— Это… чего это… — пробормотала Анька, отступая на шаг и непроизвольно прижимаясь поближе к Паше.

— Видать, покойный был не местным жителем, — флегматично ответил тот, продолжая обшаривать лучом фонаря боковые стенки саркофага.

Но на них, как и на стенах самого мазара, ничего не было: ни рисунков, ни надписей, ни даже примитивнейших орнаментов или следов обработки. Простой, гладко шлифованный камень. Вот только камень ли? Паша невольно задумался о том, насколько же этот материал похож на хорошо знакомый ему и Аньке пластик. Но вот только откуда мог взяться пластик здесь, в старой могиле на краю пустыни? Да и вообще, в этом мире пластмассы еще не в ходу, их еще просто-напросто не придумали дотошные и любознательные ученые люди.

— Ты думаешь, в самом деле инопланетянин? — спросила Анька.

— Не думаю я, — правдиво ответил Паша. — Да и как-то не особо интересно…

— Да ты что! — от возмущения Анька резко отскочила от своего друга, одновременно всовывая руки в рукава курточки. — Не интересно ему! А если в самом деле — пришелец?

— Даже если пришелец? — пожал плечами Паша. — Сами-то мы кто здесь?

— Сами-то мы — люди! — возмутилась вновь Анька. — И рожи у нас человеческие! А это!!! Ну, ты посмотри еще разок!!!

— Смотрел уже, — по-прежнему невозмутимо ответил Паша. — Ты же знаешь, мне, что бы запомнить, два раза смотреть не надо.

— Не, ну, ты не просто жук, Паштет, — с разочарованием сказала Анька. — Ты еще и толстокожий жук! Ну, ничем тебя не пробьешь…

— И где ты видела толстокожих жуков? — не сдержавшись, засмеялся Паша.

— Вот сейчас, рядом с собой, вижу… — Анька сердито ткнула в сторону спутника пальцем. — Слушай, а может, давай эти кости с собой заберем? Там покажем?

— Кому? — уточнил Паша. — Если Крылову, то у него и без покойных пришельцев забот полон рот, а если кому-то другому, то вспомни — где мы сейчас и куда мы идем. Вряд ли на ближайшие пять тысяч верст найдется хоть один ценитель скелетов пришельцев, да и вообще подобной экзотики…

— Н-да, вот умеешь ты обламывать, — погрустнела Анька. — Ротному, то есть комбату, конечно не до того… а таскать с собой эти штуки… а может — они не тяжелые?

— Я не потащу, — отказался Паша. — Тебе они понравились, ты и место в своем мешке освобождай…

— Ну, давай хоть маску возьмем? — попросила Анька. — Ну, просто, на память что ли… Посвети-ка мне, попробую её аккуратненько достать…

Равнодушный ко всему потустороннему и инопланетному Паша, с откровенным вздохом, мол, чем бы дитя не тешилось, только бы не забеременело, поднял фонарь над головой, освещая сверху странный саркофаг со странными останками, а Анька обошла её, остановившись с противоположной стороны от входа, и осторожно, будто опасаясь удара током или появления ядовитой змеи, коснулась маски, потом, уже смелее, прихватила её обеими руками и подняла над краем гробницы.

— Вот! — восторженно сказала она, гордо поглядев на Пашу. — И совсем даже не тяжелая…

В этот же момент глаза Аньки скосили на вход в мазар, и она изощренно и длинно выругалась. Паша, не почувствовавший никакой опасности, но всегда готовый к неожиданностям, резко развернулся, уходя со своего места, приседая и выбрасывая в направлении входа пистолет, зажатый в правой руке, а левой, поднятой вверх — подсвечивая предполагаемую цель. Но освещать вход было бессмысленно. Из прямоугольника в тень гробницы вливался яркий, дневной, солнечный свет…

— Вот тебе и пришельцы… — озадаченно сказал Паша, неторопливо распрямляясь и выключая фонарик.

— Это что ж?.. это — опять меня черт под руку толкнул, — растерянно покаялась искренне возмущенная Анька. — Все же в последнее время так хорошо было…

В том, что последние несколько недель в бесконечных переходах по зимней пустыне от колодцев к городкам, и от аулов к колодцам были лучшим временем в его жизни, Паша сомневался, но по сути Анька была права. Только приспособились, твердо встали на ноги в чужом мире, стали своими не только для бойцов старой роты Крылова, как — на тебе, видно и в самом деле этот старый мазар на дороге им черт инопланетный подсунул…

На некоторое время в мазаре воцарилось тяжелое, угнетающее молчание. Паша в эти минуты старательно не думал о том, что же их ждет за пределами гробницы, а потом Анька справилась с растерянностью и сказала:

— Давай выйдем, что ли? глянем, что там, снаружи…

— Н-да, входим и выходим, как чей-то любый цвет и размер, — печально заметил Паша. — Ты только эту маску засунь куда-нибудь, незачем неподготовленный народ сразу пугать и маской, и тобой… тебя одной хватит…

Анька засмеялась облегченно, почувствовав, что Паша не сердится на нее, и, застегнув курточку, сунула маску за пазуху.

Паша неторопливо двинулся к освещенному солнцем проему, держа все-таки на готове пистолет, хотя поблизости от выхода никаких подозрительных звуков не было слышно, но где-то в отдалении шумно, монотонно и разноголосо ревело что-то похожее на двигатели непонятных машин. Ну, не стадо же динозавтров могло издавать такие рычащие звуки? "А почему бы и нет, — подумал Паша. — С Аньки станется и к динозаврам на часок заглянуть…" Сарказм сарказмом, но шумело в пустыне как-то уж слишком механично для живых существ. Не любивший загадок и непоняток, Паша перед выходом чуть оглянулся. Анька держалась позади него, положив освободившуюся руку на рукоять маузера. В глазах девушки Паша разглядел привычную боевую отрешенность от мира и готовность стрелять в любого… да, бывало, что наезжали на Аньку этакие берсеркские штучки, но обычно — в разгар боя, или после хорошей нервной встряски… впрочем, происшедшее в мазаре как раз и оказалось такой встряской…

За порогом гробницы была всё та же пустыня, только царило здесь утро, солнце стремительно карабкалось по небу, стремясь в зенит, и еще — было ощутимо холоднее, чем раньше, в момент входа в гробницу. И еще…

— Ёперный театр, — сдержанно прокомментировал Паша. — Это же танки…

По плоской равнине, по слежавшемуся песку и солончакам, примерно в километре от мазара дружно перемещались приземистые и от того кажущиеся еще шире, чем они есть на самом деле, боевые машины с длинными хоботами орудийных стволов. На первый взгляд танки были самого современного для Аньки и Паши вида, и, следовательно, далеким будущим для мира комбата Крылова. Это монотонный рев их двигателей и слышно было в мазаре.

Паша торопливо подтолкнул Аньку, застывшую на пороге чуть ли не с разинутым ртом, чуток в сторонку, где невысокой складкой подымался на пару метров вверх слежавшийся песок. И в этот момент со стороны рассыпавшихся уступом боевых машин раздались негромкие за лязгом гусениц и шумом двигателей хлопки выстрелов. И через долю секунды фонтанами взметнулся песок далеко впереди, у подножия неуклюжей, столовой горы. И — еще раз, и — снова… В грохоте пушечных выстрелов, в лязге металла, в шуме двигателей чуть слышно раздавались стучащие, отрывистые выстрелы танковых пулеметов. С внезапным воем с брони каждой третьей из десятка машин сорвались небольшие ракеты, практически мгновенно врезавшиеся в склон все той же горы-мишени.

Вот только предполагаемого противника на горе ни Паша, ни Анька не могли разглядеть в тучах пыли, поднятых разрывами снарядов и ракет.

— Давай-ка мы от греха подальше отойдем куда-нибудь, — пробормотал Паша, проталкивая спутницу вперед, за бугорок.

Но тут навстречу им, буквально из-под земли выросла щуплая фигурка в мешковатом камуфляже песчаной расцветки, с громоздким, но грозно выглядящим автоматом в руках и скомандовала громко, отчетливо:

— Стой! Стрелять буду!

В тесной для такого количества народа, общей комнате караулки сгрудились, изображая подобие строя, пять человек в песочном камуфляже, с тяжелыми штурмгеверами за плечами, в ближайшие минуты заступающие на посты, но лейтенант Свиридов выбрал почему-то именно Колю Кудряшова. Без всяких на то оснований или с тайным умыслом — не понять, чужая душа — потемки. Все пятеро заступающих были первогодками, всего-то по три-четыре месяца отслужившими в дивизии после учебки. Все примерно одного возраста, роста, телосложения, национальности, поэтому караульный начальник просто, что называется, "ткнул пальцем в небо", выкликая Кудряшова.