— Я тоже про это слышал, — сознался главный опер, — но за прочими деталями как-то упустил из вида, ты думаешь, та самая, что исчезла после неудачного штурма кафе с Пашей-Комодом?

— И та самая, что сбежала со "стадиона", а потом зачем-то вернулась в город, — подтвердил Филин. — Мы же разработку продолжали, выяснили, как она давным-давно, еще до попадания на стадион, разжилась документами.

— Давай-ка не торопясь, — попросил Хромцор, доливая себе и старшему дознавателю в стаканы коньяк. — Видишь, какое дело, без связи, как оказалось, и спешить особо некуда.

— Да, честно говоря, без вечно звонящего телефона и дерготни начальственной стало поменьше, — согласился Владимир Семенович. — Так вот, если не торопясь, то выяснил я, что девице документы выправляли за взятку, но не просто так выправляли, а под поручительство одного мальчишки, которого и записали её братом. То есть, она появилась вроде бы совсем ниоткуда, без документов, но — с деньгами, причем, достаточно солидными, что бы заинтересовать паспортистов.

— Все-таки, ты намекаешь на агентессу? — спросил главный опер.

— Нет, Пал Михалыч, не тянет она на агентессу, особенно, если посмотреть на дальнейшее её поведение. Ну, на "стадион" она, допустим, случайно попала, но — ни один агент после побега не стал бы возвращаться в город. Это ведь прямой путь к провалу, тем более, она не просто вернулась, а каким-то образом связалась с подпольем, и Паша-Комод с ней не просто так по свадьбам шлялся. Да и сегодня их опять-таки вместе у ресторана видели.

Для агентессы это несерьезное поведение, а вот для любительницы приключений, которая отвечает только за себя и только перед собой…"

— Откуда же такая любительница взялась на наши головы, — пробурчал Хромцор.

— С Луны свалилась, — без улыбки сказал старший дознаватель. — Иных версий нет, пока мы её саму не возьмем и не допросим, как следует. Ну, или пока она не ошибется и не разболтает о себе какие-нибудь подробности в присутствии наших "ушей".

— На это вряд ли рассчитывать можно, — вздохнул главный опер. — Но, я так понимаю, ты предполагаешь строить нашу тактику, учитывая её присутствие в этой странной группировке с винтовками?

— Только так, никак иначе, — согласился Филин. — Она, хоть и чужая, но местная. Они — ну, уж совсем на местных не похожи, даже если предположить, что подпольщики ограбили запасники какого-то музея и изображают из себя воинов глубокой древности. Вот такой нехороший сплав получается.

— Ладно, согласен с тобой полностью, что надо постоянно держать в уме и девицу эту, и её приятелей инопланетных…

— Почему — инопланетных? — слегка удивился Филин такой характеристике.

— Да тут уже три человека их инопланетянами назвали, — усмехнулся Хромцор, — один очевидец, а двое — с чужих слов. Очень уж они выглядят, да и воюют с нами необычно, так никто не поступает, как они.

— Интересная мысль, жаль, но инопланетное вторжение всё происходящее свалить нельзя, — вздохнул дознаватель, — а то как бы ладненько получилось, а?

— Да уж, — согласился главный опер, — появились ниоткуда, а потом — бац! — и исчезли в никуда, такое никакой оперативной работой не вскроешь… Но — инопланетян у нас нету, за группой у "Меридиана" попробуем особый догляд учинить, а вот что в студгородке и промзоне происходит в самом деле, меня очень волнует. Там сейчас самые события разворачиваться будут.

— В промзоне — не будут, — уверенно заявил Филин. — Там сейчас некому бунтовать, а к новеньким от подполья там всегда подозрительно относились. Пока проверят в деле, пока сообразят, что к чему… Да и с сексотами у нас там неплохо сложилось, развернут нужную агитацию.

— Вот только не говори, что и студентишки тебя не беспокоят, — подозрительно уставился на дознавателя Хромцор.

— Беспокоят, конечно, но не так сильно, как тебя, — ответил Филин. — Знаешь, во-первых, у нас там трое кадровиков сидят уже больше года, во-вторых, среди завербованных есть такие людишки, что свой интерес обязательно вспомнят, да и авторитет у этих людишек есть перед местными, ну, а еще…

— Клади козырных на стол, — подбодрил его главный опер, — на душе легче будет, что с начальством поделился.

— С утра, как только заваруха-то вся началась, я отправил в автономку пятерых своих, парочку из резерва, остальных — действующих, кто потолковее и посвободнее, — старший дознаватель, казалось, неохотно выдает информацию, но так только казалось, потому что теперь, при любом разбирательстве своей деятельности во время кризиса, Филин мог сослаться на согласование своих действий с Хромцором, пусть и чуть запоздалое. — Так вот, есть у меня основание думать, что один из резервных сейчас уже во всю свою силу крутиться у студентов.

— У него там личный интерес? или чем-то профессионально задело? — поинтересовался главный опер.

— Думаю, ни то и ни то, — пожал плечами Филин. — Но вот интуиция и удачливость есть, вот это его в студгородок и должно подтолкнуть…

Хромцор чуть недоверчиво покачал головой, размашисто влил в рот остатки коньяка из стакана, крякнул и потянулся в сейф за следующей бутылкой, подавив нечеловеческим усилием воли вполне понятное желание немедленно сорвать телефонную трубку и указать помощнику Сереже, где нужно искать персонально за ним закрепленный объект.

Прогулявшись в перепуганной, ничего не понимающей и потому нервной, но боязливой толпе горожан, спешащих по домам в первые часы кризиса, Велемор почувствовал, что ничего интересного на улицах не случится, ну, может, будут какие-то инциденты, кто-то кого-то затолкает, "ликвидаторы" постреляют поверх голов, а может — и в толпу, но этим всё и ограничится. Попадать в такой примитивный переплет, да еще и рисковать словить пулю или быть затоптанным шарахнувшейся толпой, Велемор счел ниже своего достоинства и направился домой, что бы, во-первых, перекусить по-человечески, во-вторых, сменить костюм на что-то более нейтральное, ну, и продумать в тишине собственной квартиры свои дальнейшие шаги на поприще "автономки".

Ему удалось без лихих приключений выполнить все три пункта своего плана, и уже через два часа из дома, где жил солидный, хоть и молодой, дознаватель, вышел одетый в штаны "пузырями", безразмерный свитерок и кожаную, короткую курточку юноша без определенных занятий. Впрочем, то, что юноша этот забрался в стоящий поодаль от дома автомобиль дознавателя, никто не обратил внимания.

Велемору повезло, он проскочил перекресток неподалеку от ресторана "Меридиан" когда там только-только начинали обосновываться "ликвидаторы", даже не остановившие его машину для проверки, как стали они делать полчаса спустя.

Бросив машину в тихом дворике почти за три квартала от студенческого городка и тихо обратившись к высшим силам с просьбой поберечь его личное и казенное, установленное в машине, имущество, Велемор, держась у стен и стараясь не привлекать к себе внимания, двинулся в уже знакомый ему район.

Уже на подступах к студгородку встречались тут и там разбитые витрины маленьких магазинчиков, торгующих преимущественно спиртным и контрабандными сигаретами, разнесенные вдребезги газетные палатки и избитые чем-то твердым и длинным автомобили. Видимо, первоначальная волна студенческой эйфории от вседозволенности выплеснулась наружу, а потом, по мере окончания сил у радующихся свободе личностей и накопления неправедно приобретенного спиртного и сигарет, втянулась обратно, в границы студгородка, что бы немедленно отпраздновать такое замечательное и знаменательное событие.

Отпраздновавшие и не успевшие этого сделать шатались по дорожкам вокруг общежитий, размахивали самодельными флагами, обнимались друг с другом, что-то орали высовывающимся в окна друзьям и знакомым.

Велемор обратил внимание, что в руках у мальчишек преобладают черные и красные полотнища, а вот зеленый цвет встречается гораздо реже, и обрадовался, как удачно выбрал старенький, потертый красно-черный свитерок. И еще удачнее захватил с собой приобретенные по дороге в еще открытом магазинчике, но уже за чудовищную для обычных времен цену, две бутылки плохонького рома, изготавливаемого в пригороде из обычного спирта, воды и вкусовых наполнителей. Слава богу, что спирт на этом заводике не экономили, и ром получался едва ли не пятидесяти градусным.