— Амулет магии земли, — выдыхает колдунья и глядит на эльфийку.

— А чего сразу мой? — Эля смотрит на нас, ища поддержки. — Пусть вон у Рыка «огневик» забирает. Он всё равно им не пользуется.

— Ну, девочка моя, разве же это я решаю? — Леолета пожимает плечами. — Сфера ясности указала на твой. Это пророчество, а не покупка в лавочке, где можно выбирать товар по душе.

Эля нехотя снимает зеленоватый амулет.

— Лурда, возьми, и положи в сервант. В нижний ящик, подальше от глаз. Да на ключ закрой.

Амулет уплывает по воздуху и пропадает в недрах серванта. Щёлкает ключ, который затем приплывает в обратном направлении, прямо в руку колдуньи.

— Вот и всё, официальная часть закончена, — говорит та, улыбнувшись. — Я так понимаю, обратно вы сегодня уже не пойдёте.

— Почему же? — спрашиваю. — Нам нужно спешить. Фло не может вечно поддерживать в сонном состоянии гному.

— Об этом могу позаботиться я, — говорит колдунья. — А идти в ночь на болота… Хм, вы же видели, какие здесь водятся огромные грэлы. Да и кроме грэлов хватает живности. Вечно голодной, кстати. Переночуете, а утром уже и отправитесь. У меня конечно тесновато, но в тесноте, как говорят, да не в обиде.

— Странно, — я хмыкаю, — У нас тоже так говорят.

— Кстати, — Леолета уставляется на меня, — А как ты собираешься оставаться в нашем мире неузнанным? От поставленной Рэльдорфом защиты тебе, красавчик, прок не большой. И второй извилины не нужно, чтобы понять, что ты принадлежишь к человеческой расе.

— Ну, пока, вроде…

Хм. Я задумываюсь. А что — пока, вроде? Аргус был пьян, Фло с полщелчка определила, гномы… ну, гномы лица заинтересованные. Один в наших крайнах, другой в помощи. Могли тоже определить, да промолчали. Рий — понял с четверть щелчка. Играриус? Этот просто не успел. Выходит, почти все…

— Посмотри на меня, — говорит Леолета, разводя руками, и повертевшись вправо-влево. — Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. Неудобный вопрос, как бы не обидеть. — Лет тридцать.

Леолета добродушно смеётся.

— Льстец. Тридцать, это ты конечно привираешь, но на тридцать два выгляжу. А на самом деле мне намного больше.

— Пятьсот? — с сарказмом кидает Эля.

— Не надо ёрничать, девочка моя. Тебе самой по человеческим меркам многовато. Сорок — сорок пять?

— Я по человеческим меркам не считаю, — обижается Эля и опускает взгляд.

— А мне… чего уж скрывать, мне две… сто девяносто, — Леолета смущённо покашливает.

— Не может быть, — говорю я дежурную для такого случая фразу.

— Да-да, красавчик, сто девяносто. И последние сто из них я поддерживаю свою молодость с помощью некоторых собственных методов.

— Что ж это за методы такие? — снова влазит в разговор остроухая.

— Моё личное изобретение. Немного того, немного дру…

Леолету перебивает грохот, мы все одновременно вздрагиваем и оборачиваемся к сеням. На пороге гнома. Она несколько секунд молча оглядывает комнату бешенными глазами.

— Убийца! — наконец раздаётся крик, и гнома бросается к столу.

Леолета выставляет вперёд руки, и гному окутывает серебристый туман. Я едва успеваю подхватить падающую на пол дочь кузнеца.

— Да что у вас с нею не так? — спрашивает колдунья, и выйдя из-за стола, направляется ко мне. — Положи её вон туда.

Леолета указывает в дальний угол, где уютно расположился длинный низкий столик на массивных резных ножках. Рык, тяжело поднявшись, помогает мне перетащить спящее тело. Немного попыхтев, справляемся.

— Рассказывайте, — коротко говорит колдунья.

— Да вот, спасли сегодня, — начинаю я с улыбочкой. — Вроде как похитил её некромант Играриус, только вышло, что она сама с ним ушла. Любовь, блин.

— А вы значит Играриуса убили.

— На войне, как на войне. Если бы не убили, к вам бы не пришли.

— Это понятно, — кивает Леолета.

— А за неё отец пообещал много полезного барахла и десять крайн. Только вот что-то мне подсказывает, будет с этой сделкой загвоздка. Единственный вариант — скинуть её папаше в спящем виде, но думаю он не согласится.

— Я бы вообще её бросила на болотах, а в Рожки не возвращалась, — выдаёт Эля с холодным спокойствием.

— А давайте её вообще убьём? — я смотрю с улыбкой на Элю.

— Я не говорила — убьём, — выдерживает остроухая мой взгляд, и кривит губы в ухмылке, — Я сказала — оставим на болоте. Проснётся, дотопает до своих Рожков.

— Не ссортесь, — успокаивает колдунья. — Есть другой выход. Я могу ей стереть память за последние три дня, и она не будет знать об убийстве.

— Стирайте тогда уже за последний месяц, — поправляю. — Она же могла влюбиться в некроманта ещё чёрти когда.

— К сожалению, могу только за последние три дня, — Леолета разводит руками. — Больше при всём желании не получится. Не умею.

— Хм, — я задумываюсь, — А толк от этого выйдет? Она же будет помнить, что любит некроманта, и… интересно, она сама к нему пошла, или он дал повод? Ну, подмигнул ей там во время очередного сбора дани, или может на ушко шепнул пару красивых слов.

— А мне кажется, что разницы нет, — вступает в разговор Дорбина. — Главное, чтобы она не помнила об убийстве возлюбленного.

Ишь ты, возлюбленного. Все гномы романтические ду… рёхи, что ли?

— Ладно. Я придумаю какую-нибудь достоверную историю. Только никто кроме меня ничего ей не объясняйте, — я обвожу взглядом соратников. — А-то запутаемся, и эта сумашедшая начнёт подозревать нас в обмане.

— Ну так что, стирать? — спрашивает колдунья, устав слушать наши размышления.

— А разве есть альтернатива? Стирайте.

— Ты бы, красавчик, поменьше говорил непонятных слов, — колдунья шутливо грозит пальчиком. — Внешность я тебе подправлю, под… она смеётся под лук из рангута, а вот за языком прислеживай.

— Что сделаете? — удивляюсь я, тут же забывая о чёртовой дочке кузнеца. — Подправите?

— А ты думал, чего я тебе про себя рассказывать стала? — Леолета начинает водить руками вокруг головы гномы. — Внешность — это моя страсть. У меня, как только первая морщинка появилась, я сразу же бросилась изучать магические трактаты. Ну не бывает же так, что гору можно разрушить, или невидимым сделаться, а морщинку убрать нельзя. И оказалось, есть такие заклинания. Структуры только странноватые, но я разобралась. Так, Дорбина, подложи ей под голову вон ту шерстяную накидку. Ага, вот так…

С гномой Леолета закончила быстро. Мы с Рыком отнесли её обратно в сени.

— Давай, иди, — улыбается орк, подталкивая меня в спину, потому что я застываю на месте. Мне вдруг становится страшноватенько возвращаться обратно. Колдунья решила не тянуть, и прямо после гномы заняться мною. Подогнать меня под эльфийский формат, так сказать. — Чего твоя встал? Иди, будешь Изгнанника.

— Да ну тебя, — отмахиваюсь я, и зажав волю в кулак, выхожу из сеней в комнату.

Удобная всё же вещь трельяж, и головой крутить не нужно. Минут двадцать просто вожу взглядом вправо-влево, разглядывая свои новые уши. Хорошие такие ушы, заострённые кверху. И волосы тоже… нет, чёрным я конечно никогда не был. Обычный русский с обычными прямыми русыми волосами. А теперь вот перешёл в категорию блондинов. Кожа… потемнее чуть стала, словно с моря приехал. И в глазах какой-то красноватый оттенок.

— Настоящая Изменника, — уже в пятый раз повторяет Рык. — Я видел их.

Эля хихикает, а Дорбина смотрит с грустью. Видимо человеком я ей нравился больше. Или к эльфам любых мастей у неё какое-то своё гномье отторжение.

— Неплохо, неплохо получилось, — довольно говорит Леолета. — Пятьдесят лет испытаний на себе, сделали меня искусницей в делах внешности. Теперь его ни один Изгнанник от своих не отличит. Если только ты, красавчик, не ляпнешь какую-нибудь чушь.

Следом идут глупые подколки от всех присутствующих. Даже Рык пытается блеснуть остроумием насчёт моего остроухия. Одна только Фло помалкивает, за что я ей искренне благодарен.