Типпен подался вперед, к Адлеру.
— Да, боюсь, в данном случае мы имеем серийного эксгибициониста.
— Они все с чего-то начинают, Типпен, — ответил Куинн. — Бостонский Душитель тоже начинал с того, что дрочил, заглядывая в чужие окна. И болван-коп лишь пожал плечами — мол, подумаешь, эка невидаль!
Типпен приподнялся с места.
— Эй, ты на что намека…
— Так, ребята, хватит спорить, у кого больше. Суньте свои достоинства обратно в штаны! — рявкнул Ковач. — У нас нет времени мериться письками. А ты, Динь-Динь, проверь, не отрабатывал ли когда-нибудь этот тип общественные работы в парках.
— А заодно какая у него машина, — добавил Куинн.
— Будет сделано. Кстати, я намекнула, что готова сегодня вечером с ним встретиться. Готова поспорить, он явится.
— Кстати, о встречах, — сказал Ковач. — Я бы хотел, чтобы мы все были там к половине восьмого. Группы наблюдения из отдела по борьбе с тяжкими преступлениями и по борьбе с наркотиками пусть запишут номера всех машин на парковке. Ведущим шоу пусть будет Юрек. Остальные смешаются с толпой. И ради бога, чтобы никто не понял, что вы тоже из полиции.
— Кроме ребят из команды прикрытия, — сказал Типпен, поднимая экземпляр городской газеты с броским заголовком «Лучший агент ФБР расследует нашумевшее убийство». — Наш герой, того и гляди, удостоится сразу двух заголовков подряд.
Куинн нахмурился. Хотя, бог свидетель, с каким удовольствием он бы врезал сейчас этому Типпену! С другой стороны, таких типпенов за свою жизнь он встречал не раз и не два и всегда умел осадить их. Только в прошлом году — как минимум сотню.
— Мне не нужны заголовки. Долго я распространяться не стану, скажу лишь пару слов, да и то ни к чему не обязывающих.
— Как, например, здесь с нами.
— А что ты хотел бы от меня услышать, Типпен? Мол, ищите человека в одном красном ботинке?
— Что-то конкретное. Пока мы слышали от вас лишь то, что и сами могли бы сказать. Примерный возраст, примерное описание машин, на каких может ездить убийца, а может и не ездить. Что он трахал собственную мать и дрочил на порножурналы. Да, не густо…
— А что, лично у вас уже есть подозреваемый? Кстати, не припомню, чтобы я говорил, что он трахал собственную мать.
— Наш Тип просто вспомнил свое детство.
— Эй, придержи язык, остряк!
— Возможно, — произнес Куинн, глядя, как детектив из офиса окружного шерифа заерзал на стуле. — Я имею в виду убийцу. Не удивлюсь, если имело место неподобающее сексуальное поведение, как в семье, так и по отношению к нему самому в детстве. Не исключено, что его мать была неразборчива в связях или даже занималась проституцией. Отец — фигура второстепенная, или же его не существовало вообще. Воспитанием мальчика никто толком не занимался — его то задабривали, то всячески унижали. Смышленый ребенок, но в школе дела обстояли не лучшим образом. Отношения с одноклассниками не складывались. Голова его была полна мыслей о том, как он укажет всем их настоящее место. Жесток с животными и с другими детьми. Устраивал поджоги, крал чужие вещи. Уже в раннем возрасте это был патологический лжец. В старших классах никак не мог сосредоточиться на учебе, потому что ему не давали покоя сексуальные фантазии, в которых к этому времени уже присутствовал элемент насилия. Нередко шел на конфликт с представителями власти — например, с полицией. Его мать закрывала на это глаза, пыталась найти смягчающие объяснения и в результате окончательно утратила всякое сдерживающее влияние. Он же почувствовал себя хозяином положения, уверовав, что его свинское поведение по отношению к другим людям всегда сойдет ему с рук. Что, в свою очередь, придало новую уверенность в себе, и он словно сорвался с цепи. Кроме того, потерял всякое уважение к собственной матери.
Типпен поднял руки.
— Я поверю в это лишь в том случае, если сегодня вечером тип, который окажется со мной рядом, скажет: «Эй, меня зовут Гарри. Когда я был ребенком, моя мать вступала со мной в интимные отношения». А пока все это лишь словесный понос.
— Которым страдаешь ты сам, Типпен, — подала голос Лиска. — Когда я буду копать информацию по Ванлису, я непременно этим воспользуюсь.
— Анализ — это лишь инструмент, — добавил Куинн. — Его можно заставить работать на вас, а можно задвинуть на дальнюю полку и забыть.
— Когда сегодня вечером вы смешаетесь с толпой, высматривайте всех, кто проявляет повышенные эмоции — слишком взволнован или нервничает, часто оглядывается по сторонам. Прислушайтесь, что говорят в толпе. Вдруг услышите, что кто-то слишком хорошо осведомлен о подробностях дела, кто в курсе того, как работает полиция. Или же вы можете воспользоваться подходом детектива Типпена — ждите, пока кто-нибудь скажет вам, что в детстве трахал собственную мать.
— Да ты, смотрю, за словом в карман не лезешь! — заявил Типпен, поднимаясь с места.
Ковач поспешил встать между ними.
— А ты, Типпен, сходи-ка лучше сунь себе в рот бутерброд, честное слово! Причем прямо сейчас. Лучше не доводи меня, а не то вообще дам тебе пинка, и ты вылетишь из нашей команды.
Физиономия Типпена тотчас сделалась кислой.
— Да пошли вы все, — буркнул он и, взяв пальто и шляпу, вышел вон.
Ковач покосился на Куинна. В одной из комнат дальше по коридору звонил телефон. Все поднялись и начали расходиться, в надежде успеть до начала большого мероприятия перехватить бутерброд и что-нибудь выпить.
— Можно быть хорошим полицейским и при этом полным идиотом. Одно другое не исключает, — сделала вывод Лиска, надевая пальто.
— Ты о нем или обо мне? — с досадой поинтересовался Куинн.
— Типпен зануда, что не мешает ему быть хорошим детективом, — сказала Лиска.
— Да я не против, — ответил Куинн с рассеянной улыбкой, надевая плащ. — Скепсис всегда полезен, особенно в нашей работе. Особенно при отсутствии других талантов.
— Ты так считаешь? — Лиска прищурилась, окинула пристальным взглядом, но затем расхохоталась и дружески шлепнула по руке. — Ага, профессиональный юмор. Главное, теперь мы знаем больше о Джиллиан и о тех двух проститутках. Ты бы не хотел, пока мы будем ужинать, еще раз пройтись по фактам? Или же, после собрания, могли бы заглянуть с тобой куда-нибудь, чтобы пропустить стаканчик…
— Эй, Динь-Динь! — рявкнул Ковач, вновь входя в комнату. В руках он держал листы с факсами. — Ты на спецагента не слишком заглядывайся.
— А ты, приятель, не лезь, — парировала Лиска, покраснев.
— Это мы еще посмотрим.
— Посмотрим на твою толстую задницу.
С этими словами она направилась прочь. Ковач с кислой миной посмотрел на Куинна.
— Она западает на меня.
Лиска обернулась.
Ковач пожал плечами и вернулся к делу.
— Не желаешь ли прокатиться? — спросил он Куинна. — Мне на моей полке пригодился бы лишний инструмент, о котором ты здесь распинался.
— А что за причина?
С торжествующим видом Ковач воздел руку с зажатым в ней факсом.
— Отчет о звонках с мобильного телефона Джиллиан Бондюран. После полуночи, после того, как она уехала от отца, — то есть фактически уже в субботу утром — она сделала два звонка. Один — психотерапевту. Другой — дорогому и любимому папочке.
Он увидел их. Стоя посреди музыкального салона рядом с небольшим роялем, на котором выстроилась целая галерея фотографий Джиллиан в детстве, он увидел, как их машина въехала в ворота. Коричневая развалюха. За рулем — Ковач.
Раздался звонок домофона. Хелен еще не ушла. Готовила на кухне ужин. Сейчас она ответит на звонок и впустит Ковача, потому что он — представитель полиции и, как любая женщина старшего поколения в этой стране, она не посмеет бросить вызов.
Ему в очередной раз пришла в голову мысль, что зря он не захватил с собой личного помощника из «Парагона», чтобы тот охранял его ворота в прямом и переносном смысле. С другой стороны, ему меньше всего хотелось бы иметь рядом с собой постороннего человека, тем более сейчас. С него довольно того, что он вынужден терпеть присутствие Эдвина Нобла, который следует за ним буквально по пятам. Он специально отрядил пресс-секретаря, чтобы тот взял на себя все разговоры с прессой и любителями сенсаций. Впрочем, это мало чем помогло — журналистская свора все равно денно и нощно дежурила у ворот.
