…на этом газетная страничка обрывалась, и Анька со вздохом отбросила её подальше от себя, в угол маленького диванчика, на котором она расположилась.

— Хорошо ты на буржуинской мове шперхаешь, — с ироничным уважением сказал Паша. — Когда только выучить успела…

— Дык, любой средний программер должен по ихнему бачить, — в тон Паша отозвалась девушка.

— Ну-ну, знаю я какой ты средний программер, — проворчал он, припомнив, как Анька выводила из строя правительственные каналы связи и местное телевидение в одном далеком сейчас, но таком памятном для них обоих городе.

— Для своего времени — средний, — без всякого кокетства констатировала Анька. — А там… там просто детский сад был вместо криптографии.

— Все равно переводишь шикарно, — повторил комплимент Паша, не желая уступать, хоть и зная наперед, что все равно уступит, стоит только Аньке посерьезнее настоять на своем.

— Тут язык сломаешь — переводить-то, — посетовала Анька. — Раньше только слышала про этот австралийский жаргон, и в самом деле — язык тот же, буквы те же, а слова и фразы — шиш, совсем всё другое…

— Мне не понять, — скромно сказал Паша. — Я если и свяжу между собой два буржуинских слова, так это "Хенде хох" и "Цурюк"…

— Не прибедняйся, — фыркнула Анька. — Слышала-слышала, как ты с тем немцем шпрехал, только от зубов отскакивало…

С немцами Паша пообщался уже в батальоне Крылова, случайно пересекшись с парочкой добровольцев аж из самой Баварии, где года за четыре до того жестоко подавили выступления рабочих, вот и прошлось тем немцам разбежаться по всему миру, спасая свои шкурки и в поисках лучшей доли.

— Так-так-так… — Паша вытянул из угла газетный обрывок, разгладил его и зачем-то вгляделся в незнакомые слова. — Теперь многое становится понятно…

Во всяком случае, понятно стало, почему с них не взяли ни копейки при размещении в гостинице. В номере которой они и нашли этот самый обрывок австралийской газетки, попавшей сюда неведомыми путями.

В небольшом, по-европейски чистеньком двухэтажном домике, в маленьком холле на первом этаже их встретила улыбчивая, сдобная женщина, будто сошедшая со старинных русских лубков: краснощекая, пышнотелая, с длинной косой под легкой косынкой, с тяжелой грудью.

— Ну, что, бродяги, отдохнуть от природы захотелось? — оригинально поздоровалась она. — Проходите, здравствуйте, гостями будете. Одичали, небось, в пустыне-то?

— Здравствуйте, — выдвинулась вперед Анька, считая, что сможет легче найти общий язык с женщиной, чем Паша. — Да вот, надоело уже по пескам-то мотаться, хочется в душ нормальный, а еще лучше — ванну, с пеной…

— По тебе видать, что давно мотаетесь, — отметила женщина. — И что ж — все время в такой одежке?

— Да у нас что поприличнее, для города, с собой, — тряхнул мешком Паша и поздоровался ответно: — Доброго дня.

— У старого Йохима купили? — засмеялась женщина.

— Почему вы так решили? — удивилась Анька.

— Так во всем городе и округе только у него такие вот мешки и сохранились, у остальных их давно уже беженцы поперли, на одежку себе, а у Йохима не сопрешь, хитрый он, умеет припрятать.

— Ну, да, у него, у нас-то вот тоже все вещички пропали и документы, и деньги местные, — согласилась Анька, воспользовавшись моментом.

— Документы, говоришь? — покачала головой женщина. — Да и ладно. Вам как — номер на двоих или каждому свой дать?

— А догадайтесь… — засмеялась Анька.

А хозяйка гостиницы неожиданно лукаво и озорно подмигнула ей, протягивая простой металлический ключ с маленьким брелоком, совсем не типичным для гостиниц.

В небольшом, но чистом и по-русски, хоть и безлико, обставленном номере Анька первым делом рванулась в ванную и оттуда уже ликующе крикнула:

— Паштет! Вода горячая! Я в замочку ложусь, на три часа, не меньше…

— Ложись, — согласился Паша, вытаскивая из еврейского мешка и развешивая во встроенном стареньком шкафу их обновки.

Потом он пошарил по двум тумбочкам, стоящим в изголовье широкой, низкой постели, и нашел список местных телефонов. Половина стандартного для Паши листа была закатана в прозрачный пластик и уже изрядно покрыта пылью, видимо, в номере давненько никто не останавливался, или постояльцы просто не пользовались тумбочкой. "Администратор", "столовая", "парикмахерская", "сауна" — было понятно, а вот "дежурный комендатуры", "штаб", "осназ" — вообщем-то, нет. Прежде всего тем, что такого рода телефонные номера не могли находиться в каждом номере простой, для всех желающих, гостиницы. Но, говоря по совести, вдумываться сейчас в такие проблемы не хотелось, а хотелось как следует помыться, побриться постоянно носимой с собой опасной бритвой, и завалиться спать в тишине и покое, в надежде, что этой ночью никто не поднимет их по тревоге. Поэтому Паша без раздумий забросил мини-справочник обратно в тумбочку и решил поторопить Аньку, понимая всю безнадежность этого мероприятия.

— Ань! — позвал он, открывая дверь ванной, — предложение есть…

— Отвернись, бесстыжий, — сказала Анька, стоящая голышом перед маленьким, только для бритья годным, зеркальцем над жестяной, эмалированной раковиной и пытающаяся оглядеть в него свою попку. — Я уже сама смеялась и плакала от горя, посмотрев…

Ну, горя-то, конечно, никакого не было, но все равно, выглядела девушка странно и для цивилизованных мест, вроде этой гостиницы, диковато: загоревшие и обветренные, почти черные лицо, шея, руки чуть повыше локтей и — белое, нетронутое солнцем под одеждой остальное тело.

— Да не переживай, — посоветовал Паша. — Я ведь такой же…

— То ты, а то — я, — вздохнула Анька. — Что теперь делать? Загорать что ли срочно на зимнем солнце? А может, тут солярий найдется, в лоне цивилизации-то, как ты думаешь?

— Я думаю, сейчас надо по-быстрому ополоснуться под душем, сходить в столовку, пожрать, а к вечеру закатиться в здешнюю сауну, а уж там — выпарить из себя всю грязь и ненужные мысли, — предложил Паша.

— Здесь сауна есть? — встрепенулась Анька.

— Если верить телефонному справочнику, то и парикмахерская тоже, — обрадовал её Паша дополнительно.

— Тогда — я быстро…

Анька выскочила из ванной, обмотавшись чистеньким казенным полотенцем, уже минут через двадцать, довольная, как обожравшаяся сметаны кошка, счастливая, как первые люди в раю… Следом в это бытовое счастье прошел Паша, а девушка, слегка приодевшись в новые шмотки "от Йохима", нашла в углу шкафа обрывок австралийской газеты, на который Паша просто не обратил особого внимания из-за невозможности самостоятельно сложить английские буквы в понятные для него слова. А поскольку дата и иные интересные для него подробности на обрывке отсутствовали, газета так и осталась валяться в шкафу до появления Аньки.

— Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, ваш режим работы? — вежливо спросил Паша, набрав номер столовой на допотопном на его взгляд, дисковом еще телефонном аппарате, пристроившимся возле дверей номера на маленькой полочке.

— Э-э-э… здравствуйте, — растерянно отозвался женский голос, — да мы, вообще-то, круглосуточно, а вы об этом не знали?

— А мы только-только у вас тут устроились, — ответил Паша, мгновенно сообразив, что попал впросак. — Вот и решили уточнить… все-таки, здесь не столицы…

— Да уж, — вздохнула женщина в ответ, — до столиц нам далеко, но и мы лаптем щи не хлебаем, так что — в любое время заходите, покушаете…

— Ну, вот прямо сейчас спустимся со второго этажа и зайдем, — пообещал Паша.

— Милости просим!

Положив трубку, он шагнул в комнатку номера и оглядел уже собравшуюся Аньку: короткая юбка, блузка с оголенной спиной, взъерошенные и уже подсохшие после мытья волосы, какое-то, прям-таки просветлевшее лицо и чуть встревоженный взгляд серых глаз.

— Готова? А почему маузер не прицепила? — иронично спросил Паша.