Фредди послал за Вискивалой, и вдвоем они отправились к брахмину.

После того злополучного дня Фредди больше не виделся с брахмином и чувствовал себя виноватым. Он выложил на ободранный стол конверт с пятью сотнями.

— Извините, что не мог зайти раньше. Столько дел, знаете… Только сейчас вырвался. Надеюсь, вы примете небольшое вспомоществование на благородное дело, которым вы занимаетесь…

И почти небрежно задал вопрос:

— Вам больше ничего не удалось найти для меня? Мой сын тяжело болен.

Гопал Кришан серьезно посмотрел на Фредди:

— Джунглевала-сахиб, мне было бы неприятно взять у вас деньги, когда вы так расстроены. Оставим это до лучших времен. — Он протянул Фредди конверт.

В голосе Гопала Кришана звучало искреннее участие. И конверт он возвратил с такой доброжелательностью, что Фредди не рассердился, а растрогался. Глаза его затуманили слезы, а благодарное выражение на подвижном лице было красноречивей любых слов.

«Как верно было сказано о нем в записи на листе! — подумал Гопал Кришан. — Этого человека нельзя не любить».

Вслух он сказал:

— Для вас я не нашел пока больше ничего, но приложу все старания и дам вам знать, если что-то обнаружится.

Фредди покорно поднялся со стула и откланялся. В ту ночь он не выдержал. Он сидел в постели и тихо плакал, не пряча лица от Путли.

Потрясенная его слабостью, Путли привлекла его к себе. Она склонилась над Фредди, целовала его глаза, губы, волосы, как уже давно перестала целовать. Путли положила его голову к себе на грудь, от ее хрупкого тела исходила нежная ласка, будто от пронизанного солнцем теплого моря. Фредди черпал в ней силы, которые единственно могли помочь ему пережить следующий день.

Двадцать раз на дню Фредди поднимался домой посмотреть, как Соли.

Он стоял у кровати сына и с мукой отмечал, как переменился тот в одну неделю. Под простыней угадывалось не сильное тело молодого мужчины, а жалкие косточки. Как может так истаять человек? Багровый румянец казался грубо намалеванным на юном осунувшемся лице. Глаза Соли выглядели неестественно большими, они будто звали в немом отчаянии. Фредди провел рукой по раскаленному лбу сына. Соли закрыл глаза, облизнул губы пересохшим языком.

— Пить.

Фредди в ужасе услышал, что Соли говорит высоким, ноющим голосом больной старухи. Он бросился к столику, уставленному лекарствами, налил в стакан ледяной воды, бережно приподнял Соли с подушек и дал ему напиться.

Выйдя от сына, он заметил в столовой у окна Джербану. Ее полуседые волосы были спрятаны под плотно повязанной матхабаной, старуха мерно раскачивалась, перебирая четки. Заметив шаги Фредди, Джербану подняла на него исстрадавшиеся вопрошающие глаза.

Фредди с отчаянием пожал плечами. В неожиданном порыве он шагнул к теще, сжал ее руки и, наклонившись, поцеловал четки.

Путли и Джербану по очереди дежурили у постели больного. Джербану была неутомима. Она меняла компрессы, массировала исхудалое тело, подносила лекарство, все время стараясь подменить Путли. Она кидалась выполнять любое поручение с такой стремительностью, которой от нее никто не мог и ожидать.

Весь дом притих, даже неуемный Билли оставил в покое сестер.

Каждый старался помочь и искал, что бы сделать для больного. Хатокси и Руби с мужьями проводили все время в родительском доме, стараясь дать хоть маленькую передышку Путли и Джербану.

На четырнадцатый день состояние Соли резко ухудшилось. Он то стонал и метался в бреду, то застывал в пугающей смертной неподвижности.

Родные ходили с покрасневшими от слез глазами.

Три раза наведывался доктор, а поздно вечером он вышел от больного с таким помрачневшим лицом, что Фредди ринулся к брахмину.

— Нашли? — набросился на Гопала Кришана прямо с порога.

Тот покачал головой. Фредди редко бывал груб, но тут он вдруг вцепился в муслиновую рубаху маленького брахмина и стал трясти его.

— Ты понимаешь, что у меня умирает сын? — Он яростно мотал брахмина из стороны в сторону. — Куда ты дел тот джанм патри, в котором сказано, как его спасти? Где тот «способ предотвратить», которым ты мне голову морочил? А ведь уверял, что найдешь! Мошенник ты!

— Простите меня, — еле выговорил Гопал Кришан.

— Простить? Кого простить, я спрашиваю? Сын может умереть в любую минуту, а ты и не думал искать его лист!

Тут Фредди заметил в дверях жену брахмина. Коротенькая и толстая, она смотрела на Фредди громадными невыразительными коровьими глазами, какие бывают у женщин ее типа.

Фредди опомнился. Он отпустил Гопала Кришана и попятился. Брахмин одернул порванную рубаху.

— Извините, — хрипло выдавил Фредди. — Я просто с ума схожу. Сын не переживет эту ночь. Я знаю.

— Ничего. — Гопал Кришан сострадательно положил руку на плечо Фредди. — Не позволяйте гневу взять верх, так вы только навредите себе. Возвращайтесь домой и попробуйте немного поспать… Ваш сын не умрет этой ночью.

Зрачки Фредди расширились и впились в лицо брахмина. Он схватил его за сутулые плечи пальцами, приобретшими цепкость когтей.

— Этой ночью не умрет? А когда? Вы что-то нашли, — зашипел он, — нашли и не говорите, мерзавец! Показывайте! Я хочу все знать, все!

— Хорошо, раз вы требуете. Только отпустите меня.

Фредди разжал пальцы. Вслед за Гопалом Кришаном он прошел в комнату, где на полках лежали листья. Напряженный, нетерпеливый, присел он на краешек стула и опять увидел женщину в дверях.

Гопал Кришан вздел очечки на кончик носа и начал вчитываться в полустертые буквы, передвигая лист, пока он не оказался прямо под слабенькой лампочкой, свисавшей с потолка.

— Вы уже почти все знаете, — сказал он, — я только переведу то, о чем вы спрашиваете. Здесь сказано: вы будете тяжело переживать смерть сына, вам покажется, будто вы лишаетесь рассудка. От болезни вашего сына пока нет лекарства. Это лекарство появится только после страшной войны и бед, которые окрасят кровью землю Пенджаба.

Гопал Кришан задумался:

— Не могу понять — страшная война и беды… Они упоминаются чуть не в каждом джанм патри.

Фредди нетерпеливо дернулся, и Гопал Кришан вернулся к чтению. Он читал про себя, потом взял карандаш и что-то подсчитал на обрывке бумаги. Закончив расчеты, он сказал:

— Через три дня ваш сын оставит этот мир. Здесь сказано: вы должны быть мужественны. Вы не навсегда расстаетесь с сыном. Через несколько лет он опять родится в вашей семье.

Фредди уронил голову на руки. Спустя немного времени он обратил к брахмину заплаканные глаза.

— Благодарю вас, — прошептал он.

Когда Фредди вернулся домой, Соли был без сознания. Путли сидела на голом холодном полу их комнаты, заходясь в безнадежном плаче.

Фредди поднял ее с пола — худое безвольное тело — и уложил на кровать.

— Соли завтра станет лучше, — проговорил он и начал подробно рассказывать Путли всю историю с джанм патри.

Трое суток не отходили Фредди и Путли от постели сына. Их губы шевелились в непрестанной молитве. На третий день у Соли опять началась горячка, и к вечеру он умер.

Фредди положил трясущуюся руку на лоб сына. Теперь лоб был прохладным. Шел пятый день декабря.

Тело обмыли и одели в стираные одежды из белой хлопчатобумажной материи. Фредди с молитвой обвязал вокруг талии сына ритуальный кусти.

В Лахоре не было «башни молчания», поэтому тело перевезли в Храм огня и поместили в поспешно приготовленную комнату в пристройке, где жили священнослужители.

Соли уложили на две каменные плиты. Священнослужитель провел острым гвоздем три круга, за которые теперь не мог ступить никто, кроме тех, кто понесет покойника.

По одну сторону разостлали белоснежную простыню, на ней сели у стены убитые горем женщины. Было очень холодно, и под простыню пришлось подостлать одеяла, сложенные вдвое. Женщины были в белом, за исключением Джербану, которая сидела рядом с Путли, одетая по-вдовьему в черное. На Кати была ее школьная форма.