— Да уж, что маленькая, то маленькая она, — согласился Савелий. — Я таких дюймовочек редко в жизни встречал. Вот только наша-то Анька все время бегает на огромных каблучищах. Я, знаете ли, даже пугался первое время, когда ее видел, так и казалось, что она сейчас со своих шпилек свалится…

— А курит она? — подбодрил Савелия наводящим вопросом Велемор.

— Да, сейчас же вся молодежь курит, — согласился Савелий. — Не скажу, что бы часто, но иной раз зайдешь к ним в комнату, а там дым коромыслом, смолят все, и Анька тоже.

— А вот насчет спиртного? или, там, наркотиков?

— Видел несколько раз, когда на работе дни рождения праздновали, но она не злоупотребляет. Выпьет пару-тройку рюмок — и всё. Правда, пьет только крепкое, ну, коньяк или водку. Как-то раз одному товарищу прислали настоящий ямайский ром, так и от него Анька не отказалась, попробовала, вот только потом ругалась, что это не ром, а самогонка обыкновенная…

— Может, и в самом деле над вами так пошутили? — поддержал разговор дознаватель.

— У нас такие шутки не приняты, — надулся Савелий, поддерживая реноме фирмы. — А ром в самом деле очень специфический напиток. Я, конечно, не знаток, но и самому показалось, что на самогон картофельный похож. В нашем районе такой иногда продают, если вам будет интересно, даже подскажу кто…

— Про самогон отдельная история, — открестился от желания Савелия посотрудничать с "ликвидаторами" Велемор, — сейчас вот конкретно ваша Анна интересует. Так что про наркотики скажете? Может быть, замечали что-то?

— Нет, ничего. У нас и так с этим строго, хозяин терпеть не может никаких, даже слабых; мальчишек вон, при приеме, предупреждает обязательно, что бы даже не думали курнуть чего или понюхать. Конечно, что Анька после работы делает, сказать не могу, но вот ничего наркотического в ней не заметил. Если, конечно, те симптомы брать, что в телевизоре говорят, ну, про зрачки там, про заторможенность и прочее.

Да какая у нее заторможенность. Шустрая она, заводная, расторопная. По работе, сколько я знаю, претензий не было, да и с коллективом сжилась, а это не просто, у нас ведь одни мужчины, да и те в основном — мальчишки. Но и с ними она легко справляется.

Нет, никаких романов на работе не замечалось, а что там после… Разное говорят, вот только, не верю я в это, все время кажется, что она сама масла в огонь подливает. Особенно по началу, как только пришла, к ней же только ленивый не клеился, ну, и серьезные люди тоже, такие как я, но — у меня жена, двое детей, зачем мне такие приключения? А Анька тогда так и отшивала ухажеров своих, то брякнет, мол, всю ночь с подругой, извините, лизалась, то про троих своих сожителей, вот и пошли всякие разные сплетни, кто-то её лесбиянкой считает, а кто-то вычислил, что она аж с тремя мужиками одновременно живет. Но — кажется мне, что она так просто от мужчин отбивается, что б не приставали в рабочее время. Видимо, есть у нее уже счастье в личной жизни, а какое, зачем — объяснять не хочет, вот и выдумывает о себе всякие глупости.

Политикой она не интересуется, во всяком случае, разговоры об этом не поддерживает, знаете, блондинкой прикидывается, мол, а это как? а там зачем? Хотя умом её бог не обделил, ведет четыре проекта, все успевает, а если и задерживается на работе, такое у нас часто бывает, то только по вине заказчиков. Тут ведь такие люди иной раз попадаются, что плакать хочется. Завтра им проект распечатанный и с подписью шефа вести надо, а они сегодня вечером исправления присылают. И попробуй что-то возрази, скажи, что не успеешь. Сразу про штрафные санкции, про неустойку. Вот и сидим иной раз до полуночи.

Где она живет, не знаю. По-моему, никто не знает, она ни разу ни с кем вместе дальше центра не ездила. Говорит, то дела у нее там личные, то встреча с подругой, а чаще просто одна с работы уходит, когда все уже разойдутся или минут на пятнадцать пораньше. У нас с этим строгости большой нет, можно и так, лишь бы дело не страдало…"

Велемор слушал и нарадоваться не мог, что совершенно случайно наскочил на такого любителя потрепаться и пополоскать грязное бельишко своих сослуживцев. Ведь большинство людей, завидев черный аусвайс службы, почему-то замыкалось в себе, с трудом выдавая "да"-"нет" на самые простые вопросы. И чем больше слушал Велемор словоохотливого Савелия, тем более убеждался в мысли, что это миниатюрная, шустрая и заводная Анька, старинная интимная подруга невесты Марины, не случайно водит компанию с Комодом. Вот только роль её в подполье пока не вырисовывалась для Велемора. Ну, да дело-то такое, наживное, нарисуется завтра. А если и нет, то пусть вырисовывается и вытанцовывается у Филина. Кажется, свою работу по его заданию Велемор исполнил с блеском.

Оплатив обед за двоих и с трудом выпроводив из-за стола Савелия, готового хоть до конца рабочего дня делиться своими знаниями, а заодно и предупредив его о необходимости молчать о встрече, Велемор заказал сверх счета, который припрятал для отчета и возмещения в бумажник, сто граммов коньяка. Конечно, можно было сейчас отправляться в управление и досиживать до конца рабочего дня там, предварительно под запись доложившись Филину о результатах беседы. Но можно было переслать запись беседы на рабочий компьютер старшего дознавателя, а свой доклад сделать по телефону, и посвятить этот вечер себе, любимому. Смотаться, скажем, в какой-нибудь клуб, поглазеть на девчонок, может, и потанцевать, подцепить какую-нибудь куколку на вечерок.

Замечтавшись, Велемор незаметно допил коньяк. Желание возвращаться в управление улетучилось с последними каплями благородного напитка. В конце концов, он в резерве, может вообще не сидеть за своим рабочим столом, а только постоянно быть в пределах досягаемости для штатных средств связи, ну, и находится в состоянии пригодном для работы. "Значит, буду докладывать Филину из машины, а потом — отдыхать", — решил окончательно Велемор.

На стенах топорщились грязные, старые обои, в углу, под грудой какого тряпья копошились тараканы, а может, уже и не тараканы, а какие-то сверхмутанты, не поддающиеся отраве, генномодифицированной пище и всеобщей химизации. Из-под потолка свисали лохмотья паутины, из-за двери несло чем-то кисло-кипящим, то ли подогреваемыми прошлогодними щами, то ли разлитой по полу уксусной кислотой.

Анька брезгливо посматривала по сторонам, стараясь не особо морщиться от слоя грязи на полу, обрывков газет, сигаретного пепла и странных, окаменевших объедков на подоконнике. Хоть и жила она всю жизнь не в царских хоромах, но вот так запускать свою квартирку, пусть даже и временную, она никогда себе не позволяла, моментально вооружаясь щеткой, тряпками и ведром с водой, ну, а если позволяли обстоятельства, то и пылесосом.

А вот на Пашу местная грязища впечатления не производила. Не то, что б он был менее брезгливым, чем его спутница, но относился к чистоте философски: "Кому-то нравиться сидеть в дерьме по уши, вот он и сидит", впрочем, сам садиться в такое вот дерьмо Паша бы не согласился, вот только эмоции выражал не так ярко, как его спутница.

Возле стены, завешанной старыми куртками, пальтишками, драными телогрейками, военного образца шинелями разных фасонов и даже старым, потертым плащом от войскового комплекта химической защиты, сидел на скрипучем деревянном — с ума сойти, сколько же лет-то ему!! — стуле длинноволосый, отвратительно выбритый мужчина с впалыми щеками, одетый в жутко поношенный пиджак и затертые брюки. Впрочем, внимательно приглядевшись, можно было обнаружить, что вся одежда этого явного бродяги удивительно чистая, аккуратно подштопанная. А уж если встретиться с ним взглядом… Пронзительные, ясные глаза выдавали этого человека с головой: ну, не бывает у опустившихся на дно бродяг такого твердого, уверенного в себе взгляда. За его спиной, на узком топчане, покрытом какой-то дерюгой, были разложены микросхемы, приборы непонятного назначения, мелкие детали от мобильных телефонов и еще, одни только высшие силы знают, какой электронный хлам.