Недоумение легло на толстое лицо Рушеля, когда жертва вдруг ушла с траектории выстрела, и на месте этого русского оказался второй, немногим моложе, со вскинутым короткоствольным автоматом. Понимая, что проиграл, доктор запоздало дернул курок…

Одиночный выстрел поглотила короткая очередь.

Крафт, запыхавшийся от долгого бега, слез по металлическим скобам в рубку подводной лодки, опустил над головой люк и закрутил герметично вентилем. Здесь, в брюхе минисубмарины он чувствовал себя в безопасности. Тем временем, пока в его мозгу продолжал отстукивать мгновения до взрыва внутренний секундомер, он включил бортовой компьютер и запустил программу.

Лодка была чудом инженерной мысли. При небольших габаритах она обладала высокой маневренностью, погружалась на глубину до ста метров, и в экипаже не нуждалась. Все команды задавал и сам же исполнял компьютер. Расчеты были давно заложены в нем. Лучше всякого лоцмана, он знал, когда опустить субмарину, чтобы она беспрепятственно покинула подводный док, задавал нужные координаты и параметры движения.

Пульт забегал разноцветными огнями, зашумел в переборках вытравливаемый воздух. Крафт отнес кейс в грузовой отсек, где вчера складировали товар, приготовленный для мальтийского сухогруза «Афродита». Немного еще волнуясь, он выглянул в иллюминатор, за которым булькала, будто кипела, вода и увидел вбегавшего на мол Родригеса.

«Поздновато, батенька», — потер он удовлетворенно руки.

Лодка продолжала погружение, и вода уже до половины скрывала иллюминаторы. Сквозь гул заработавшего двигателя он услышал слабый топот по металлу. Видимо, этот идиот запрыгнул на корпус.

«Пускай, — вновь подумал Крафт, ничуть не обеспокоясь. — Чего он может сделать? Пулять из пулемета? Да здесь стенки такие, крупнокалиберному не взять, особый сплав…»

В субмарине сделалось темно, свет прожекторов не пробивался сквозь толщу воды. Двигатель набирал необходимые обороты.

«Еще минуты три, — Крафт посмотрел на часы. — Успею».

Он все же нервничал, но не из-за полковника, которого, верно, уже смыло волной, а из-за скорого взрыва. Ведь падавшие камни могли повредить лодку, не успей она отойти от острова…

Глухой удар сотряс корпус субмарины так, будто она на что-то напоролась. Мигнул свет и снова включился. Взревела сигнализация, оповещая о возникшей неисправности. Крафт бросился к компьютеру, пытаясь разобраться в причине, и строчки, побежавшие на мониторе оглушили его. Умная техника показывала разгерметизацию корпуса в районе рубки.

Крафт поднял рычаги, перекрывавшие переход в рубку, навалился на тяжелую дверь, и в ноги его ручьями хлынула вода. Она хлестала откуда-то сверху с возрастающим напором, а лодка уходила на дно, погибая сама и его увлекая в могилу. Напрочь забыв о деньгах и товаре, хватаясь за мокрые скобы, он полез к разрушенному люку. Поток, низвергавшийся на него, мешал двигаться, срывал Крафта с лесенки. Пальцы его не выдержали напора. Сорвавшись с креплений, он полетел вниз, проваливаясь под воду…

Родригес доплыл до обвешенного резиновыми покрышками мола, схватился за каменистые его края и подтянулся, выбираясь из воды. Там, где еще недавно возвышалась рубка субмарины, клокотало и бурлило, засасывая в огромную воронку.

Знал бы Крафт год назад, что закупаемая им пластиковая взрывчатка сыграет в его судьбе незавидную роль, вряд ли совершил бы сделку. Но от судьбы не уйдешь, и полковник, которого он в мыслях успел похоронить, с трудом удерживаясь на скользком корпусе субмарины, успел прилепить на рубку шматок пластида с водоупорным замедлителем до той поры, пока вода целиком не накрыла ее.

Вода пенилась над тонущей лодкой, вытесняя то, чего не хотела принять. Во вспученном буруне Родригес увидел размокшие деньги, расплывающиеся по поверхности. Их было так много, что она вскоре сплошь усеялась купюрами. Полковник нагнулся и выудил зеленую банкноту, с которой надменно смотрел на него какой-то там по счету холеный президент США, и не испытывал ни малейшего душевного трепета перед целым состоянием, плавающим у его ног.

Воде не нужен был и обладатель всего этого богатства, она отторгала его, как инородное тело, вытолкнула из себя. Полковнику пришлось вновь нырять и плыть за Крафтом. Бывший управляющий был непомерно тяжелым, и, перевернув его лицом к себе, Родригес с трудом греб к берегу.

Крафт лежал на камнях и не подавал признаков жизни. И хотя полковник люто ненавидел дельца, он не вправе был поддаться личным чувствам, чтобы позволить ему умереть. Слишком просто для Крафта бы все закончилось. Он принялся делать искусственное дыхание, прокачивая сильными движениями его грудную клетку.

Потерпевший фиаско управляющий не хотел оживать, но и полковник не отступал, буквально вытягивая его с того света. Утопленник закашлялся, отхаркивая воду и медленно раскрыл глаза.

— Очухался? — спросил его полковник, поднимаясь с колен.

Мутный взгляд уперся в него, как бы соображая, где он и что произошло. Потом, когда к Крафту вернулась память, он перевернулся на локте, глядя на плавающие деньги. От увиденного он застонал и лег на спину, закрывая лицо ладонями.

— Какой я дурак… — беззвучно бормотал он. — Какой дурак…

Густая, высокая трава гнулась и стелилась по земле от ветра, поднятого лопастями зависшего над поляной вертолета. Вертолет висел, точно раздумывая, приземляться ему или нет, потом коснулся колесами тверди, и из него, придерживая береты, выпрыгивали кубинские морские пехотинцы. Коренастый командир, высадившийся последним, отдавал спешные приказания. Военные разбились на две группы. Первые пробежали мимо млеющего на солнце профессора и стоявшего возле него Сантьяго де Мартинеса, скрываясь в разверзшихся недрах пещеры. Вторая, меньшая числом группа, направлялась к скале, к которой согнали в кучку плененных боевиков. Трое гвардейцев с автоматами наперевес охраняли их…

Первым же бортом на Большую землю переправили Борисова. Рана его была серьезной, ученый потерял много крови, но неопасной для жизни, как определил, осмотрев ее, военный хирург. Он туго перебинтовал ему грудь, будто одел бинтами в рубашку, и шел сбоку носилок с капельницей.

Родригес, разговаривавший с генералом Хювальдом, извинился перед начальством и догнал носилки. Борисов выглядел неважно, был бледен до синевы, с устало закрытыми глазами. Но он будто почувствовал присутствие полковника, его ресницы дрогнули и раскрылись.

— У нас все… получилось… — разлепляя губы, с усилием прошептал Борисов.

— Молчи, — полковник сжал ему запястье, — ничего не надо… Врачи запретили тебе разговаривать.

— Зап… ретили? — бородач перекатил глаза на шагающего рядом хирурга, слабо пошевелил кистью, мол, пустяки. — Больше… никто не пострадал… из наших?

Полковник молча мотнул головой.

— Значит, только мне… обратно не повезло, — заключил для себя Борисов, утомленно прикрывая глаза.

— Ничего! Теперь уже все позади. Наши медики врачи тебя живо подлечат, поставят на ноги.

Трудяга Ми-8, в который занесли носилки с раненым, с гулом винтов поднялся в воздух и улетел в сторону залива, где стоял на рейде корабль ВМС Кубы….

— Не понимаю, как такое могло произойти? — вздыхал Мартинес, рассказывая своему российскому коллеге о своем бывшем заме Броуди, ныне сидевшем за решеткой в следственном изоляторе. — Наука… он же прикрывался ею, обделывая свои грязные дела… Какой позор для всех нас! Да и я хорош, руководитель называется… Каюсь теперь, нельзя вас было отпускать на остров. Настоял бы тогда на своем, ничего бы этого не случилось.

— Ну, тут я с вами категорически не согласен. Чему быть, того не миновать, — с хитринкой посмотрел на него профессор. — А вот экспедиция наша прошла вовсе не зря!..

Мартинес недоуменно поглядел на него. Профессор вынул из кармана и разжал ладонь, на которой, в лучах солнца, блеснула золотом чеканная монета.