Эдит осталась единственным ребенком Альберта. По крайней мере это сужало поиски. В 1891 году ей было пятнадцать, и Найджел подсчитал: в 1901 году ей должно было быть двадцать пять, так что вполне вероятно, что к тому времени она уже вышла замуж. Прежде чем посмотреть брачные свидетельства — при мысли, что ему придется просматривать сотни тысяч Эдит Смит, чтобы найти одну, ту самую, сердце Найджела упало, — он все-таки рискнул и выяснил, что к 1901 году она не была замужем. Он ввел адрес в Кенсингтоне, и вот они все: Мэри Смит, Джон Арнольд Смит, Эдит Смит. Наверное, Эдит не являлась завидной невестой. Он представил бледную, старомодно одетую девушку, одинокую и нелюбимую. Найджел надеялся, что ошибается и что в конечном итоге она нашла себе супруга, и не только по той причине, что тогда он смог бы продолжить поиски.

Теперь оставалось одно — просмотреть номера брачных свидетельств за последующие двадцать лет вплоть до 1921 года, когда Эдит должно было исполниться сорок пять, и она была слишком стара, чтобы выносить ребенка. У него ушло на все два часа, и он составил список из девятнадцати Эдит Смит, которые выходили замуж между апрелями 1901 и 1921 годов. Найджел сбегал на улицу и позвонил в управление, упомянув, что ищет Эдит Смит, отцом которой в брачном свидетельстве числился либо Альберт Бек, либо Джон Смит, дорожный регулировщик. Ему сказали, что понадобится время для поиска девятнадцати сертификатов. Через сорок пять минут Найджелу перезвонили и сообщили, что ни одно из имен возможного отца в брачных свидетельствах не указано. Эдит Смит наверняка осталась старой девой — жалкое зрелище, которое рисовало Найджелу воображение, совершенно не обрадовало его.

Найджел спустился в буфет, желая выбросить из головы все даты и имена прежде, чем позвонить Фостеру. Он взял пластиковую чашку с обжигающей коричневой жидкостью и сел.

— Привет, Найджел! — воскликнул кто-то.

Он повернулся, чтобы поздороваться с человеком в коричневом костюме, с прилизанными черными волосами. Это был Гэри Кент, репортер из «Лондон ивнинг ньюс». Несколько раз Кент поручал Найджелу раскапывать прошлое каких-то людей. Найджел предполагал, что может столкнуться здесь с Дакуортом, хоть и не был в восторге от подобной перспективы, но надеялся, что с Кентом никогда больше не встретится.

— Привет, Гэри, — сдержанно произнес Найджел.

— Давно не виделись.

— Да.

— Я слышал, у тебя не сложилось с университетом?

— Ты говорил с Дейвом?

Кент театрально постучал себя по носу.

— Значит, ты снова в деле?

Найджел покачал головой:

— Нет, я хочу заниматься только генеалогией.

— А ты не кривишь душой? Ты же работаешь на полицию.

«Дакуорт», — подумал Найджел.

— Слушай, меня интересует данное дело, — продолжил Кент. — Почему полицейские наняли тебя для расследования убийства в Ноттинг-Хилл-Гейт?

— Я больше не совершаю необдуманных поступков, Гэри. Так что без комментариев.

Он понимал, что Кент так просто от него не отстанет.

— В этом замешана какая-то семейная история? Ты же знаешь, я все выясню. Полиция дает течь быстрее, чем подводная лодка. Ты тоже можешь немного подзаработать, пока есть такой шанс.

— Я ничего не скажу. Ни сегодня, ни завтра. Никогда. Я больше не буду твоей собачонкой.

Кент с сожалением покачал головой:

— Дакуорт берет на себя всю работу с прессой. Ты и правда желаешь, чтобы эта жирная жаба помыкала тобой при каждой встрече?

— Я за него только рад.

— Что произошло в том университете, коли ты вдруг стал таким святошей? Может, мне позвонить кое-куда и все выяснить? Там наверняка была какая-то история, очень интересная, особенно теперь, когда ты работаешь на силы закона и порядка?

Найджел подумал, что, вероятно, Кент уже позвонил куда надо и все выяснил.

— Делай что хочешь, Гэри.

Кент пожал плечами и с шумом втянул воздух.

— Жаль. Как я и говорил, игра в генеалогию стала очень популярной. Наша газета станет искать человека, который мог бы написать статейку-другую на данную тему. Что-то вроде горячей помощи читателям в поиске их предков. Мне грустно упоминать об этом, но ты вполне подойдешь, если им вдруг понадобится фотогеничный молодой эксперт: блестящие голубые глаза, хорошая линия скул, голова, полная волос, очки, придающие тебе умный вид.

— Ты ничего не добьешься своей лестью, Гэри.

Кент кивнул, словно все понял, и каждое сказанное Найджелом слово подтвердило его ожидания.

— Я вижу, ты стал очень лояльным по отношению к полиции, — усмехнулся он, бросая свою визитную карточку на стол перед Найджелом. — Да, чуть не забыл. Передай мои самые лучшие пожелания инспектору Фостеру. — Он двинулся прочь, бросив через плечо: — Скажи ему, что для разнообразия всегда хорошо иметь дело со смертью, не имеющей отношения к твоей семье.

Замечание Кента заинтриговало Найджела. Он вышел на улицу и, прежде чем звонить Фостеру, дождался, когда уедет такси. Детектив прорычал в трубку «да». У него был недовольный голос. Найджелу даже показалось, что он слегка навеселе.

— Все его потомки умерли, — лаконично объяснил Найджел.

— Все? Но как?

— Ничего подозрительного. У него было двое детей: один умер от туберкулеза в возрасте шести лет, другая так и не вышла замуж. Полагаю, есть вероятность, что дочь могла иметь ребенка вне брака, но это невозможно выяснить, поскольку ее фамилия Смит. Жена убитого снова вышла замуж и родила двух детей от другого мужчины. Я мог бы проверить и их… — Голос Найджела сорвался.

Несмотря на его горячее желание и дальше участвовать в расследовании, он молил Бога, чтобы Фостер не просил его об этом: ему понадобится два или даже три дня изнурительной работы для штудирования тысячи и тысячи Смитов, и он подозревал, что все окажется впустую.

— Нет, они не причастны. Бек даже не являлся их отцом. Не представляю, какое они могли бы иметь отношение к нынешнему убийству. Выбросьте все из головы.

— И еще одно.

— Да? — с нетерпением воскликнул Фостер.

— Я только что столкнулся с репортером из «Лондон ивнинг ньюс», Гэри Кентом.

Фостер вздохнул.

— Он просил передать вам наилучшие пожелания.

— Забудьте о нем. Мерзкий тип. Простите за грубость, но мне до него как до крысиной задницы. Он знает о послании?

— Нет, он не говорил об этом, и я ему ничего не сказал. Но ему известно, что я работаю на вас.

— Молодец. Если выползут еще какие-нибудь пресмыкающиеся, гоните их в три шеи. И не покупайтесь на деньги: газетчики всегда найдут способ не заплатить, и вы не увидите ни пенни.

Последовала пауза.

— Детектив, я тут подумал, что архив лондонской полиции был уничтожен, поэтому мы не сумеем выяснить детали того убийства.

Фостер пробормотал что-то в знак согласия.

— В Национальной библиотеке прессы есть копии местных и национальных газет, выходивших за два последних столетия. Существует большая вероятность, что о том преступлении писали в прессе в 1879 году. Я думаю, мы могли бы изучить те статьи.

— Хорошая мысль. Библиотека на Колиндейл-авеню? Она открыта по субботам?

— Да, до четырех часов.

Найджел посмотрел на часы. Было около часа дня.

— Вы успеете? — спросил Фостер.

— Наверное.

— Я поручу кое-кому позвонить туда и попросить, чтобы они поработали сегодня подольше. Вам это поможет?

— Разумеется.

— Значит, договорились. Позвоните мне, если что-нибудь обнаружите.

Северная линия метро работала из рук вон плохо, и когда Найджел вышел на станции в Колиндейле, на часах было уже два тридцать. Солнце светило, и даже эта заброшенная и угрюмая часть Лондона озарялась сиянием. Найджел повернул направо и пошел по пустынной Колиндейл-авеню, быстро преодолев сорок или пятьдесят ярдов, отделявших его от Национальной библиотеки прессы. Ее построили в 1903 году как хранилище газет, а с 1932 года открыли для публики. Здание из грязного красного кирпича по-прежнему несло на себе печать аскетизма той эпохи.