— Хорошо сказала "в пользу против", — засмеялся ротный, но тут же перевел разговор в серьезное русло: — У меня патронов на полдня хорошей пальбы, да и то, если не залповой. Значит, будем из телецентра отходить, как только половину боезапаса израсходуем.

— А как же с трофейным оружием? — уточнил Паша. — Тут у "ликвидаторов" много чем поживиться можно.

— Поживиться можно, да только для террор-групп человек по пять, которые после акции разбегаются и тихарятся на пару месяцев, — отозвалась с неожиданным профессионализмом Анька. — Для нормального боя с пистолетами-пулеметами за ротой надо эшелон с патронами гонять.

— Да уж, — закряхтел разочарованно ротный. — Не для войны такое оружие, это точно. Да и мы сюда не воевать пришли…

Паша вопросительно глянул сначала на ротного, потом на Аньку, ожидая пояснения таким неожиданным словам.

— А ты думал, придут добрые дяди и всё за вас сделают? — сердито сказала Анька, схватившись за стакан и резко, большими глотками, вливая в себя коньяк.

На глазах девушки выступили слезы, все-таки двести грамм не шутка, и она поскорее запихнула в рот кусок мяса с тарелки. Ротный, вслед за ней, не торопясь выпил половинку своей порции, шумно выдохнул и потянулся за очередной сигаркой.

— Думаю, сейчас надо половину стрелков в гостиницу отправить, — сказал он, — пусть отдыхают, Волька доложился, что там всё готово, сопротивления не было. А к вечеру, как стемнеет, надо бы хорошую вылазку сделать, что бы, значит, начальству местному служба мёдом не казалась…

Немного ошеломленный Паша, выбила все-таки его из колеи реплика Аньки про "добрых дядей", кивнул в знак согласия.

— Ну, а вы тут пока посоображайте, да и подскажите, куда ж нам вечерком направиться, — сказал ротный, подымаясь с места.

Главный оперативник в этот день остался, пожалуй, единственным полностью вменяемым и способным на принятие адекватных решений человеком среди многочисленного руководства службой "ликвидаторов" и дознавателей в городе.

Лишенный, как все вокруг, оперативной и общедоступной связи, Хромцор посредством двух помощников забаррикадировался в своем кабинете, принимая только срочных посыльных от групп, вышедших на улицы и перекрестки центра. Впрочем, исключение делалось и для тех осведомителей и сексотов службы, кто добирался в здание управления с окраин. Остальных бойко отсеивали и заворачивали помощники главного оперативника, принимая на себя бесчисленное количество жалоб, паникерских заявлений, доносов друг на друга, с которыми едва ли не каждый третий сотрудник так и норовил просочиться в кабинет к руководителю.

Сам Хромцор с трудом сдерживал душевный порыв плюнуть на всех и выбраться в город, что бы лично убедиться в происходящем, увидеть волну разбегающихся по домам горожан, толпу беснующихся в студенческом городке мальчишек и девчонок, размахивающих черными, красными и зелеными флагами, приглядывающихся к закрывающимся магазинам бандитских налетчиков. Но — нельзя, нельзя, нельзя! Стоит только одному руководителю покинуть здание, как вслед за ним по "неотложным делам" начнут разбегаться и другие сотрудники, кто из малодушия, кто в тревоге за собственное семейство.

Во второй половине дня, когда волна первой неразберихи начала спадать, и кое-какая связь посыльными с городскими группами "ликвидаторов" установилась, в кабинет главного опера просочились представители "Дома Власти", обеспокоенные, как им казалось, бездействием со стороны тех, кто их безопасность должен обеспечивать.

Личный секретарь, а поговаривали, что и незаконный сын, городничего возглавлял эту небольшую делегацию. Пришлось Хромцору, убивая время в ожидании новостей и изображая в данный момент никому не нужную почтительность к "сильным мира сего", более часа выслушивать попреки и отвечать на них, стараясь при этом не говорить ни о чем конкретно, в то же время, обеляя себя и службу в глазах представителей "Дома Власти". Впрочем, час этот, такой драгоценный в условиях работы оперативной связи, теперь ничего не стоил. Разве что, сразу после ухода делегации к главному оперу помощник пропустил одного из лучших программистов управления с докладом о зловредном вирусе, нарушившим работу телевидения, радио и всех систем связи.

— Это гений, ну, или — инопланетянин, честное слово, — рассказывал программист, постоянно сбиваясь на технические и свои профессиональные термины в объяснениях, как же так случилось, что кто-то легко и просто обошел все защиты и пароли, еще вчера казавшиеся незыблемыми. — Он применил принципиально новый подход, ничего не стал ломать и калечить, просто прикинулся туповатым пользователем…

— Когда вы сможете восстановить хотя бы нашу оперативную связь? — конкретно спросил Хромцор, терпеливо дослушав восхваления подпольного гения.

— Если действовать, как сейчас, то через неделю… или две, — неуверенно ответил программист. — Но можно попробовать не идти по его следам и зачищать вирусы и черви, а сразу выйти на последний уровень защиты и уже оттуда…

— Через три дня ни мне, ни тебе связь уже не понадобится, — сказал главный опер таким ледяным голосом, что у программиста по спине пробежали мурашки.

— Я бессилен… — у программиста сел голос, — может, это и нельзя сейчас так говорить, но это честно.

— Честно — это хорошо, — неожиданно подобрел Хромцор, — спасибо, что ничего не реального не обещаешь…

— Я все равно делаю, что только могу, но…

— Продолжай стараться, но вот то, что ты ничего пака не можешь сделать, для меня не менее ценно, чем если бы ты уже что-то сделал.

Запутанный такой сложной тирадой, программист покинул кабинет главного опера в полной уверенности, что в приемной его уже ждут "ликвидаторы", что бы потащить вниз, в подвалы здания, гораздо ниже его технического этажа, где, по слухам, располагались самые страшные казематы и камеры пыток. А когда ничего такого не произошло, программист еще долго не мог работать, приходя в себя уже на своем месте, возле экрана компьютера.

А Хромцор уже беседовал с одним из очевидцев фантастического разгрома сводного отряда "ликвидаторов" у ресторана "Меридиан". И этот очевидец тоже помянул инопланетян, говоря о тех "серых" стрелках, что разметали в клочья отряд, не оставив в живых никого в "ликвидаторской" форме.

Внимательно слушая чересчур эмоциональную речь очевидца, главный опер отмечал то, что показалось ему очень важным в описании происшествия. Во-первых, одежда "пришельцев", пусть и странная, но единообразная, более всего напоминающая военную. Во-вторых, ту железную дисциплину и хладнокровие, что проявили они под дулами автоматов "ликвидаторов". Пусть "ликвидаторы" не сделали ни одного выстрела, но… И еще — Хромцора чрезвычайно заинтересовал сбор "пришельцами" трофеев. Он заставил повторить очевидца эту часть рассказа дважды, пока, наконец-то, не сообразил, что в поведении "людей в сером" показалось ему неестественным: то, с каким равнодушие и безразличием они докалывали штыками раненных "ликвидаторов". Главный опер на секунду не мог представить, что участники неожиданно начавшихся уличных боев просто экономят патроны, а работать штыком и видеть чужую кровь для них так же привычно, как для него читать доносы от сексотов.

Уже совсем поздно вечером "на огонек" заглянул старший дознаватель Филин, умело и твердо взявший в свои руки власть в дознавательском подразделении и заставивший сотрудников не просто тревожно просиживать штаны на рабочих местах в ожидании, когда же разрешится кризисная ситуация, но — работать с полной отдачей, зачастую даже просто оформляя забытые в текучке документы.

— Мне вот что кажется, Пал Михалыч, — сказал Филин, усаживаясь у стола и угощаясь коньяком из Хромцорских запасов. — По очень отрывистым данным боевиками возле ресторана командовала, ну, или принимала участие в командовании, девица, подозрительной для нас наружности.