Фризы и дорические колонны архитектурного шедевра Городецкого, стремившегося воссоздать величественные линии древних Селунитсих храмов, особенно ласкали взор мистера Дженкинса. Ибо он был эстет. Мистер Дженкинс любовался изысканным творением зодчества, и сердце его замирало в предвкушении предстоящего наслаждения.

Ведь этот архитектурный шедевр таил в себе еще неисчислимое количество художественных ценностей. Палеолит, неолит, трипольская культура, неповторимые изделия киммерийских, эллинских, скифских времен, драгоценные памятники старославянства, истории Руси и раритеты украинской старины. Кремень, терракота, бронза, эмаль, медь, серебро, золото, стекло, наконец, дерево из–под резца мастеров древних и средневековых, а также и наших дней. Особую ценность представляли уникальные коллекции, не повторяющиеся нигде в мире, ни в одном собрании любителей! Коллекция пасхальных писанок — десять тысяч разрисованных яиц. Подбор «Козаков Мамаев» — полсотни экземпляров: с бандурой, с коником–вороником, с саблей в сече, в беседе с паном и с чертом, в забавах с распутными молодицами, с сорочкой в руках — в поисках вшей, в позах и вовсе непристойных… А живопись? Шевченко, Трутовский, Штернберг, Мартинович, Микешин, Сластён, Репин, Верещагин, Васнецов…

Боже мой! Чего только не было в этой подлинной сокровищнице народного творчества!

Богатейшая, бесценная экспозиция музея была отлично известна мистеру Дженкинсу — эстету и покровителю искусства — еще из Петрограда, по спискам и фотографиям, имевшимся у мистера Терещенко и мистера Ханенко. Терещенки и Ханенки еще в июле месяце догадались перевести свои коллекции из собственных дворцов, где, ввиду революционного времени, держать их дальше, разумеется, было небезопасно, в городской музей и добились от городского самоуправления, что музей будет объявлен, на всякий случай, национальным заповедником. После прихода к власти Центральной рады Терещенко уже не стоило ни малейшего труда получить у профессора Грушевского и грамоту на то, что сей заповедник есть «национальное украинское достояние».

Теперь на очереди была задача: как вывезти все эти богатства из Киева и транспортировать в Америку?

Стояла и другая нелегкая задача: Терещенко и Ханенко спрашивали за свои сокровища десять миллионов, а Дженкинс имел полномочия от американских банков, через страховые компании разумеется, лишь на пять миллионов. Комиссионных ему, Дженкинсу, эстету и покровителю искусств, — десять процентов.

Из своего окна на третьем этаже мистер Дженкинс увидел: к подъезду отеля, обогнув трамвайный павильон в центре площади, подкатил автокабриолет «рено». Из автомобиля вышел стройный мистер в пальмерстоне и черном котелке. Элегантная бородка обрамляла его матовое лицо. Если б не слегка вздернутый нос, этого мистера можно было бы считать красавцем. Впрочем, женщинам он, несомненно, должен был нравиться и таким. Мистер красавчик поднял воротник пальмерстона, как только ступил из автомобиля на тротуар, и поспешно направился к подъезду. Было это несколько странно: люди обычно поднимают воротник пальто, выходя из дому на улицу, а не заходя с улицы в дом. Мистер, совершенно очевидно, не хотел, чтоб его увидели и узнали.

Мистер Дженкинс взглянул на фотографию, которую все это время держал в руке. С фотографии смотрело на него то же лицо.

Винниченко!

2

Винниченко поднял воротник, нырнул в него бородкой и торопливо пробежал в вестибюль, потом по лестнице — наверх. Люди сновали туда и сюда, в Киеве его знала — или, по крайней мере, должна была знать — каждая собака, а куда ж это годится, если станет известно, что он, премьер правительства республики, шатается по приемным иностранных дипломатов! Сперва Владимир Кириллович подумал даже: не нацепить ли на нос темные очки, — к чему частенько приходилось прибегать во времена подпольной конспиративной деятельности. Но тут же и отбросил эту мысль: было бы слишком унизительно маскироваться в государстве, коего ты глава! O–xo–хо! Чего только не приходится испытывать человеку, для которого идея превыше всего!

До сих пор Владимир Кириллович считал, что такова судьба только революционеров, теперь видел, что и государственным деятелям не легче. Шапка Мономаха была–таки тяжела!..

За порогом, в приемной номера, стоял джентльмен в хорошо отутюженных черных брюках в светлую полоску, в сером жилете под визиткой и любезно улыбался.

— Дженкинс! — отрекомендовался джентльмен.

— A!.. Винниченко.

— Чудесная погода, мистер Винниченко!

— Прекрасная!

— Надеюсь, вы и ваша уважаемая супруга здоровы?

— Благодарю вас.

— Ваш Киев — это город фантастической красоты!

— Очень приятно. Как доехали?

— Благополучно.

— Устроились?

— О, это такие пустяки! На несколько дней. Прибудут все наши миссии, и тогда уже разместимся как следует. Прошу садиться.

Предупредительно улыбаясь друг другу, они прошли в гостиную и одновременно опустились в кресла — друг против друга.

— Так вот, мистер Винниченко, — сразу же заговорил Дженкинс, мгновенно стирая с лица улыбку радушного хозяина, — у нас к вам тысяча дел. От правительства, которое имею честь представлять, и от широких деловых кругов, коими также уполномочен.

Очевидно, он, человек дела, собирался сразу же перейти к изложению всех интересующих его вопросов, пренебрегая правилами дипломатического этикета и бонтона, но Винниченко чувствовал, что на непринужденную простоту встречи он должен ответить тем же. И потому любезно откликнулся заранее заготовленной тирадой:

— О, мистер Дженкинс, лишь недавно приступив к исполнению возложенных на меня высоких государственных обязанностей, я имел случай и удовольствие убедиться, что между нашими странами существуют давние связи. Связи эти пока преимущественно в области торговли, но торговля, — Винниченко при этом слове снисходительно и чуть иронически улыбнулся, — торговля служит первым шагом в международных связях! И уже за нею следуют политика, культура и вообще процветание цивилизации. Между вашей славной державой и нашей молодой, но исполненной животворных сил еще нет официальных дипломатических отношений, которые, надеюсь… — Винниченко бросил на мистера Дженкинса корректно–вопросительный взгляд, но тот так же корректно слушал, и на лице его нельзя было ничего прочитать, — …надеюсь, в скором времени установятся?.. Однако я уже имел удовольствие узнать, что у нас на Украине есть немало деловых людей — американцев, и потому…

— Вот именно! — Мистер Дженкинс, наконец, разрешил себе прервать несколько затянувшуюся вступительную речь своего собеседника. — И в дальнейшем деловых американцев на Украине будет еще больше…

Он, очевидно, собирался взять инициативу беседы в свои руки, но Винниченко тоже решил закончить свою мысль. Кроме того, как гостеприимный хозяин страны, которую впервые посетил уважаемый гость, Винниченко считал своей обязанностью помочь ему ориентироваться с первых же шагов. Поэтому Винниченко корректно–предостерегающе поднял ладонь и разрешил себе перебить мистера Дженкинса.

— Как лицо, занимающее в управлении государством официальный пост, считаю своим долгом хотя бы кратко информировать вас о том положении в разных областях нашей жизни, которое сложилось ныне у нас в стране. Полагаю, что, отправляясь сюда, к нам, вы, по крайней мере в общих чертах, уже составили себе некоторое представление о том, как…

— Вот именно! — снова разрешил себе прервать мистер Дженкинс и тоже поднял ладонь корректно–предостерегающим жестом. — И прошу вас не обременять себя какими бы то ни было информациями. О положении в разных областях украинской жизни я получил уже исчерпывающую информацию от сотрудников дипломатического корпуса Штатов, которые в течение этого лета и осени побывали на Украине. Адмирал Глекнон широко информировал меня о торговом и военном Черноморском флоте. Генерал Скотт добросовестно ознакомился с состоянием ваших предприятий, работающих на оборону. Полковник Ригс подробно изучил ситуацию в сухопутных войсках, подчиненных Центральной раде. От наших миссий Красного Креста и Христианской Молодежи, то есть от мистера Саммерса и мистера Хилда, а также от особоуполномоченного по украинским делам в миссии мистера Рутта — мистера Крейна я уже получил исчерпывающую информацию относительно всех экономических и финансовых нужд украинской земли, в сфере общего развития хозяйственной жизни и особо — в связи с необходимостью продолжения войны.