Он добрался до своей палатки. Внутри было все перевернуто, выпотрошенные рюкзаки свалены в кучу. На ощупь он принялся перебирать попадавшиеся под руку шмотки, отыскивая последнее оставшееся у него оружие — сигнальный пистолет с тремя осветительными ракетами. Пистолета он не нашел, как не нашел и многого другого.

Не солоно хлебавши Марко попятился задом из разоренного жилища и натолкнулся на неожиданную преграду. Он рывком обернулся, увидев перед собой человека, но обрушившийся на затылок приклад помрачил его память. Остатками угасающего сознания он различил над собой нагнувшуюся пятнистую фигуру, и чужой голос долетел до него как бы издалека:

— Смотри, какой живучий гад оказался …

К полудню следующего дня пленников привели к пещере. Чтобы не допустить побега, им надели наручники, а Родригесу, как самому неблагонадежному и склонному к сопротивлению, кроме того еще и кандалы в виде все тех же браслетов с длинной, позволяющей делать небольшие шаги, цепью. Но видимо и этого показалось мало. Капроновым шнуром, найденным на «хоздворе», их связали между собой, надев каждому на шею легко затягивающуюся, удушающую петлю. И такой вереницей, словно невольников в средневековье, с первыми лучами солнца погнали через лес.

Конвоиры, переговариваясь и гогоча над отпущенными шутками, держались позади, подстраховываясь на случай побега. Винтовки пока мирно висели за их спинами, но сомневаться не приходилось — возникни повод, и они не преминуют пустить оружие в ход.

Что касается побега, то о нем пока никто не помышлял. Уносить ноги с удавками на шеях, со скованными за спиной руками — безумство, граничащее с самоубийством. Пленникам запретили даже разговаривать; наемники, ни бельмеса не понимающие по-русски, боялись сговора. Нарушая запрет, Ирина обмолвилась было, что с ее женихом, но Марко не успел и рта раскрыть. Мигель, обогнав процессию, врезал ей кулачищем. Ирина свалилась на землю, утягивая за собой остальных. Задушено хрипел багрово-красный Саныч, вращая вылезшими из орбит белками глазшею его туго перетянула удавка. Больше всех досталось Марко; бандиты отыгрались на нем, как на самом здоровом, вдоволь натешились, пиная коваными ботинками. И лишь выдохшись, велели подниматься. Лицо полковника напоминало кровавое месиво, правая сторона опухала, заплывал глаз. Ирина выглядела не намного лучше.

Больше разговаривать никто не пытался…

Подгоняя нетерпеливыми окриками, их вывели из леса к горе. Андрео, чья физиономия, как у апача, была размалевана зелеными и черными полосами, подошел к увитому плющом выступу, рукой отвел мешающую маскировочную сеть, открывая переговорное устройство. Нажав кнопку связи, сказал пароль. Минуту все оставалось как было, разве что спрятанная в засохшем кусте на козырьке видеокамера, которую сразу углядел Родригес, сделав небольшой оборот, взяла в фокус сначала собравшихся у скалы людей, а затем прошлась по окрестностям. Загудели в горной выработке мощные механизмы, и перед обомлевшими Ириной и Санычем (Родригеса этой экзотикой было уже не удивить), скальный выступ натужно, по сантиметру, пополз вверх.

Охранник пригнул голову, чтобы ненароком не стукнуться о поднятую не до конца каменную плиту, нырнул в открывшийся лаз. Их уже ждали. Поздоровавшись за руку со встречающим, таким же камуфлированным хлопцем, Андрео что-то весело сказал ему, кивнул на связанных пленников. Щурясь от яркого дневного света, хлопец угостил его сигаретой и, подойдя к Ирине, облил ее откровенно раздевающим взглядом. Ворот ее платья, после вчерашней борьбы с наемником, был разорван. Оторванный лоскут висел, обнажая белеющий бугорок груди.

Попыхивая сигареткой, с хамским видом, он приподнял пальцем ее подбородок с запекшейся кровью из разбитой пощечиной губы, заглянул в глаза. Ирина выдержала этот наглый, полный вседозволенности взгляд, сердце так и обмирало от ужаса. Обойдя ее кругом и оценив все прелести женской фигуры, командос перешел к Родригесу. Даже сейчас в этом скованном наручниками и стреноженном цепью человеке чувствовалась сила и непокоренность, взгляд был настолько тяжел, что камуфляжный почувствовал себя неуютно, хотя и был хозяином положения.

— Сопротивлялся? — спросил он Мигеля, любуясь утонувшим в раздутых синих мешках глаз полковника.

— Не… — замотал тот головой. — Не успел. Я его так по загривку приласкал, только сегодня насилу очухался.

— А откуда синяк?

Усмешка тронула тонкие губы наемника, приподняв кончики смоляных усов.

— Маленькая дрессировка… на будущее.

— Что-то не больно он походит на дрессированного, — с сомнением высказался командос, дожег сигарету и, раздавив дымящийся в траве окурок, заторопил:

— Ладно, идемте. Нечего здесь лишний раз маячить.

Пленников силком загнали в штольню, причем малохольный Андрео не упустил случая лишний раз продемонстрировать власть и отвесил беспомощному в наручниках Санычу такого пенделя, что несчастный проскочил вперед, едва не сбив Ирину.

— Не озирайся, старый козел! — ощерил наемник прокуренные редкие зубы. — Пошевеливайся, ну!..

— Ты за это поплатишься, — дернувшись за ученым на длину веревки, негромко, но вполне отчетливо пообещал ему Марко. — Запомни…

— Да пошел ты!.. — наемник добавил непечатное, винтовкой толкнул полковника в широкую спину. — Вперед!.. я кому сказал!

Подземелье, по которому их вели, освещалось с закругленных сводов люминесцентными лампами и углублялось в гору метров на сорок. Далее стены его раздвигались, образуя вместительный зал. Следуя за ковыляющим Санычем, полковник Родригес успел разглядеть в отворенной двери, мимо которой вели пленников, белое свечение мониторов, вальяжно забросившего ноги на пульт пятнистого охранника. Наигрывал что-то восточное магнитофон, сизый сигаретный дым стелился в комнате рваными клоками.

Из боковой стены выдавалось караульное помещение с застекленным витражом, позволявшим видеть все, происходящее внутри. Внутри стояли застеленные шерстяными солдатскими одеялами койки; посреди стол, за которым, маясь от безделья, двое вяло перекидывались картами. Третьего от карт, верно, уже воротило; он сидел в сторонке, прикладываясь к баночке с пивом, и пялился в телевизор, где вытанцовывали у шеста в чем мать родила сексапильные южные красотки.

Шаги идущих звучно отдавались под сводами зала. Отрываясь от подкидного, картежники разом повернули головы, а тот, что пускал голодные слюни от вида грудастых стриптизерш, забыв о телевизоре, высунулся из караулки, впившись глазами в Ирину.

— Откуда ты их приволок? — тормознув Мигеля, поинтересовался он.

— С берега, — нехотя отозвался тот.

— А девочка ничегоо… — облизнулся отвыкший от женского общества пятнистый мужлан. — Побарахтаться бы с ней… Может уступишь?..

— Да пошел ты!

И Мигель отстранил его со своего пути.

— Пятьдесят долларов даю… По рукам? — надравшийся с утра Казанова полез в карман курки, зашуршав купюрами.

Мигель перехватил его руку, слегка оттолкнул от себя, чего хмельному охраннику оказалось вполне достаточно, чтобы отлететь спиной на стекло, которое лишь каким-то чудом не разлетелось вдребезги.

— Ты чего?! — удержавшись за стену, обиженно засопел мужик. — Мало тебе полтинника, так бери сотню. На!

Он совал Мигелю скомканную зеленую бумажку, часто моргая сальными, глубоко посаженными глазками, и, очевидно, не брал в толк, в чем возникла заминка. Вроде все просто, вот деньги, а вот товар…

Взяв за ворот куртки, из-под погона которой торчала сложенная пополам кепи, Мигель впихнул его в караульное помещение. Зацепившись нечищеными ботинками за порог, охранник загремел на пол. Картежники вскочили из-за стола, готовые вступиться за товарища.

— Даже и не думайте! — остудил их мановением руки наемник, который среди персонала базы имел репутацию опытного кулачного бойца. — Пусть мачо немного отдохнет, а то переработался.

Спорить с ним не рискнули, как и идти на рожон, что, в свою очередь, чревато мордобоем и выбитыми зубами, избытком которых караульные и так не могли щегольнуть.