Кемп сел в большое кресло.

— Я не стал говорить ее сослуживцам о гибели ее мужа. — Он начал что–то писать в большом блокноте, вырвал страницу и протянул ее Яуберту. — Вот ее рабочий телефон, адрес и название фирмы. Она работает в бухгалтерии. Мне сказали, что она вернется только в понедельник.

— Придется лететь, — сказал Яуберт, обращаясь к Лау. Потом он взглянул на адвоката: — Почему они развелись?

— Из–за его веры, — ответил Кемп. — Раньше он, если я не ошибаюсь, работал техником по ремонту телевизоров. Здесь, в Бельвиле, в ремонтной мастерской. И вдруг «обратился» и сразу потерял работу, потому что весь день проводил в церкви, в какой–то секте, где прихожане весь вечер поют осанну и хлопают в ладоши. Жене надоело, и она подала на развод. Детей у них, к счастью, не было. Сначала он не хотел разводиться. Мол, развод против Закона Божьего и против веры. Но мы на него как следует нажали. И выговорили алименты… Она никогда нигде не работала. Муж хотел, чтобы она сидела дома, нянчила детей и вела хозяйство. А сам вечно где–то пропадал…

— Потом он основал собственную секту?

— Уже после развода. Мне известно не все, только то, что рассказывала моя клиентка. Ей не верилось, что он сможет проповедовать. Говорила, что из него, бывало, слова не вытянешь. Но вот внезапно пробил час… Кутзе вышел из всех сект и основал собственную. И кстати, дела у него пошли совсем неплохо.

— Где он проповедовал? У него имелось постоянное место?

— Не знаю. Вы ее спросите.

— Большое вам спасибо. — Яуберт и Лау встали.

— Пожалуйста. Люблю помогать стражам порядка, когда могу. Вы арестуете маньяка с маузером?

— Вопрос решится в течение нескольких часов.

Яуберт обернулся с порога:

— Можно полюбопытствовать, где вы покупаете одежду?

— В Квинспарке. — Адвокат улыбнулся. — Но должен вам признаться… Одежду мне покупает жена. Я в этом ничего не смыслю.

Ресторанчик опустел. Гриссел сидел за столиком; рубашка и галстук выглядели относительно чистыми, но еще не высохли. Их долго оттирали влажными салфетками. Напротив сидел Стюарт. Он угощал детектива крепкими сигаретами.

— Я не граблю банки. — Стюарт говорил на африкаансе с заметным акцентом.

— Чем докажете?

— Спросите хоть Стива. — Стюарт ткнул сигаретой во второго официанта, убиравшего со столов вместе с несколькими чернокожими женщинами. — Я провожу здесь каждый день с десяти утра до полуночи.

— А может, он тоже врет…

— Да нет, Стив — хозяин заведения. Он зарабатывает много денег. Зачем ему лгать?

— Почему вы здесь работаете?

— Потому что в Кейптауне на всех гримеров работы не хватает. Жалею, что вообще сюда приехал.

— А зачем вы, кстати, сюда приехали?

— Не «зачем», а «за кем». За одной женщиной. И еще хотел любоваться Столовой горой, океаном и наслаждаться атмосферой большого города. Та женщина меня бросила, потому что у меня нет денег. Я задолжал банку, а гримеров здесь больше чем достаточно. Последний заказ поступил два месяца назад. Французы приезжали снимать телерекламу. Но машина… Приходится до сих пор за нее выплачивать, хотя ей уже пора на свалку…

Гриссел достал из кармана фотографию грабителя в костюме Элвиса.

— Вы его знаете?

Стюарт взял снимок.

— Он… — Он не сразу вспомнил подходящее слово на африкаансе. — Неаккуратный. Топорная работа.

— То есть?

— Посмотрите на бакенбарды. Виден клей. Может, потому, что он гримирует сам себя. Довольно трудное дело. Я никогда не гримировался, даже не пробовал.

— Вы его знаете?

— Нет.

— Слышали о Янеке Милоше?

— М–м–м…

— Вы его не знаете. — Гриссел заранее знал ответ. Настроение упало ниже некуда. Он так надеялся, что Стюарт окажется человеком, которого он ищет. Потому что человек, которого зовут Янек Милош, вряд ли родился в семье африканеров. Вряд ли он вежливо грабит банки и называет кассирш «солнышком». Версия рушилась на глазах.

Помощники возвращались ни с чем. Яуберт следил за дверью конференц–зала с растущим отчаянием. Никто не мог найти женщину по фамилии Кларк или Кларг.

Он бросил взгляд на часы. Свидание с Ханной Нортир все приближается и приближается. А у него до сих пор нет никакого оправдания…

Зашел Лау — попрощаться перед дорогой. Он заказал билет на рейс в Порт–Элизабет и Ист–Лондон. Самолет вылетал в половине седьмого. Они еще раз пробежались по вопросам, на которые Яуберт хотел найти ответы. Лау ушел, щуря запавшие с перепою глаза.

Вошли еще два детектива, качая головой.

— Телефон, капитан! — крикнула Мэйвис из–за двери.

Он встал и торопливо вышел в приемную.

— Яуберт.

— Капитан, говорит Бертус Бота. Мы нашли Эстер Кларк. Но она умерла. Умерла от рака. В начале декабря.

— Откуда вы звоните?

— Из дома ее сестры в Фиш–Хуке. Покойной было пятьдесят три года. Старая дева. Художница. Рисовала рождественские открытки и всякое такое для одного издательства в Мейтланде, но работала дома. У нее обнаружили рак позвоночника. Сестра считает, это из–за того, что Эстер целыми днями сидела, и не важно, что говорят врачи. Она говорит, все, что ей известно о маньяке с маузером, она узнала из газет и из телепередач.

— Она совершенно в этом уверена?

— Да, капитан. Мы показали ей фотографии и все остальное.

— Сестра никогда не общалась с Оливером Нинабером? — Яуберт еще надеялся, хотя надежды таяли. Может быть, в Кейптауне не одна Эстер Кларк? Когда же все это кончится?

— Она говорит, что никуда не выходит. По ее словам, на улицах опасно. А всех знакомых сестры она знала.

Яуберт напряженно обдумывал вопросы.

— Как фамилия врача, который лечил ее сестру? Спросите, я подожду.

Он слышал, как Бота положил трубку; потом послышались приглушенные голоса. Бота вернулся и сообщил все нужные данные. Яуберт записал. Больница «Гроте Схюр». Он поблагодарил Боту и снова бросил взгляд на часы. Времени как раз хватит, чтобы съездить в больницу, а потом — к психологу.

Как оказалось, врач очень хорошо помнил Эстер Кларк.

— Она никогда не жаловалась. Сильная женщина. Должно быть, ей было очень больно, особенно в последние месяцы.

— Когда ей поставили диагноз?

— Три или четыре года назад. Мы все перепробовали…

— Что вы можете сказать о ее психическом состоянии?

— Сильная женщина, я ведь вам сказал.

Яуберт снова и снова забрасывал удочку в бесплодных попытках выяснить хоть что–то, что прольет свет на это темное дело. Но понял, что и здесь зашел в тупик.

Он поехал в город; по пути вызвал по рации О'Грейди.

Толстяк сообщил, что никаких новых Эстер Кларк не обнаружено. Зато в автоприцепе пастора Яквеса Кутзе нашли кое–что интересное. Под сиденьем лежали сорок тысяч рандов. Наличными. И банковские документы, согласно которым дела у секты шли очень и очень хорошо. Списки прихожан, дьяконов, старост…

Яуберт велел привезти все материалы к нему в кабинет. А Бертуса Боту с напарником отправить назад, к сестре Эстер Кларк. Выяснить, в какую церковь ходила покойная. И еще раз обзвонить родственников всех жертв. Расспросить детей Нинабера. Известно ли им о храме Спасителя.

Перед ним снова забрезжил лучик надежды. Каждое дело, каждое досье похоже на гору, на которую надо взобраться. Иногда достаточно рук и ног, и подъем проходит быстро, а на вершине — ты предъявляешь ордер на арест, аккуратно формулируешь мотив, предъявляешь улики, раскрываешь причинно–следственные связи. Но иногда, как сейчас, гора гладкая и скользкая, нет выступов, на которые можно встать, не за что ухватиться. Ты поднимаешься и падаешь, поднимаешься и соскальзываешь вниз. Никак не двигаешься вперед, не знаешь, как достичь вершины.

И вдруг — крохотный сдвиг. Наконец есть повод желать чьей–то смерти. Причина, по которой маньяк с маузером вышиб мозги у шестерых людей, отправил их к праотцам.

Деньги.

Вот корень всех зол. Движущая сила, мотив, который заставляет воровать, стрелять, бить, резать и жечь.