Встав на ноги, кокни взглянули на меня с непередаваемой ненавистью в глазах. «Сейчас начнется», — подумал я. Затем распахнулась дверь, ведущая в основное помещение клуба, и оттуда один за другим повалили все-все, кто там находился. Как выяснилось, растаманы повздорили с местными, и теперь у них появились большие проблемы. Поначалу они пытались драться и казаться смелыми. Но вскоре на них посыпались удары и пинки со всех сторон. Кокни оказались на полу, но толпа продолжала избивать их ногами. Я видел, как некоторые местные срывали с них золотые цепочки, и они не могли ничего с этим поделать. Каждый из четырех растаманов был жестоко избит и лишился всего своего золота. Когда же им наконец удалось подняться на ноги, на полу остались лежать их дреды. Но кое-как бедняги все-таки выбрались из клуба.

Вскоре после этих событий несколько местных стояли на тротуаре, неподалеку от перекрестка, когда на красный свет остановился новехонький «ровер». В нем сидели те самые растаманы. Произошедшее дальше, на мой взгляд, можно назвать полным беспределом. Но кто я такой, чтобы осуждать местных жителей? В один миг машина подверглась атакам со всех сторон. Каждая панель была оторвана, а окно — разбито. Когда все закончилось, автомобиль превратился в развалину. Как ни странно, им все-таки удалось уехать, но напоследок они предупредили: «На следующей неделе вас всех перестреляют». Хотелось бы мне получать по фунту за каждую угрозу расправой в мой адрес! Тогда я бы точно стал миллионером. Однако все восприняли их слова на полном серьезе в связи с уроном, нанесенным кокни.

Вы, наверное, уже догадались, что в следующие выходные наш клуб был заполнен психами со всего Мидлсбро. Каждый вооружился до зубов, в том числе и вышибалы. Приготовленных боеприпасов хватило бы на третью мировую войну, но она так и не состоялась из-за отсутствия кокни. Готов поспорить, что теперь они не рекомендуют Мидлсбро своим приятелям для ночных вылазок.

В те дни в нашем городе не очень любили чужаков. Все знали друг друга и стояли друг за друга горой. Теперь же люди думают только о себе и палец о палец ради вас не ударят. Вот как изменились времена.

По четвергам в клубе устраивались вечеринки для студентов. Слева и справа от входа устанавливались две стойки администратора: одна для студентов, другая для обычных посетителей. Как-то раз в клуб зашел парень, бывший хулиган из моей школы. Он был на пару лет старше меня и обладал довольно крупным телосложением. Поэтому, когда он попытался пройти как студент, я попросил его показать студенческий билет. Здоровяк взглянул на меня с таким видом, как будто не понимал, о чем идет речь, и сказал: «Так я ж студент». В ответ на это мне пришлось произнести обычную фразу: «Если вы не предъявите студенческий, то вам придется заплатить за вход как обычному посетителю». Он попытался и дальше спорить, но безуспешно. А потом, когда уходил, буркнул: «С тобой еще разберусь». Ну-ну, подумал я, так как уже слышал подобное миллион раз. Остаток ночи прошел спокойно, и я позабыл об этом недоразумении.

В следующий четверг снова была моя смена. И угадайте, кто пришел? Тот самый парень, но на этот раз со своим старшим братом, которого я тоже знал. Спустившись по ступенькам, он подошел ко мне и спросил: «Ну что, урод, к какой стойке мне идти на этот раз?» Я подумал: «Не ходил бы ты вокруг да около, а сказал бы прямо, что у тебя на уме».

Вдруг он добавил: «Пойдем выйдем».

Я ответил: «Лучше не надо. На улице холодновато».

Он взглянул на меня в недоумении, но тут я со всей силы заехал ему по морде и рассек бровь. Потрясенный до глубины души, он застыл на месте, а кровь стекала по его щеке. Толстяк смотрел на меня оставшимся здоровым глазом и произнес довольно забавную в такой ситуации реплику: «Тебе просто повезло. В следующий раз я не позволю себя ударить». Ох, и ошибся же он! Недолго думая, я врезал ему еще раз, отправив беднягу на пол. Кое-как он поднялся и быстро покинул клуб вместе со своим братом. Выходя из дверей, парень пробубнил: «Я еще вернусь». Моя память откликнулась сразу: «Эй, то же самое ты говорил на той неделе, приятель».

Управляющим нашего клуба являлся бывший полицейский, занимавший когда-то довольно высокий пост. Став свидетелем случившегося, он легко представил себе дальнейшее развитие событий и потому попросил меня зайти внутрь и не высовываться. А вдруг побитый действительно вернется? Ведь он явно был не в себе, когда уходил. Я зашел в клуб и как раз с кем-то разговаривал, когда меня позвали к стойке администратора, рядом с которой стояли три копа. «Пол Дебрик? — спросил один из них и продолжил: — У вас есть право хранить молчание». Короче говоря, арест. Тот засранец накатал на меня заявление в полицию. Если бы все произошло наоборот, я ни за что бы не поступил так подло, даже если бы огреб по полной. Но он, похоже, серьезно на меня обиделся, раз уж решил отомстить подобным образом.

В участке все проходило по обычному сценарию. Меня обыскали, записали данные, а затем поместили в камеру, где я получил возможность собраться с мыслями. Тем временем толстяк находился в больнице, где ему накладывали швы, а я обдумывал, как вести себя на допросе. Не в моих правилах было признавать свою вину. К тому же мне было известно, что полиция успела опросить посетителей клуба. А брат пострадавшего и вовсе являлся прямым свидетелем. Похоже, меня ожидало судебное разбирательство. Мягко говоря, я был сильно зол из-за такого поворота дела, но еще больше выводила из себя неопределенность.

Когда сидишь в камере, время тянется очень медленно. Мне казалось, что я провел там целую вечность. Наконец дверь открылась. Я не мог поверить, кто стоит на пороге. Это был управляющий нашего клуба, бывший коп. Он сказал: «Надевай ботинки, Пол, подброшу тебя до дома». Пытаясь разобраться в происходящем, я спросил: «Значит, никаких обвинений?» — «Никаких. Давай поторапливайся», — бросил он на ходу. Я не мог поверить своей удаче. Минуту назад я почти смирился с перспективой провести какое-то время в тюрьме, а теперь меня вез домой начальник, а все обвинения были сняты.

На радостях я даже захотел расцеловать управляющего, но все-таки решил не делать этого. Что же касается толстяка, то его в нашем клубе больше никто не видел. А жаль — я бы сказал ему, что он только зря потратил время, обратившись в участок. Ну и еще, конечно, что он — поганый ублюдок.

Через какое-то время я начал работать в другом ночном клубе в Мидлсбро под названием «Мэдисон». Сейчас он закрыт, но в те времена это заведение было одним из самых популярных. В большом здании располагались два отдельных клуба, всегда забитых до отказа. Я знал работавших там вышибал и потому без проблем влился в коллектив. Так как этот клуб был слишком большим, каждые выходные на дверях работала целая команда из 12 человек. И вот как-то раз, одним субботним вечером, я убедился, что мы составляли очень серьезную силу.

На хорошо известном местном ринге тогда прошел бой за титул чемпиона мира в первой тяжелой весовой категории между боксером с Северо-Запада Гленом Мак-Крори[76] и Патриком Лумумбой[77] из Кении.

Поначалу все было спокойно, но потом нас вызвали вниз. Главный вышибала сообщил, что Лумумба и его американские спарринг-партнеры стали вести себя несколько вызывающе в нашем баре. Их было человек 10, здоровых черных парней в костюмах, а на некоторых из них красовались огромные ковбойские шляпы. Они шумели, обычное дело для американцев, к тому же пришли к нам сразу после боя, причем бесплатно. Им следовало уважительнее относиться к нашему заведению, но вместо этого они решили строить из себя крутых, наливаясь шампанским и крича во всю глотку. Заказав три бутылки, гости отказались платить. Когда к ним подошел старший вышибала, они нагло спросили: «Ну, и что же ты собираешься с нами делать?» Он обратился за советом ко мне и моему брату Марку. Я сказал, что лучше всего будет выставить их вон, и добавил: «Здесь никому не позволено так себя вести». Старший вышибала со мной согласился. Похоже, его оскорбили до глубины души. Боксер и компания думали, что являются неприкасаемыми, но они ошибались.