— Я сделала все, что могла.

Кейт имела все основания усомниться в правдивости этого высказывания, но опять-таки вслух высказывать свои сомнения не стала. Какая от этого польза? Ведь для нее главное — вытащить из этой девчонки правду. Она опустилась на стул, отомкнула ящик стола и вытащила из отделения для карандашей пузырек болеутоляющих таблеток. Вытряхнув себе на ладонь сразу две, она запила их холодным кофе и поморщилась. Почему-то ей в голову пришла мысль, что ее милая подопечная вполне могла бы ее отравить.

— Не бери в голову по поводу портрета, — сказала Кейт и помассировала затылок. Сухожилия были напряжены и выпирали из-под кожи, словно стальные тросы. Затем она обвела взглядом стол. Не потому, что оставила Эйнджи здесь одну, а потому, что эта привычка давно стала второй натурой. И недосчиталась одного ангела.

Эйнджи опустилась на краешек стула напротив и положила руки на стол.

— И что теперь?

— Ничего. Сэйбин зол. Ему нужно что-то основательное, и он рассчитывал, что здесь ему пригодишься ты. Он предлагал дать тебе коленкой под зад, но я его отговорила. Пока что. Если он решит, что ты просто мошенница, которая пытается развести нас на деньги, он от тебя избавится даже глазом не моргнув, и тогда я уже буду бессильна тебе помочь. Если же обратишься в какую-нибудь бульварную газетенку и расскажешь журналюгам больше, чем рассказала копам, Сэйбин мигом упечет тебя в каталажку, и тогда уже точно никто не поможет. Это я гарантирую. Так что ты, дорогая моя, угодила между молотом и наковальней. Я прекрасно понимаю, что твоим первым желанием было — и остается — держать все в себе, отгородиться от остального мира. Но ты должна помнить одну вещь: стоит тебе поделиться с кем-то секретом, который ты носишь в себе, и Сэйбин открутит тебе голову.

— Только не надо меня пугать.

— У меня и в мыслях этого нет. Мужчина, которого ты видела, истязает женщин, убивает их, а затем поджигает их тела. Думаю, это пугает тебя куда больше, чем любые мои слова.

— Можно подумать, вы знаете, что такое страшно, — с вызовом бросила ей Эйнджи. В голосе ее звучала застарелая горечь. Девушка поднялась со стула и принялась расхаживать из угла в угол, одновременно грызя ноготь большого пальца.

— В таком случае расскажи мне что-то такое, чего я не знаю. Что я могу подбросить Сэйбину и копам, чтобы они от тебя отвязались. Что ты делала в парке той ночью?

— Я уже сказала.

— Ты сказала, что шла через парк. Срезала путь. Откуда? От какого места? Если ты до этого была с кем-то, то этот человек, возможно, тоже видел убийцу. Он мог заметить машину. Он мог бы, по крайней мере, подтвердить твои слова и тем самым помочь поймать этого монстра.

— А вы как считаете? — спросила Эйнджи. — Вы думаете, что я шлюха? Что я трахалась с каким-то там мужиком, чтобы заработать пару-тройку баксов? Я сказала вам, что я там делала. Так отчего же вы считаете, что я вам вру? Да пошли вы все…

С этими словами она выскочила за дверь, и Кейт едва успела догнать ее.

— Эй, кончай эту песню! — крикнула Кейт, хватая свидетельницу за рукав. Господи, какая же у этой девчонки худющая рука!

Эйнджи обернулась, и в ее глазах Кейт прочла удивление и злость. Нет, все должно быть не так. Ни один социальный работник, а она за свою короткую жизнь насмотрелась их не один десяток, никогда не поступил бы так.

— Что скажешь? Ты думала, что мне станет стыдно и я принесу извинения? Мол, о боже, я оскорбила Эйнджи! Она никогда не шлялась по улицам и не делала ничего дурного! — Кейт сделала большие глаза и прижала одну ладонь к щеке, изображая изумление. Впрочем, уже в следующий миг прекратила спектакль. — Или ты считаешь, что можешь впарить мне всякую лажу? Извини, но я не наивная девочка, не вчера на свет родилась и знаю, какие дела творятся в этом мире. Знаю, на что вынуждены идти женщины, у которых ни дома, ни работы, лишь бы не помереть с голода. Да, если уж на то пошло, я уверена, что ты трахалась в парке с мужиком за пару-тройку баксов. И я прекрасно знаю, что ты врешь. А еще ты воровка. Но я хочу, чтобы ты поняла: мне это без разницы. Я тебе не судья. И ничего не могу сделать с тем, что было в твоей жизни раньше, до того, как наши пути пересеклись. Я могу помочь лишь в том, что происходит с тобой сейчас и что еще произойдет. Ты идешь ко дну, я же хочу вытащить тебя из этой трясины. Можешь это понять, упрямая твоя голова, и наконец прекратить воевать со мной?

На пару секунд воцарилась звенящая тишина. Они стояли посреди коридора и смотрели друг другу в глаза: одна со злостью, другая — с усталостью. Но затем в чьем-то кабинете зазвонил телефон, и Кейт заметила, что из двери чуть дальше по коридору выглянул Роб Маршалл. Впрочем, ее внимание по-прежнему было приковано к Эйнджи, и ей оставалось лишь молить всевышнего, чтобы Роб не вздумал вмешиваться. Потому что, чтобы разбить ей сердце, с нее довольно тоски во взгляде Эйнджи.

— А почему вам не все равно, что со мной будет? — тихо спросила девушка.

— Потому что если не я, то кто еще тебе поможет?

По щекам Эйнджи скатились слезы. Потому что Кейт сказала правду. До сих пор никто не дал бы за жизнь Эйнджи Ди Марко даже ломаного гроша. И с трудом верилось, что она кому-то вдруг сделается нужна.

— Все, чего я удостоюсь, — это Тед Сэйбин в знак похвалы похлопает меня по попке, — пошутила Кейт, хотя, если сказать честно, ей было не до шуток. — Поверь мне, я работаю не ради этого.

Девушка еще с минуту пристально смотрела на нее, взвешивая все «за» и «против». Было видно, что выбор тяжким грузом давит на тощие плечи.

— Мне не нравится это делать, — прошептала она голосом капризного ребенка, и нижняя губа предательски дрогнула.

Кейт с предельной осторожностью обняла ее за плечи и привлекла к себе. Желание защитить это несчастное существо от невзгод было столь сильным, что ей самой стало страшно. Ведь кто-то же принес Эйнджи в этот мир как нежелательную обузу, чтобы потом срывать на ней злость за собственные ошибки. От несправедливости у Кейт защемило в груди. «Именно поэтому я не работаю с детьми, — подумала она. — К ним прикипаешь душой».

По телу девушки пробежала дрожь — она как будто мелкими дозами сбрасывала груз душевных страданий, готовый в любую минуту сокрушить ее.

— Я знаю, — прошептала Кейт и похлопала Эйнджи по спине. — И мне тоже плохо. Давай сядем и поговорим. — Она поморщилась. — Эти чертовы каблуки! Мои ноги того и гляди отвалятся.

— Вы не поверите, какие вещи нам говорят по горячей линии, — произнес Гэри Юрек. Следственная группа собралась в бывшем массажном салоне. — Одна дама позвонила, чтобы поведать, что Крематор — это ее сосед, потому что он, видите ли, не нравится ее собаке!

— А что за собака? — поинтересовался Типпен.

— Американский спаниель, — ответил Элвуд, выдвигая стул. — Хорошая порода. Веселый, игривый, известный своим умением откапывать трупы, чтобы потом скакать вокруг с куском мертвечины в зубах.

— Похоже на тебя самого, — проходя мимо, Лиска толкнула его локтем.

— Эй, мои хобби никого не касаются.

— А Джиллиан Бондюран кто-нибудь видел? — поинтересовался Хэмилл.

На лице у Юрека читалось омерзение.

— Да, механик из Бруклинского парка. Каждое третье слово в его речи было «награда».

Куинн занял место за столом. Голова пульсировала болью, как будто его череп приготовился вот-вот взорваться фонтаном серого вещества. Кейт, свидетельница, Бондюран. Профиль преступника, который ему все никак не удавалось составить. Случай в Атланте. Случай в Блэкбурге. Голоса на автоответчике, требующие его присутствия одновременно в десятке самых разных мест. Кейт…

Кейт…

Его голове срочно требовалась кружка крепкого кофе, хотя желудок отвечал решительным «нет». Он вытащил из кармана таблетку и запил ее кока-колой. Тем временем Мэри Мосс протянула ему пачку фотографий.

— Мне их дали родители Лайлы Уайт. Не знаю, чем они могут помочь, но для них это было важно. Все снимки сделаны за несколько дней до убийства.