В конце 1924 г. я издал третий сборник моих стихов — «Ego sum, qui sum», который также был глупо облаян мелкотравчатыми газетными борзописцами. На самом деле эта маленькая книжечка – одно из самых замечательных явлений в области нашей новейшей поэзии.
Критическая моя работа за последние годы шире всего развернулась в петербургской газете «Последние новости», где я с 1922 но 1924 г. напечатал 24 фельетона под названием «Критические раздумья»», несколько сот рецензий, несколько стихотворений и воспоминания о Блоке и Брюсове. В 1923 г. я также интенсивно начал было работать в вечернем выпуске «Красной Газеты», но скоро меня начали травить, поминать мое «прошлое», несмотря на то, что вопрос об этом рассматривался в Петроградской Секции Работников Печати и был официально ликвидирован. Особенную злобу ко мне проявляет до сих пор заведывающий Госиздатом Илья Ионов, а также Закс-Гладнев и скрыто травит меня Иона Кугель.
В противовес этим ненасытным мстителям должен отметить полное разумности, человечности и благородства отношение, которое проявлял ко мне редактор «Последних Новостей» Николай Альбертович Энгель и вполне корректное и честное отношение М.В.Серебрякова (во время моей работы в «Красн<ом> Балтийском> Флоте»» в 1921 г.).
Из писателей некоммунистов с чувством особой признательности я должен упомянуть об Акиме Львовиче Волынском, который больше всех поддержал меня в 1921-22 гг., когда «репортеры»» и «дантисты» не хотели принять меня в члены Всеросс<ийского> Союза Писателей, без всяких оснований считая меня двурушником, карьеристом, продажным писакой и т.д. Аким Львович как человек высококультурный и умеющий глубоко и честно мыслить после нескольких бесед со мною убедился, конечно, что я ни в какой степени не подлец, а просто крайне своеобразный человек и потому, несмотря на всевозможные мои «уклоны», имеющий не меньшее право быть членом Союза Писателей, чем честнейшие «строкогоны» и жрецы либеральных идеек. В Союз я вошел.
В настоящее время у меня готово к печати несколько книг, в которых есть оригинальнейшие мысли, напр<имер> о происхождении искусства, но, к сожалению моему, судьба неудачника отяготела надо мною и, вероятно, я не только не добьюсь известности и успеха, но погибну безвременно от голода и нищеты.
* * *
Повторю в заключение, что описание моей жизни, как внешней, так в особенности внутренней, не вмещается в рамки краткой автобиографии.
Описать же все подробно сейчас не могу: нет времени и нет… средств. Каждый день я должен читать чепуху и писать о ней пустяки, чтобы не остаться без куска хлеба и без крова над головой. А рассказать есть о чем! Природа, политика, любовь, алкоголь, разврат, мистика – все это глубоко захватывало меня и неизгладимые следы оставляло в уме и в душе. Но неудачником рожденный и в гроб должен сойти неудачником, не поведав о себе ничего и никакого следа в жизни не оставив.
Александр Тиняков
11-го апреля 1925
Ленинград
Navis Nigra
I Тропинкою Любви
Победа любви
В стране рыдающих метелей,
Где скорбь цветет и дышит страх,
Я сплел на мертвых берегах
Венок из грустных асфоделей.
И лик, пылающий и бледный,
Я в высь немую обратил,
И тихий Коцит огласил
Мой гимн, певучий и победный.
К пеннорожденной Афродите
С нежданной силой я взывал
И громом песен поражал
Аидских змей живые нити.
Все ярче, громче звуки пели,
Все сердце полнила Любовь,
И сердца жертвенная кровь
Кропила щедро асфодели.
И, презрев адские угрозы,
Я песней чудо совершил –
И асфодели превратил
В огнепылающие розы!
Октябрь, 1908
Идиллия
О, сколько кротости и прелести
В вечерних красках и тенях,
И в затаенном робком шелесте,
И в затуманенных очах.
Мы словно в повести Тургенева:
Стыдливо льнет плечо к плечу,
И свежей веточкой сиреневой
Твое лицо я щекочу…
Июнь, 1907
Свидание
Двенадцать раз пробили часики
В пугливо-чуткой тишине,
Когда в плетеном тарантасике
Она приехала ко мне.
Вошла, шумя волнистой юбкою,
Волнуя музыкой шагов…
Я – руку ей целуя хрупкую, –
Пьянел от запаха духов.
С лица вуаль откинув длинную –
(Так тает на небе туман!), –
Она прошла – скользя, – в гостиную,
Чуть выгибая тонкий стан.
И повторился миг испытанный,
Опять пахнул на нас Апрель, –
И сон, восторгами напитанный, –
Открыл свою нам колыбель…
Январь 1908
Любовь-нищенка
Посв. А.М.У.
Моя любовь на фею не похожа:
Убогой нищенкой ее верней назвать,
Что возле стен, прохожих не тревожа,
Бредет — и головы не смеет вверх поднять.
Подслеповатые потупив глазки,
Как виноватая, торопится она —
И взором дружеским иль словом ласки
Она, как молнией, была б поражена.
Лишь по ночам, во мраке злом и душном
И в одиночестве, упав в подушки ниц,
Мечтаю я о профиле воздушном
И черном бархате изогнутых ресниц.
Мечтаю я, стыдлив и безнадежен,
Ночная тишина, как море, глубока,
И шепот мой ласкателен и нежен,
И призрачен, как вздох морского ветерка.
А день придет, и я в глубинах сердца
Убогую любовь, как тайну, берегу.
Огнем горит в Эдем заветный дверца,
Но я открыть ее не смею, не могу…
1910-1911
Песенки о Беккине
(На мотив Cecco Angiolieri da Siena)
