Амелия посмотрела вниз на свои сцепленные руки.

— Это не лучшая ситуация, которую я могу себе представить. Оливер был все более недоволен поведение молодых людей, и свободой, которую они имеют. Я не могу винить его; меня саму эта ситуация не радует. Этот инцидент… Мы не можем допустить, чтобы люди сбивались в стаи, как животные, жертвовать нашим народом, и допускать хладнокровное убийство. Это уничтожит нас. Меры должны быть приняты.

— Почему бы и нет? Вы позволяете вампирам делать это!

— Это не одно и тоже.

— Но вы обещали, что всё измениться! Вы обещали на похоронах Сэма!

Амелия резко подняла голову и сказала:

— Помни свое место, Клер. Я знаю, что я сказала. И я знаю, что Сэм сказал бы, будь он здесь. Он согласился бы со мной, хотя это причинило бы ему боль. Вряд ли вы знали его так хорошо. Не смейте читать мне лекции о правах человека, или моих обязанностях.

Был беспокойный огонь в ее глазах, что-то, что заставило Клер задрожать, и она не могла не отвести взгляд. — Вы сказали, что я могу прерваться, чтобы поесть, — сказала она. — Можно я пойду домой?

— Мирнин обеспечит вас едой. Я гарантирую это.

— Что… что я скажу всем? Шейну, Майклу, Еве, моим родителям? — Ничего, — сказала Амелия. — Потому что вы не будете говорить с ними вообще. Вы покинете этот зал, и пойдет непосредственно в лабораторию Мирнина, и начнете свою работу. Я поговорю с теми, кому нужно знать о вашем выборе.

— Это жестоко.

— Это милосердно, — сказала Амелия. — Я избавляю вас от прощаний с теми, чьи слезы причинят вам боль. — Она поколебалась, потом сказала очень тихо. — И если вы подведете меня в этом, Клер… тогда вы никогда не увидите их снова. Таково мое желание.

— Но… — Клер, казалось, не могла найти слов, и затем они пришли в порыве ясности. — Вы хотите сказать, если я не починю машину, вы меня убьете?

Амелия не ответила. Она смотрела вдаль, ее лицо было пустой маской, и Клер почувствовала себя отвратительно уверенной, что она была права: Амелия ожидала результаты, не иначе. Вампирша из охраны вернулась, и Амелия указала на Клер.

— Отведи ее к Мирнину, — сказала она. — Не останавливайся. Она не должна ни с кем разговаривать. Я скажу Мирнину, что должно быть сделано.

Охранник кивнула и жестом указала на Клер, которая вдруг не захотела выбраться из кресла, неудобно, хотя это было; ей было страшно, и холодно, и она хотела вернуться домой.

Она спросила:

— Амелия? А что, если я не смогу? Что, если я не смогу починить? — Потому что это было, в конце концов, очень реальной возможностью.

Амелия помолчала, затем поднялась с кресла и посмотрела на нее сверху вниз, что, казалось, за миллион миль отсюда.

— Вы должны это исправить. Последствия для этого города, оставшегося незащищенным, слишком тяжелые. Это единственный шанс, что я могу предложить вам, Клер. Докажите, что вы достойны, и живите. Потерпите неудачу, и вы еще пожалеете, что не выбрали второй вариант, что я предложила, суровый и неумолимый, каким он был.

Амелия покинула комнату с высоко поднятой головой, не оглядываясь. Клер медленно поднялась, проверила ее дрожащие ноги, и подошла к ожидающей ее охране.

— Как тебя зовут? — Спросила Клер.

— Если тебе настолько интересно, у меня нет ни одного, — сказала вампирша. — Двигайся.

Она никогда прежде не думала о лаборатории Мирнина, как о тюрьме. Безымянная вампирша из охраны — Клер решила называть ее Шарлоттой, по крайней мере, в ее воображении — проводила Клер на подземную парковку под зданием совета, погрузила ее в стандартный затемненный вампирский седан, и отвезла ее без каких-либо дальнейших разговоров. Они вышли из машины у с Домом Дэй. Было темно, свет везде выключен. Над головой, вышла луна, оставляя все на ночь.

Забор возвышался с обеих сторон, сужаясь и сужаясь, пока он не закончился на захудалой деревянной лачуге, которая была входом в лабораторию. Мирнин, одетый в гигантскую красную бархатную шляпу с перьями, и какой-то длинный плащ, стоял за дверью, ожидая. Он кивнул Шарлотте, взял Клер за руку, и, не говоря ни слова, протолкнул ее внутрь. Он запер дверь на висячий замок изнутри, и затем повел ее — скорее потащил ее — вниз по лестнице в лабораторию.

Он снял шляпу и плащ, бросил их на средневекового вида кресло и повернулся, чтобы взглянуть на нее, уперев в бедра руки, сжатые в кулаки. Он был одет в чистую белую рубашку, блестящий синий жилет и черные брюки. Даже его ботинки выглядели нормальными, с немного заостренными носками. Его волосы были чистыми и вьющимися вокруг его плеч, а выражение его лица было очень, очень разумным.

— Ну, вы действительно навели беспорядок, — сказал он. — И, как следствие, Амелия дала очень четкое представление о моих обязанностях. Больше никакого Мистера Очаровательный Вампир, Клер. Ты должна работать, и работать постоянно, пока мы не заставим последние меры безопасности Морганвилля работать должным образом снова. Я могу предоставить теюе еду и питье, но не время для отдыха. Лично я думаю, что это слишком жестоко, но никто не спросил у меня мое мнение, только для моего строгого сотрудничества, которые я дам. Сколько часов назад ты проснулась?

— Хм… — Казалось, мозг Клер не работать так хорошо. — Около восемнадцати, наверное.

— Неприемлемо. Ты не добьетешься существенного прогресса, прежде чем ты потерпишь крах или сойдешь с ума. Никто не сказал, что я не могу дать тебе отдохнуть перед началом работы. Я принесу тебе ужин, а потом пойду с тобой спать. Я разбужу тебя в разумное время. — Выражение лица Мирнина смягчилось, и он выглядел по-настоящему грустным. — Прости меня за это, Клер. Но она пытается идти по лезвию бритвы, ты видишь? Достаточно жестоко, чтобы удовлетворить Оливера и его растущее число сторонников, но предоставляя вам возможность искупить себя и сделать добро для нашего сообщества. И если ты потерпишь неудачу, я думаю, что она предоставит мне возможность… — Он, должно быть, хотел сказать что-то, что ему не следовало, потому что он остановился, отвел взгляд и пожал плечами. — Возможность, это хорошо. В любом случае. Ужин. Ты предпочитаешь гамбургеры или хот-доги?

Хот-доги заставили ее думать о Шейне, и от этого ей захотелось заплакать. Она знала, как он воспринял новости — он взбеситься, и, вероятно, попытается сделать что-то глупое, что Майкл и Ева попытаются его остановить.

— Гамбургер, — сказала она. — Наверное.

— И картофель фри? И колу? Молодым люди по-прежнему нравятся эти вещи, я полагаю?

Она кивнула, несчастная уже. Мирнин протянул руку и неловко похлопал ее по плечу. — Выше голову, малыш, — сказал он.

— Я верю в тебя. Ну, в нас, на самом деле. Я вернусь через пять минут. — Его руки крепче сжали ее, и она взглянула ему в лицо. — Я ведь не должен тебе говорить каковы будут последствия, если ты попытаешься сбежать, пока меня не будет, не так ли? Мне не надо сажать тебя в клетку, чтобы быть уверенным?

— Нет, — сказала она. — Я останусь.

— Хорошо. Потому что, если тебе удастся сбежать, Амелия издаст приказ, по которому твои друзья и родители должны быть немедленно арестованы, чтобы принять участие в гибели того несчастного глупого мальчишки. Тебе понятно?

Глаза Клер залили горячие, сердитые слезы.

— Я поняла, — сказала она. — Я не сбегу.

— Я и не ожидал, что ты сбежишь. Но я должен был сказать тебе.

Она ненавидела его сейчас немного, но он похлопал ее по плечу, схватил его яркую шляпу и плащ, поднялся по ступенькам и исчез с вампирской вспышкой. Клер опустилась на темный средневековый стул и положил голову на руки. Она не понимала, как она устала, но ее мышцы ныли, и она могла ощущать спутанность ее мыслей, что сообщало о приближении к концу ее энергии. Мирнин был добрым, насколько он мог. Отдых помог бы ей продержаться, по крайней мере, еще день, может, два. Сорок восемь часов, максимум, прежде чем она начнет терять фокус, делать ошибки, промахиваться.

Она не могла подвести. Она не могла.