобой! Понимаешь?

Калеб глубоко задумался. Это и в самом деле неплохая идея. Он получит возможность присматривать за своим отцом и Сиреной, которая должна рано или поздно объявиться в Англии. Не важно даже, когда именно. Узнав, где находится Риган, она уже не сможет себя сдерживать.

— Но как мы будем делить доход? — с хитрым прищуром осведомился Калеб.

Лорд Фаррингтон решил действовать смело и, надеясь на лучшее, выпалил:

— Пополам! Идет?

— Корабль мой, деньги мои. Кроме того, тебе не нужно будет платить за квартиру… Нет, пятьдесят процентов меня не удовлетворят.

Обри судорожно сглотнул. Он явно недооценил этого молоденького провинциала.

— Хорошо, — сказал старик, делая вид, что весьма неохотно готов уступить. — Мне — четверть, тебе — семьдесят пять.

Калеб покачал головой.

— Ты собираешься у меня жить и кормиться, причем и то и другое совершенно бесплатно? К тому же, ведь ты заядлый игрок, не правда ли?.. Думаю, десяти процентов для тебя будет более чем достаточно. Так что как хочешь: либо да, либо нет!

— Я соглашаюсь! — сказал лорд Фаррингтон, и лицо его расплылось в улыбке.

«Этому юному пройдохе следовало бы знать, — подумал он про себя, — что я с радостью согласился бы даже на два процента!»

На втором этаже весьма скромного здания на Лайм-стрит, выложенного из серого камня, ван дер Рис готовился к предстоящему вечеру. Движения его были неторопливы и плавны. Но только не мысли — те бились в голове, словно пойманные в силок птицы. Днем Ригану нанес визит сэр Стефан Лэнгдом и сказал, что причиной, по которой у Синклеров сегодня устраивается прием, является желание баронессы Хелен представить лондонскому обществу некую леди из Испании, совсем недавно приехавшую со своей родины.

Сильной загорелой рукой Риган провел по груди. Почему, ну почему всякий раз, когда он думал о Сирене, у него так странно ныло сердце, словно грудь сжимали гигантские тиски?.. Нет, с ним определенно происходило что-то неладное. Ему не нравилось это чувство, но, увы, он был не властен избавиться от него.

Вскоре после встречи с Сиреной ван дер Рис попросил руки Камиллы Лэнгдом, и его предложение было с благодарностью принято. Теперь, после помолвки, именно к ней, Камилле, следовало бы обращать все помыслы, а не к Сирене!

Усилием воли Риган попытался вызвать в воображении образ нежной и хрупкой Камиллы. Он должен был крепко зажмуриться, чтобы перед его мысленным взором появилось лицо. Когда же Риган вгляделся в черты этого лица, то узнал… изумрудно-зеленые глаза и черные локоны Сирены! Она улыбалась ему, и меж ее пухлых чувственных губ сияли два ряда жемчужно-белых зубов. На коже цвета слоновой кости угадывался слабый смуглый румянец.

— Сука! — грубо заорал Риган в пустой комнате.

Господи, даже здесь, в Англии, она умудрилась разыскать его и теперь лжет, упрашивает, издевается, угрожает… Неужели ему не суждено уже больше вкусить мира? Будет ли она охотиться за ним до конца его дней? И — Боже милосердный! — что эта стерва может натворить, если вдруг доберется до бедной, ни о чем не подозревающей Камиллы, которая привыкла вести спокойную, не отравляемую излишне сильными страстями жизнь!

Действительно ли она приехала сюда, чтобы повидаться с ним, как сама говорила, или по каким-то другим, скрытым мотивам?

— Теперь она получит акции моей компании! — взорвался Риган, глядя на свое отражение в зеркале. — Она будет следить за тем, чтобы я работал семь дней в неделю, а после растрачивать свою половину дохода на дорогие платья, мебель и прочую чепуху. Нет, должен же где-то быть выход!..

Однако уже в следующую минуту Риган с горечью признал, что решение будет принимать Сирена. Если дела его компании будут идти так же, как до заключения сделки с сеньоритой Кордес, все дело к концу года окажется в ее руках.

— Черт бы меня побрал! — загремел Риган на всю комнату.

Внезапно его осенила более приятная мысль: Сирена не сможет прикоснуться к богатству Камиллы! Так что нужно быть предельно осторожным и тщательно следить за тем, чтобы ни пенни из денег Лэнгдома не было вложено в дело вывоза-ввоза, которым он занимался. Если только ему случится допустить ошибку, Сирена завладеет также и этими капиталами! Да, только время сможет дать окончательный ответ на всё вопросы. Но все-таки попутно нужно составить план, как перехитрить сеньориту Кордес. Разве он не сделал шаг в этом направлении, предложив руку и сердце Камилле?

Риган вновь посмотрел на себя в зеркало и удивился тому кислому выражению, которое появилось у него на лице при мысли о женитьбе на этой изящной девушке…

Ван дер Рис взялся за тяжелое дверное кольцо у порога Лэнгдомов, живших на фешенебельной Друри-стрит, и постучал, ожидая, когда слуга откроет и впустит его. Риган выглядел очень нетерпеливым и действительно не был настроен долго ждать. Он наделся, что хотя бы раз в жизни девушка будет готова к приходу жениха.

Уже собравшись закурить тонкую сигару с обрезанным концом, Риган посмотрел наверх и увидел Камиллу стоящей на верхней площадке лестницы. На девушке было скромное, но очень приличное платье из желтого шелка, которое слегка увеличивало ее крохотную фигурку. «Хрупкая» — вот то слово, что пришло Ригану на ум, когда он подумал о своей невесте, такой беспомощной и так сильно нуждающейся в том, чтобы кто-то ее защитил. И этим защитником, конечно, станет ван дер Рис!

Девушка была хороша как на картинке — с жемчужными серьгами в крохотных, похожих на раковины ушах и широким поясом, туго затянутым вокруг невероятно тонкой талии. Когда Риган взбежал на последнюю ступеньку, она протянула ему руку и очаровательно улыбнулась, от чего на щеках у нее появились две ямочки.

— Ты такой красивый, Риган. Каждая женщина у Синклеров наверняка пожелает выцарапать мне глаза!

Ван дер Рис судорожно сглотнул, когда образ Сирены, качнувшись над этим девственным цветком, звавшимся Камиллой, поплыл у него перед глазами.

— Я надеюсь, что сегодняшний вечер будет веселым. Отец говорит, что нам представят некую даму, недавно приехавшую в наш старый добрый Лондон. Испанская леди, кажется. Я убеждена, что эта испанка очень красива, а значит, не позволю тебе исчезать из виду! — игриво проворковала Камилла.

— Ты можешь не бояться, милая, что я тебя оставлю, — пробормотал Риган, чуть дыша. Он ни за что не позволил бы Камилле и дикой, не поддающейся приручению Сирене подойти друг к другу ближе, чем на два-три фута. Во всяком случае, пока он жив.

Вскоре нанятый экипаж, замедлив ход, остановился, и Риган помог невесте выйти на выложенную булыжником аллею. Дом-башня Синклеров уже весь был в движении. Слышалась музыка, в окнах горел свет.

Огромный зал, предназначенный для бальных танцев, украшали свежесрезанные цветы и массивные кадки с папоротниками. Вдоль стен были расставлены невысокие, обитые бархатом стулья с золочеными ножками. Повсюду сновали слуги, неся на подносах чаши с горячим пуншем, засахаренные фрукты и пирожные с марципаном. Едва Камилла и Риган вошли в зал, они услышали звуки произносящихся тостов и звон бокалов. Гости прикладывались губами к хрупким, на длинных ножках, фужерам и радовались начинавшемуся торжеству.

Музыканты возобновили игру. О приходе Ригана и Камиллы было объявлено специально, и пара подошла к барону и баронессе Синклер. Какой-то толстый джентльмен за спиной ван дер Риса сказал громким шепотом, что, кажется, присутствуют все, кроме гостьи из Испании. Он сказал также, что сам сэр Синклер будет сопровождать эту еще никому не известную леди.