– Послушай, Ред, – молвил однажды утром фотограф, просовывая голову в кабинет женщины-адвоката и используя при обращении к ней несколько фамильярное ее прозвище, которое сослуживцы Редуинг произвели, естественно, от ее фамилии, поскольку волосы девушки – не огненно-рыжие, а черные и блестящие – не давали основания для подобного словотворчества. – Не хотела бы ты заработать пару сотен зеленых?

– Если ты намекаешь на то, о чем я подумала, то тебе лучше было бы обратиться в «Дуги», – последовал ледяной ответ.

– Эй, старушка, ты неправильно меня поняла!

– Думаю, что правильно, если судить по слухам, которых навалом.

– И все же ты не права, клянусь честью!

– Да брось ты!

– Нет, честно, это заказ от «Джиогрэфик».

– Они то и дело показывают голых африканок, но я не помню, чтобы видела там обнаженных белых женщин, а я постоянно хожу на медосмотры к терапевту и дантисту и, следовательно, волей-неволей знакома с их публикациями.

– Ты все никак не врубишься, леди. Я лишь ищу особо яркий типаж гида для эссе о тяжелых условиях жизни в резервациях. Юрист с гарвардским дипломом, оказывающийся вдруг членом индейского племени, заставит читателя с полным вниманием отнестись к публикуемому материалу, вместо того чтобы бегло перелистывать страницы, как обычно он делает это.

– О?

Итак, выстрел был метким, ему удалось ее зацепить. Хотя Ред Редуинг считалась многообещающим молодым адвокатом, в том, что касалось мира профессиональной фотографии, она была до смешного наивной. Горя искренним желанием помочь своему народу, она согласилась со сделанным фотографом выбором костюмов, но, отказавшись позировать в бикини с крохотной речной форелью в руках, не подумала о том, чтобы просмотреть предварительно фотографии, предназначавшиеся для публикации.

Однако сотрудничала Ред с фотографом недолго. Заметив, что он снимает ее в то время, когда она склонилась над тушкой убитой электрическим током белки в позе, открывавшей часть ее полной груди под свободной деревенской блузкой, – гораздо большую, чем может позволить себе показать уважающий себя адвокат, – она пришла в такую ярость, что тут же с силой ударила его кулаком по физиономии и затем объявила, что позировать больше не будет. Не обращая внимания на кровоточащие губы, фотограф пал на колени, вопя:

– Конечно, малышка, но, пожалуйста, прошу тебя, давай повторим эту сцену!

После публикации статьи отдел подписки на журнал «Нэшнл джиогрэфик» буквально взорвался бурной деятельностью.

Материал попался на глаза и Дэниелу Спрингтри, старшему партнеру расположенной в Сан-Франциско юридической фирмы «Спрингтри, Бэсл энд Карпас», в жилах которого текла и кровь навахо, и подвергся серьезному, скрупулезному изучению с его стороны. Позвонив Дженнифер Ред Редуинг в Омаху, он попросил ее взять на себя его дело, в основе которого лежало испытываемое им чувство вины за то, что он проявил слишком мало заботы о своих родственниках по отцовской линии. И вслед за тем в Омаху был послан реактивный самолет фирмы «Рокуэлл», чтобы доставить Редуинг в Сан-Франциско на предмет собеседования с нею. Когда Ред увидела семидесятичетырехлетнего Спрингтри, все еще влюбленного в свою жену пятидесяти лет, она решила, что самое время покинуть Небраску. Фирма в Омахе была расстроена ее решением, но не могла предъявить ей никаких претензий, поскольку с момента выхода в свет номера журнала «Нэшнл джиогрэфик» с вышеупомянутой статьей список клиентов этого юридического учреждения увеличился в три раза.

В описываемое нами утро младший партнер фирмы «Спрингтри, Бэсл энд Карпас» по имени Редуинг – а к этому времени многие уже считали, что у «конторы» скоро появится новое название: «Бэсл, Карпас энд Редуинг», – занималась сугубо юридическими вопросами. Мысли девушки находились на расстоянии нескольких световых лет от проблем ее родного племени.

Внезапно в ее кабинете загудел телефон внутренней связи.

– На линии ваш брат! – провозгласила секретарша.

– Чарли?

– Он самый. Говорит, что у него что-то очень важное, и я верю ему: он даже не стал тратить время на то, чтобы сказать мне, что, судя по моему голосу, я необыкновенно красива.

– Боже милостивый, он не подавал признаков жизни уже несколько недель!

– Месяцев, мисс Ред, – поправила секретарша. – Я люблю, когда он звонит. Он разговаривает со мной как с равной. Он так же красив, как и вы? Я хочу сказать, это у вас семейное?

– Соедините меня с братом, после чего можете потратить на обед лишние полчаса, – сказала Редуинг и дотронулась до светящейся кнопки на своем столе: – Чарли, дорогой, как ты? Я так давно не имела от тебя вестей… О, прошло ведь несколько месяцев!

– Я был очень занят.

– Канцелярщиной? Ну и как?

– Да никак. С этим покончено.

– Вот и хорошо…

– Собственно говоря, я был все это время в Вашингтоне.

– Замечательно!

– Вовсе нет. Все идет так, что хуже не придумаешь.

– Почему, Чарли? Хорошая фирма в округе Колумбия была бы для тебя прекрасной находкой… Я знаю, мне не следовало бы тебе говорить это, но через день-другой тебе и так все станет известно. Мне позвонил старый друг из адвокатуры Небраски и сообщил, что ты сдал экзамен, братишка, и к тому же – блестяще! Ну, что скажешь на это, наш гений?

– Это уже не имеет значения, сестренка… Сейчас для меня больше ничто не имеет значения… Когда я сказал, что со всем покончено, то имел в виду и себя, и все то, что хоть как-то связано с моей карьерой в области права. В общем, со мной покончено.

– Что ты мелешь?.. В деньгах, что ли, дело?

– Нет.

– Тогда что там у тебя? Девушка?

– Нет, парень. Мужчина один.

– Чарли, я и не подозревала!..

– Боже мой, да это совсем не то, что ты думаешь!

– Так что же?

– Нам бы лучше пообедать вместе, сестренка.

– В Вашингтоне?

– Нет, здесь. Я тут – внизу, в коридоре. Я не хотел подниматься: чем меньше тебя будут видеть в моем обществе, тем лучше для тебя… Сначала я отправлюсь на Гавайи, потом поработаю на кораблях, и не исключено, что доберусь до Американского Самоа, куда, возможно, доходят, на мое счастье, далеко не все новости…

– Оставайся на месте, садовая голова! Старшая твоя сестра спустится сейчас, чтобы выбить чушь из твоей башки!

Дженнифер Редуинг смотрела растерянно на своего брата, сидевшего за столом напротив нее. Поскольку после услышанного она лишилась дара речи, Чарли решил взять инициативу на себя.

– Славная погода в Сан-Франциско! – произнес он.

– Идиот, дождь же идет!.. Скажи лучше, Чарли, почему ты не позвонил мне до того, как связался с этим психом?

– Честно говоря, я думал об этом, Дженни, но я знаю, как ты занята, и, кроме того, сперва мне казалось все это игрой, своего рода шуткой. Мы все забавлялись происходящим. Этот шут гороховый тратил на нас немалые деньги, но кому от этого было плохо? Иногда, правда, мы начинали вдруг ссориться – так, по пустякам. А потом выясняется неожиданно, что шуткой тут и не пахнет, и в результате я – в Вашингтоне.

– И заявился в Верховный суд под чужим именем! – возмутилась Ред. – Одного этого более чем достаточно!

– Это было просто шоу. Игра, Дженни. Я, по сути, ничего и не делал. Только встретился с двумя судьями, да и то в неофициальной обстановке.

– Встретился с судьями?!

– Так, совершенно случайно. Уверен, они не запомнили меня.

– Почему? И вообще, как ты встретился с ними?

– Хаукинз просил меня послоняться по коридору, побродить там в национальной одежде нашего племени – в куртке и штанах из оленьих шкур. Признаюсь, я чувствовал себя идиотом. Как-то раз один из судей, чернокожий верзила, сказал, пожимая мне руку: «Я знаю, откуда вы, молодой человек», – а неделей позже я столкнулся в холле с итальянцем. Похлопав меня по плечу, он произнес печально: «Те из нас, кто прибыл сюда из-за моря, нередко, как и вы, страдают от жестокого по отношению к ним обращения».