В первый раз за недолгое пребывание в гостинице, спустившись из номера к выходу, они никого не увидели в холле. Привычная администраторша-"портьерша" куда-то исчезла, и Паша чуть озадаченно покрутил в руке ключ от их апартаментов. Впрочем, может быть, здесь и не нужно было сдавать ключи, уходя из гостиницы? Недаром же к ним прицеплен такой маленький, игрушечный брелок?

— В город собрались? Прогуляться?

В холл стремительно выскочила официантка Надя. Сегодня она была одета в мешковатый камуфляжный комбинезон, точно такой же, какой был вчера на часовом, остановившем их в пустыне после выхода из склепа.

— А где же наша э-э-э..? — поинтересовался Паша, поздоровавшись с девушкой церемонным наклоном головы и указывая на пустующее место администраторши.

"Как-то неудобно, что мы даже имени её не спросили", — мелькнуло у него в голове.

— А Нина Петровна на кухне, возится с сегодняшним обедом, — сообщила Надя, — а вам она нужна? А зачем?

Паша показал официантке ключ от номера, но та не поняла:

— Замок что ли сломался? Так это мы разом…

Девушка не успела извлечь из кармана свой блокнотик, как оказалось, годный на все случаи жизни, но её Паша остановил:

— Нет, с замком порядок, вот только ключ хотели оставить, вдруг — потеряем?

— Не потеряете, — засмеялась Надя, — его нельзя потерять. Да и пусть бы и потеряли. Ключей у нас что ли нет в запасе…

Паша молча сунул ключ в карман, а Надя внимательно, чуть поджав губки, посмотрела на Аньку. В короткой юбке, открытой блузке под распахнутой короткой курточкой, в сапожках на маленьком каблучке та выглядела совсем не для прогулок по мусульманскому городу, но Надя перевела взгляд на Пашу и сказала:

— Ладно, с таким спутником и в мечеть зайти нестрашно…

— А что — бывало, когда страшно? — уточнила Анька.

— А что ж вы хотите? — чуток удивилась Надя. — Тут же спокон веку бабы с ног до головы в черном ходили. И сейчас ходят. В пустыне с этим, конечно, попроще, но тут — город, магометане стараются веру блюсти, особенно после того, как наши сюда пришли. Нам ведь просто плевать на все их верования и обычаи, а они бесятся от этого…

— И что — бывали эксцессы? — спросил Паша, явно польщенный неожиданным званием пугала для местных.

— Ну, кто бы такое допустил? — засмеялась Надя. — Вот разве что плевали на некоторых, да гнилыми фруктами закидывали… Только сейчас вряд ли… и фруктов гнилых уже нет, беженцы всё подчистую сожрали, и плюнуть — со слюной плохо, вода нынче дорога, да и почти вся — у нас, в артезианах. Попробуй, плюнь — весь квартал по соседям побираться будет.

— Сурово тут, однако, — прокомментировал Паша.

— С ними по-другому нельзя, — серьезно ответила Надя, выходя первой из гостиницы и останавливаясь у импровизированного крылечка. — Кроме силы — ничего понимать не хотят. Вот так и приходится уговаривать: кулаком…

Паша и Анька невольно остановились рядом с девушкой. Обрывать беседу на полуслове казалось им невежливым, а предлагать свое общество для прогулки по городу — преждевременным. Но Надя сама сделала это:

— Так вы куда собирались? Я — к Йохиму, у него всегда полно всяких старых безделушек, прямо антиквариат настоящий. Его здесь никто не ценит, считают обычным хламом. А мне нравится. Пойдемте со мной?

— Пошли, — кивнула Анька.

Во-первых, им было всё равно, куда идти, во-вторых, сопровождение местного человека совсем даже не повредит при знакомстве с городом более детальном, чем вчерашний проход по улицам от аэропорта, ну, и, в-третьих, "старые безделушки" пробудили в Аньке женщину, пусть и равнодушную ко всяким побрякушкам и стекляшкам, но все-таки…

Второй взгляд на город оказался более внимательным и благожелательным, чем сутки назад. Паша отметил, что улицы здесь, пусть и пыльные, но чистые, а высокие заборы, отгораживающие дома от проезжей и прохожей части, пусть и разнокалиберные — аккуратно подогнаны друг к другу и выкрашены охрой. За заборами кое-где зеленели верхушки деревьев.

И еще — по улицам ходили люди в причудливых местных одеждах: странной и иной раз комичной помеси европейских пиджаков с азиатскими шароварами, тонкой кожи сапог с маленькими каблуками и почти старорусскими онучами. Иногда, в сопровождении мужчин, появлялись и женщины с головы до ног укутанные в балахоны черного и темно-коричневого цвета с частыми сетками перед глазами, что бы невозможно было разглядеть не только лицо, но и фигуру. И вообще, существо в балахоне было женщиной лишь по контрасту с мужчинами, а так — ни возраст, ни фигура не определялись на первый, неопытный взгляд.

А вот взгляды местных мужчин на голые анькины ноги горели угрюмой, с трудом сдерживаемой ненавистью. Паша заметил, что чаще всего местные переводили взгляд с анькиных ног на него, и тут же ярость в их глазах сменялась бессилием. Все-таки никто из встреченных ими по дороге к маленькой рыночной площади не мог даже близко сравниться с Пашей по росту и ширине плеч. "И в самом деле — только силу понимают и чтут", — вспомнил Паша слова официантки.

А Надя шагала рядом, но чуть в стороне, как бы не разбивая сопровождаемую парочку, и оживленно болтала о том, как попала в этот город после третьего курса института, когда пришла пора определяться с направлением дальнейшего обучения. А училась она на повара… да-да, на специалиста общественного питания, в высшем учебном заведении. И курс был рассчитан на шесть лет обучения, с перерывом на практику после третьего и пятого года. Поначалу даже не верилось, что такое вообще может быть, но Надя рассказывала так увлеченно, с такими подробностями, а главное — совсем без расспросов со стороны Паши и Аньки, что первичный скепсис растворился в потоке её слов без остатка.

За разговором, вернее сказать — монологом Надежды, как-то незаметно, они добрались до торгового места Йохима.

— Надя-ханум! Здравствовать! — поприветствовал её старик. — Смотреть-брать пришла? А это — друзья? Их видел, но они тогда были не твои друзья…

— Не болтай, старик. Давай-ка, покажи, чего еще понабрался за неделю? — сурово осадила его Надя, а спутникам своим объяснила: — Ему дай волю — до вечера трепаться будет, а сам по-русски грамотно двух слов связать не может. Да и у меня времени нет, его сплетни базарные слушать…

Йохим шустро выкарабкался из-за своего прилавка и метнулся к стоящему у забора дощатому ларю, с огромным амбарным замком на крышке. В первый свой визит к старому еврею ни Паша, ни Анька на этот ларь внимания не обратили, тем более, что он, казалось, врос в землю за те годы, что стоял здесь, и стенки его, во всяком случае, с внешней стороны казались уже более земляными от грязи и пыли, чем дощатыми.

Старик ловко расстелил перед ларем невесть откуда взявшийся у него в руках лоскут черной, но чистой материи, быстро откинул крышку и, низко склонившись над ларем, принялся извлекать на свет божий странные вещи…

— Вот ведь старый изверг, — Надя, подошедшая поближе, легонько пнула Йохима под зад носком своего сапожка. — Сколько раз говорила — не кидай всё навалом, а как в трубу кричишь, только эхо отдается…

— Мой, я, понимает, — затараторил еврей, — я, мой, сделает, ты не сердиться, ханум. Я старый, память нет, другой раз…

— Вот допросишься, и другого раза не будет, — сурово предупредила Надя, присаживаясь на корточки рядом с лоскутом. — Ну, поглядим…

Заинтересовавшаяся Анька присела рядом, а Паша, наоборот, чуток отодвинулся от старого продавца и двух его молодых покупательниц, стараясь держать под контролем пространство вокруг лотка Йохима.

— Смотри!

Надя торжествующе подняла над головой сложную конструкцию из позеленевшего от времени металла.

— Настоящая "летучая мышь"!

Только тут в этой изящной конструкции Паша признал обычную керосиновую лампу без стекла. Таких в батальоне Крылова был не один десяток… да, видно, не совсем таких, раз за неё уцепилась и Анька.