В златые саваны деревья облеклись,

И скупо льется свет на землю с поднебесья…

Бледна и холодна и безучастна высь

Печальною порой, порою златолесья.

Как скорбная вдова, смирясь, лежит земля,

Глубоко схоронив в груди своей обиды,

И пустота мертвит открытые поля,

И буйный ветр поет над ними панихиды…

На серых камнях стен зеленоватый мох

И олово небес над тусклой сталью вод;

Провеет тростников больных, иссохших вздох

Да тяжко захрипит гнилой, безлюдный плот.

И снова тишина… За серою рекой,

Как желтый плат, лежат поблекшие луга.

Порой промчится дождь косою полосой…

И снова даль, – как Смерть! – безмолвна и строга.

Нависли тучи. Воздух густо-дымчат,

И с каждым днем тяжеле полог тьмы.

Ах! скоро ль крылья времени нас вымчат

Из бездн осенних на пустырь зимы!

Снежинки – слезы чистых серафимов –

Польются к нам тогда с немых высот,

И, током слез небесных душу вымыв,

Земля покорно к Смерти отойдет.

Она умрет – и станет беспечальной,

И будет падать, падать без конца

Холодный снег. И саван погребальный

Покроет тело мира-мертвеца

Склонились избы печально набок,

Их серой ризой одел туман.

Иду меж гумен задумчив, зябок –

И верю в сказку и в обман.

И верю в Осень… Она прекрасна,

Она стыдлива, она больна, –

И в сердце капли роняет властно

Всепримиренья тишина.

И Жизнь, и Смерть люблю равно я,

Обеим сестрам я верный брат,

И все мне близко, и все родное –

От облаков до нищих хат.

Плещут крыльями тени вечерние,

Темноокая схоимца-Грусть

Подарила венок мне из терния, –

Я им ранен, я болен… Но пусть!

Эти раны и жгучи и сладостны,

Взорам легок туманный покров,

И я вижу за дымкой безрадостной

Очертанья родных берегов.

Нежит сердце мне песня вечерняя,

Воздвигается грезами храм, –

И венок свой из темного терния

Я за царский венец не отдам.

Черные впадины окон

Нежно целует закат,

Землю и дали облёк он

В розово-грустный наряд.

Сумерки – темные чёлны

Близят к закатным огням.

Сумерек мягкие волны

Солнечным ранам – бальзам!

Кротким молитвенным гимном

Встречу прибытие их;

В воздухе вечера дымном

Тихо зареет мой стих.

Закат, как ангел-меченосец,

Рассек грудь неба пополам,

И небо пало, обессилев,

Всю кровь свою до капли вылив

И расплескав по облакам,

Но из вечерних дароносиц

Уж льется благостный бальзам.

И к ложу, смоченному кровью,

Слетают Сумерки толпой,

И веют хладными крылами,

И шепчут кроткими устами,

Что в угасании – покой!

И небо внемлет им с любовью

Своей измученной душой.

Березы служат литургию,

Блестя одеждой золотой,

Внимают им поля пустые

Да свод небесный голубой.

Да я душой благоговейной,—

Склонясь на стебли желтых трав,

Внимаю песне тиховейной

Родимых далей и дубрав.

На берег сладкого забвенья

Я стал скитальческой ногой,

И все нежнее песнопенья

Берез плакучих надо мной…

Скользя по желтеющим вязам,

Прощается солнце с землей.

Баюкает кротким рассказом

Меня тишина голубая,

И Осень поет надо мной.

Как веер из нежного шелка,

Ласкает лицо ветерок,

Жужжит запоздалая пчелка

И – словно слеза золотая

Слетает на землю листок.

Ласкай меня, Осень, баюкай,

Чаруй мои взоры и слух!

Как милы душе пред разлукой

Деревья в сверкающих латах

И грустно-пустеющий луг!

Засыплет серебряной пылью

Зима золотистые сны,

И в песне печальной я вылью

Тоску об осенних закатах,

О днях голубой тишины!