— Хочешь совет? — предложил Джек.
— Давай.
— Не торопись. Не исключено, что ты прав и ваше лучшее время уже позади. Но подумай о детях. И возможно, эта ссора только встряхнет вас, оживит чувства.
— Черт, сейчас мне меньше всего хотелось бы встряски! Лучше бы всхрапнуть часиков восемь! — пошутил Хью. По радио зазвучала заставка блока новостей. Хью прибавил громкость. — Послушаем, знают ли СМИ что-то, что не известно нам.
По грустному тону диктора было понятно, что новости не предвещают ничего хорошего. Как и думали Хью с Джеком, первый эпизод был связан с их работой.
«— А сейчас шокирующие новости. Оппозиционный канал „Пан-Арабия“ показал сегодня утром дополнительные кадры, на которых, по утверждению канала, молодую заложницу медленно убивают где-то в Америке. Повторяю, час назад англоязычное представительство новостного канала, головной офис которого находится в Объединенных Арабских Эмиратах, распространило видеоматериал, на котором четко видна белокожая женщина примерно двадцати пяти лет, без одежды, привязанная к столу для пыток. Редактор криминальных новостей „Пан-Арабии“ — Тарик аль-Дахар — комментирует решение канала выпустить в эфир дополнительные кадры следующим образом».
— Интересно… — сказал Хью, снова прибавляя громкость.
Голос Тарика звучал спокойно, даже хладнокровно.
«— Руководство „Пан-Арабии“ уверено, что показ материала — в интересах американского народа и жертвы. Мы не только соблюдаем демократические принципы свободы слова и право на нецензурированные новости, мы распространили этот материал, чтобы встряхнуть ФБР и американскую полицию, которые последнее время занимаются только самолюбованием. Если девушка умрет, их руки окажутся в крови. Мы настаиваем на том, чтобы все правоприменительные органы отнеслись к спасению заложницы как к первостепенной задаче. Если Америка сегодня направила бы сумму денег, которая идет на финансирование военных кампаний за границей, на поиски девушки, то несчастная уже сегодня вечером оказалась бы в безопасности рядом с родными и любимыми».
— Сукин сын! — выругался Хью, ударяя по рулю.
Видимо, Тарик закончил, потому что снова заговорил диктор:
«— Террористическая группировка „Аль-Каида“ заявила о своей непричастности к похищению девушки и видеоматериалу, показанному „Пан-Арабией“, подчеркнув при этом, что они всегда осуждали пытки над пленниками».
Хью выключил радио.
— Скрытый намек на тюрьму «Абу-Грейб»?
— Я бы не сказал, что скрытый! — ответил Джек.
Хью показал поворот и, взглянув в зеркало заднего вида, вывернул руль.
— Проведаем нашего старого друга Тарика. У меня руки от злости чешутся со вчерашнего вечера!
Рим
15.30
Орсетта Портинари кипела от негодования. Она в десятый раз набирала мобильный Джека, а он не отвечал. И естественно, ни разу не перезвонил! Свинья! Массимо сказал, что тоже не слышал от него ни слова. Но Орсетту это не успокоило. Просто подтвердило — Джек нарушал профессиональную этику. Орсетта даже и думать не хотела, что причина в том, что она вела себя как полная дура, флиртуя с ним. Она не отрицала — Джек Кинг умный и привлекательный. Но иногда он — самая настоящая невоспитанная свинья!
Орсетта изо всей силы хлопнула дверью машины. Стало легче. Ее злил неожиданный отъезд Джека. Итальянская полиция как человека попросила его помочь, он согласился, а потом внезапно сорвался и помчался в свою ненаглядную Америку, даже не посоветовавшись с Массимо.
Орсетте казалось, что ей изменили или что ее отвергли. А может быть, и то и другое сразу.
Но острее всего Орсетта чувствовала, что, уехав, Джек совершил ошибку.
«Неужели он правда думает, что его приезд в Нью-Йорк спасет похищенную девушку?! Да и разве есть доказательства, что она в Америке?»
«Ю-эс-эй тудей» мог купить кто угодно и где угодно. То, что на видео показали газету, еще не доказывает, что девушка — американка и что она в Америке. Вполне возможно, в Италии.
«А вдруг в этой же черной комнате убили Кристину Барбуяни? Может, это место всего в нескольких милях от Ливорно? Или в самом Риме под носом полиции?»
Как все-таки мудр Массимо! «Не думайте об американцах! Продолжайте работать, как будто их в природе не существует. И не забывайте, что от вас зависит, будут еще жертвы или нет!» — сказал он, и, по мнению Орсетты, был совершенно прав.
Глава 52
Нью-Йорк, отделение ФБР
09.30
Специальный агент Анжелита Фернандес вручила распечатанный материал о некрофилии Себастьяну Хартсону, недавно принятому в оперативную группу по делу блэк-риверского маньяка.
Хартсон только что окончил академию. Такой молоденький — еще молоко на губах не обсохло. Фернандес подумала, сколько ему еще учиться и учиться. А уши! Торчат на голове, словно ручки кружки. И кто ему посоветовал подстричься под новобранца?..
— Отрасти волосы подлиннее, чтобы спрятать такую красоту! — посоветовала Фернандес.
Ей очень хотелось вместе с Хью и Джеком проучить язву Тарика, как она его прозвала. Но Хью дал ей задание подчистить «хвосты».
Первым в списке дел Фернандес числился Мэнни Либерман. Конечно, в ФБР работают неплохие эксперты по документам, но все, кто знал Мэнни, обращались только к нему. Мэнни уже восемьдесят два, но зрение не подводит его, как лазерная красная точка киллера.
Фернандес знала, что звонить Мэнни не имеет смысла. Если он за работой, то не обратит внимания на разрывающийся телефон. На самом деле, работая, Мэнни не замечал ничего вокруг. Прихватив все необходимое, Фернандес переадресовала телефонные звонки, и направилась в офис Мэнни на Либерти-авеню, неподалеку от еврейского кладбища.
Черные буквы на матовом окне гласили, что офис принадлежит компании «Либерман и сын и дочь». Окончание «…и дочь» было добавлено два года назад, когда Энни, принцесса Мэнни, как он ее называл, окончила колледж и наконец определилась, что все-таки хочет работать с отцом. Дочь колебалась между ним и таксидермией. Отцу пришлось воспользоваться всем личным обаянием, богатством и семейными ценностями, чтобы добиться перевеса в свою сторону.
Либерманы специализировались на всех видах графологического анализа, включая определение подлинности подписей и их подтверждение, выявление изменений в завещаниях, документах на землю, договорах и других деловых бумагах.
Стены тесной приемной украшал коллаж из сотен фальшивых чеков, которые когда-то принесли Мэнни копы для проведения экспертной оценки. Под чеками, общая сумма которых при переводе в наличные составила бы два миллиона долларов, сидел сын Мэнни — Дэвид. Он занимался административной работой и отвечал на телефонные звонки. Красив необыкновенно. Но… гомосексуалист, голубее самого Элтона Джона. «Какая жалость», — подумала Фернандес, глядя в темно-карие глаза, пока Дэвид разговаривал по телефону.
Прикрыв рукой трубку, Дэвид шепнул:
— Проходите прямо к нему, агент Фернандес, отец не будет возражать!
— Спасибо, — ответила Фернандес, все еще размышляя, нельзя ли переделать Дэвида в нормального мужчину. Даже если не получится, почему бы не попробовать.
Постучавшись, Фернандес открыла простую деревянную дверь и вошла в бедно обставленную комнату. Мэнни тратил деньги только на самое необходимое в жизни. А самым необходимым он считал инструменты для работы.
В последнее время Мэнни совсем оглох. Поэтому не услышал, как Фернандес вошла и остановилась в дверном проеме, ожидая приглашения пройти в комнату.
Старик сидел за пустым столом, на котором стояли только яркие лампы, наклоненные под углом, и лежало множество невероятно дорогих луп на длинных рукоятках, похожих на сосательные леденцы на палочке. На Мэнни были старый темно-синий пиджак, белая рубашка и туго затянутый на шее синий галстук. «Профессионал — снаружи, профессионал — внутри», — любил повторять Мэнни детям.
