Полянка, к которой они вышли, была круглой, с первого взгляда понятно — искусственного происхождения. Похоже, "летающая тарелка", опускаясь на землю, выжгла её прямиком в лесном массиве, не обращая внимания ни на вековые деревья, ни на подлесок. Всё превратилось в пепел, но не простой, а будто бы покрытый непонятным лаком, поддерживающим уцелевший на периферии полянки кустарник, траву, кое-где и грибы в странном состоянии вроде бы целых и не тронутых, и в тоже время — мертвых, почерневших от невероятной температуры, несколько часов назад бушевавшей здесь.

— Я так думаю, это у него система пожаротушения сработала такая, — тихонько сказал идущий за спиной Пухова капитан-пограничник. — Иначе б еще неделю полыхало, а тут, видишь, как аккуратно притушено? искорки в сторону не отлетело…

Большую часть полянки занимал странный обруч из серебристого металла, и только внимательно приглядевшись, Пухов понял, что никакой это не обруч. Светилась и переливалась в ярком электрическом свете тонкая металлическая трубка, делящая почти пополам странное сооружение, больше похожее на гигантскую консервную банку, чем на пресловутую "тарелку" из научно-популярных журналов. Сходство усиливалось еще и тем, что верхняя часть "банки" была будто бы вскрыта невероятных размеров консервным ножом, вскрыта грубо, не эстетично, не вскрыта даже, а искорежена. А полупрозрачная нижняя часть стояла на выжженной земле, поглощая черноту гари, сливаясь с ней, оттого и казалось, что начинается аппарат только с середины, с обруча…

Вокруг "тарелки" возились закутанные в "химку" и противогазы люди.

— Это мы на всякий случай, — пояснил про средства защиты пограничник. — Сам понимаю, что глупо, замеры уже провели, ни радиации, ни химии какой вредной нету… но как-то очень не хотелось туда бойцов без снаряжения посылать…

— Кого-то нашли? — хрипловато от волнения спросил Егор Алексеевич, приглядываясь, как по периметру полянки бродят одетые в простую полевую форму бойцы.

— Пока ничего, — вмешался в разговор догнавший их Ремезов. — Ночь все-таки, да и начали совсем недавно. Вот только заглянули внутрь — там пусто.

Неожиданно Пухов с гордостью подумал о том, что этакое вот, до сих пор невиданное, чудо разворотили простые зенитные ракеты, для борьбы с ним вовсе не предназначенные. Он удовлетворенно покачал головой и скомандовал, обращаясь ко всей своей группе сопровождения во главе с генералом Ложкиным:

— Вы продолжайте, продолжайте… Я мешать не буду, просто пройдусь тут немного…

Егор Алексеевич просто захотел хоть на несколько минут остаться в одиночестве, он не старался прямо здесь оценить все возможные последствия загадочной находки. Он даже не мог сейчас однозначно решить — в самом деле сбита "летающая тарелка" или это результат секретной разработки наших научников или зарубежных деятелей от науки.

Проходя наискосок к дальнему углу поляны, что бы взглянуть на неизвестную технику с другого ракурса, Пухов неожиданно споткнулся. Что-то небольшое попало под ногу, хотя на всем его коротком пути до сего момента ничего крупнее разлетающегося под ботинками пепла Егор Алексеевич пока не встретил.

— Фонарь! — негромко попросил Пухов, зная, что отставшие на несколько десятков шагов сопровождающие все равно не оставили его без внимания.

Подскочивший, как чертик из табакерки, помощник Ремезова протянул ему небольшой, компактный, но очень яркий фонарик. Пухов еще в самом начале путешествия через поляну заметил, что с такими тут работают практически все присутствующие, начиная от рядового пограничника и заканчивая прибывшим вместе с ним генералом.

Подсвечивая себе, Егор Алексеевич разворошил пепел в том месте, где его нога столкнулась с чем-то габаритным, не успевшим сгореть в прах. В ярком свете сквозь серо-черную пыль засветилось зеленоватое, малахитовое пятно. Пухов присел на корточки, вглядываясь…

На сгоревшей и странным образом потушенной земле, в нескольких метрах от загадочной "летающей тарелки", в пыли, оставшейся от трав и подлеска, покрытый легким налетом гари лежал очень похожий на человеческий череп и скалился пустым, безгубым ртом. Стоп-стоп… совсем даже не пустым. Из-под лицевых костей прикрепленные к верхней челюсти выглядывали, скалились уцелевшие тонкие и острые клыки, слабо поблескивая невероятным, бледно-салатовым цветом.

…И еще, прежде, чем отшатнуться, заметил Пухов: провал носа на этом странном черепе заканчивался не между глазами, а уходил высоко на лоб…

…- За те сутки, пока танкисты устраивали на полигоне газовую войну, из захоронения исчезла маска, — сказал Егор Алексеевич. — Дай-то бог, что бы это была случайность, и на этот предмет покусился кто-то из солдат или офицеров… А если это сделали не наши люди?

Вяземский сморщился, изо всех сил пытаясь поймать в голове буйно прыгающую с извилины на извилину мысль. И — улыбнулся от радости, когда ему это удалось.

— Я, кажется, знаю, кто это мог быть, — сказал он с легким оттенком гордости.

Ну, еще бы, утереть нос самому ревизору, да еще и по делу, к Вяземскому, казалось бы, не имеющему отношения.

— Перед самым началом учений возле склепа задержали двоих туристов, — пояснил в ответ на жадный взгляд Пухова старший лейтенант. — Их оттуда в пожарном порядке перебросили в город, ведь вот-вот ждали газовую атаку. Пока эти туристы или бродяги, не поймешь кто, в комендатуру не обращались. Живут себе в гостинице, отдыхают после пустыни…

— Мужчина и женщина? — уже деловито уточнил Пухов. — Он — похож на медведя, массивный, но ловкий и страшный. Голову или бреет, или просто рановато облысел. А она — маленькая, худая, черненькая, вот только с яркими, светлыми глазами?

— Мужчина и женщина — точно, — подтвердил Вяземский. — Примет не знаю, но уверен, что они. Больше в город никто не прибывал, а уж из расположения полигона — тем более.

— Вы удивительный везунчик, Валерий Петрович, — задумчиво сказал Пухов. — Мне кажется, вы и сами не представляете, какой… что здесь, сейчас, что тогда, в Австралии… по вам же без малого взвод палил, а хоть бы одна царапина. Так ведь? И вот теперь… Вы знаете, что ваши фигуранты и наши общие подозреваемые поселились в одной гостинице со мной и моей помощницей?

— Опаньки, — только и смог сказать Вяземский, пропустивший мимо ушей вечерний доклад Василисы о перемещениях туристов-бродяг.

"Контролирует их — и ладно", — подумал тогда старший лейтенант.

— Давайте не будем тянуть резину и немного форсируем события, — предложил тем временем Егор Алексеевич. — Вы ведь сегодня в патруле будете вечером?

— Так точно, — ответил Вяземский, уже не удивляясь всезнанию ревизора.

— Так вот, после дежурства заходите к нам, в гостиницу. Знаю, что вы свою предпочитаете, офицерскую, но в этот раз сделайте исключение, — попросил Пухов. — И если наши фигуранты в этот момент будут в местной столовой, то попробуйте поговорить с ними… Просто поговорить, оценить, что это за люди, на что способны… но — без обострения ситуации. Поговорили и разошлись.

— А если…

— Ну, если их не будет в столовой, то вы спокойно пойдете домой отсыпаться, — сказал Пухов. — И вот еще что…

Он протянул старшему лейтенанту маленький, похожий на обычный жестяной значок предмет.

— Микрофон, современными методами не обнаруживается, перехват передачи невозможен, — пояснил Егор Алексеевич. — Прицепите его к себе на форму, а я послушаю ваш разговор…

— Прямо сейчас прицеплять? — уточнил Вяземский, вовсе не желающий, что бы всеведающий ревизор слушал его разговоры в течение всего дня.

— Цепляйте сейчас, а перед входом в столовую включите, — пояснил Пухов. — Видите, тут на обороте красная риска? Сдвигаете её в сторону, и микрофон заработает…

— Понятно… — кивнул старший лейтенант.

Контролер поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен, и прощаясь, сказал:

— И вот еще что… передайте капитану Вершинину, что я не пойду смотреть на дезинфекцию, не люблю всякие ужасы. Пусть проводит мероприятие, как он привык, без оглядок на проверяющих… До вечера, Вяземский…