Яуберт не видел, но почувствовал, как она улыбается. Последние слова она произнесла более знакомым голосом:

— Очень странное название. Я — ВИЧ–положительная. Положительная! — Улыбка по–прежнему играла у нее на губах. Последние слова она произнесла почти весело. — Тогда я и купила «смит–и–вессон».

Ему стало нехорошо. Словно тяжелый груз придавливал его к креслу. Все тело будто налилось свинцом.

Улыбка на ее лице исчезала, таяла постепенно, кусочек за кусочком.

Надо забрать у нее пистолет…

Он остался на месте.

К дому подъехала машина. Яуберт понял, что будет дальше. Но не услышал ожидаемого хлопанья дверей.

— Но твое имя… — произнес он, и собственный голос показался ему слишком громким.

Он не понял, расслышала ли она его.

Палец плотнее лег на дуло маузера.

— Они убили Эстер Кларк.

Ему не хотелось, чтобы те, кто сейчас приехал на машине, заходили сюда.

Он не хотел задавать вопросы, готовые сорваться с губ. Больше всего ему хотелось уйти, а ее оставить здесь. Жаль, что Эстер Кларк не умерла.

Осталось выяснить последнее.

— Когда тебе передали мое личное дело…

Она как будто проснулась. И долго смотрела на него, возвращаясь в настоящее.

— Я не знала, что это дело расследуешь ты.

А он вовсе не о том хотел ее спросить.

— Когда я пригласила тебя в оперу… Больше никто не должен был прийти. К тому времени я уже все знала.

Ему захотелось уйти.

Она по–прежнему не сводила с него глаз. Левая рука отпустила ствол маузера, правая крепче сжала его, палец на спусковом крючке.

— Пожалуйста, выйди отсюда.

Он смотрел на нее и не мог насмотреться. В последний раз он видит ее наедине. Скоро этот краткий миг пройдет и начнется будущее. В будущем возможно всякое.

Яуберт встал и подошел к ней вплотную.

— Нет, — сказал он. Он не мог уйти, потому что она помогла ему исцелиться. Он осторожно вынул маузер у нее из руки.

Чтобы избежать встречи с журналистами, пришлось выходить из здания Верховного суда через боковую дверь. Все газеты написали об аресте обвиняемой. Потом интерес постепенно угас. Но сейчас дело передали в суд, и репортеры снова оживились.

Яуберт услышал сзади голос:

— Капитан!

Он остановился и стал ждать.

— Как вы? — спросила Маргарет Уоллес.

— Устал. А вы?

— У меня все нормально.

Она действительно хорошо выглядела. Разноцветные глаза стали ясными.

— Может, выпьем кофе? — Яуберт не желал возвращаться назад.

— С удовольствием.

Они шагали рядом в серых августовских сумерках. Вспоминать тихую, бессловесную фигурку на скамье подсудимых не хотелось. Правда, у каждого были на то свои причины.

На Гринмаркет–сквер они вошли в небольшую кофейню; Яуберт пропустил спутницу вперед. Они сели, заказали кофе.

— Я не хотела приходить на заседание. Но мне надо было на нее взглянуть. Всего один раз. Хотелось передать ей, что я на нее не сержусь.

Яуберт мог бы сказать, что это не имеет никакого значения. Он уже знал результаты психиатрической экспертизы. Вечером их представят судье.

— Но она выглядит такой… далекой, такой отстраненной.

— Да, — сказал он.

— Вы похудели.

Неожиданно для себя Яуберт обрадовался.

— Вы так думаете?

— Да.

Им принесли кофе.

— Как же вам это удалось?

— Работы было много.

Сначала он стремился скрыться, спрятаться от всех. В том числе от себя самого. И от Анны Босхофф — она звонила ему два раза, а потом сдалась. И от нового психолога. Позже он стал загружать себя работой с лечебными целями, искать равновесие, шаг за шагом, мало–помалу.

— И еще я бросил курить.

— Замечательно!

— Как ваши дети?

— Сейчас уже лучше. Но по–прежнему…

— Я продал дом.

— Я тоже. Теперь мы живем в Клермонте. Аштон–Виллидж. Там очень красиво.

— А я недалеко от Столовой горы.

— Купили другой дом?

— Нет, я… — Яуберт долго подыскивал нужное английское слово, наконец вспомнил. — Я живу в квартире.

— Если хотите, перейдем на африкаанс. Я, правда, говорю на нем не очень хорошо.

— А по–моему, замечательно.

Пауза.

— Вы когда–нибудь были в опере? — спросил он.

1

АНК — Африканский национальный конгресс, с 1994 г. — правящая партия (в союзе с Конгрессом южноафриканских профсоюзов и Коммунистической партией ЮАР). (Здесь и далее примеч. пер.)

2

На самом деле фраза принадлежит Джону Брэдфорду (1510–1555), английскому реформатору и мученику. Когда он был заключенным в лондонском Тауэрс и увидел преступников, идущих на казнь, то, согласно легенде, произнес: «Кабы не милость Божия, шел бы так и Джон Брэдфорд» («Кабы не милость Божия, шел бы так и я»). Фраза стала афоризмом, который использовали многие известные люди, в том числе и Черчилль.

3

Имеется в виду Южно–Африканская полицейская служба.

4

Тоффлер Элвин (р. 1928) — американский социолог и Футуролог, один из авторов концепции «сверхиндустриальной цивилизации».

5

АОАН — радикальная военизированная организация в ЮАР. Является боевым крылом маоистской политической партии Панафриканский конгресс Азании, представляющей интересы коренного населения ЮАР. Принимала участие в партизанской борьбе против режима апартеида (с сопредельных территорий Замбии и Мозамбика); осуществляла индивидуальный террор против белых поселенцев в сельской местности. К 1999 г. структуры АОАН формально ликвидированы в рамках процесса национального примирения. На текущем этапе руководство организации выступает против политики межрасового согласия, реализуемой руководством страны. Другое наименование — Армия освобождения народа Азании.

6

Мф., 15: 19.