С некоторой неохотой Эрик спрятал пистолет.

— Примите наши извинения, — сказал Джеймс священникам. — Мой друг не успел позавтракать.

Священники поглядели на Эрика с сочувствием. Один порывисто сделал шаг к Джеймсу и вложил ему в верхний карман кусочек мощей.

— Это убережет вас от грядущего пламени, — прошептал он, — как и вы уберегли нас от этого голодного американца.

Все церемонно обменялись рукопожатиями, а священник с ракой благословил Эрика.

— По стечению обстоятельств, — сказал Джеймс, когда они уже собрались выйти, — мне кажется, я знаю одну вашу прихожанку, она сегодня венчается здесь. Ее зовут синьорина Эмилия ди Каталита-Госта.

На лицах священников появилось недоумение.

— Как вы сказали? — переспросил один.

— Эмилия ди Каталита-Госта. Она сегодня здесь, в кафедральном соборе, сочетается браком с офицером английского штаба.

— Сегодня это исключено, — покачал головой священник. — В этот день Великого Поста это невозможно.

— Но, как я понял, такова традиция. Девушки из почтенных семейств венчаются именно сегодня и именно здесь.

— Напротив, — возразил священник. — Сегодня, как и все последующие дни этой недели, венчания в этом соборе не производятся.

Когда они с Эриком подходили к джипу, Джеймс задумчиво произнес:

— Кажется, я снова оказался fotutto.

— В каком смысле?

— Точно сказать не могу, но, чтобы внести ясность, по-моему, мне стоит нанести визит синьорине ди Каталита-Госта.

— Вот суки! — вдруг рявкнул Эрик.

— Ты что?

Эрик ткнул пальцем:

— Как теперь ехать!

Их джип стал приблизительно на фут ниже, чем был, когда они его оставили, поскольку лишился всех своих четырех колес. Верхний прожектор, дворники, да и само ветровое стекло, а также дверцы, верх, мотор и сиденья — все испарилось. От машины остался чистый скелет, одна оболочка.

— Есть у тебя, Джеймс, в кобуре пистолет?

— Да. А что?

— Умоляю, пристрели меня лучше сейчас. Иначе это непременно сделает наш начальник по снабжению.

Понадобилось несколько часов, чтобы утрясти дела с заменой раскуроченного джипа. Отказавшись от предложенного Маллони colazione inglese, английского завтрака, под которым, как Джеймс уже по опыту знал, подразумевалось содержимое банки «Тушенки с овощами» — теперь зажаренное на сковородке и превратившееся в ломкий, подгорелый блин, затем чуть подогретый в кастрюльке, Джеймс сел на мотоцикл и покатил к элегантному домику в Вомеро, где встречался с синьориной ди Каталита-Госта и ее отцом.

Дверь оказалась не заперта, и он вошел в дом. Внутри было очень тихо. Джеймс, не нарушая тишины, прошел в комнату, где проходила их беседа. Она значительно опустела по сравнению с тем днем. Впечатляющие картины, громоздкая мебель, антиквариат — все исчезло, и взамен появилась новая, крикливая обстановка в стиле «арт-деко». На одном из кресел распласталось мужское пальто. В конце комнаты за дверью ухо Джеймса уловило некое движение.

Он подошел к двери, открыл ее. На полу перед ним тощая мужская задница ритмически вздымалась и опускалась между раздвинутыми женскими ногами.

— Ах, простите! — воскликнул Джеймс, попятившись.

И окаменел. Оба, и мужчина, и женщина, встрепенулись на его голос. Мужчина, энергично предававшийся любви с Эмилией ди Каталита-Госта, был не кто иной, как ее собственный папаша.

— На нас, похоже, — медленно проговорил майор Хеткот, — надвигаются эпидемией чудеса.

Он снова перевел взгляд на рапорт, который держал в руке, временами взглядывая на Джеймса и сдвигая брови.

Джеймсу уже было известно содержание рапорта. Тогда в соборе он никак не мог предвидеть, что в Неаполе масса других священников и что все они также голодают. В результате теперь по всему городу святые распятия истекали кровью, исходили потом, слезами, на них вырастали, потом пропадали волосы, распятия скрежетали зубами или подавали иные признаки жизни на радость и процветание священникам, пестовавшим их. В церкви Святого Анджело Иисус завел оживленную беседу со статуей Девы Марии, и этот факт был подтвержден одновременно несколькими независимыми свидетелями. В церкви Святой Марии дель Кармине королевскому парикмахеру приходилось Иисуса постоянно брить, настолько густая вырастала у него щетина, в церкви Сан Гаудизо он завел привычку подмигивать хорошеньким девчонкам. Мало-помалу кровь городских святых возбудила к жизни целую россыпь свойств, совершенно науке неизвестных. Так, одна святая переходила в жидкое состояние ровно в десять утра каждый вторник, в то время как святой Джованни непременно пузырился всякий раз, заслышав слова Священного Писания.

Майор Хеткот наконец отложил рапорт и с язвительной кротостью сказал:

— Убежден, вы сможете мне все это объяснить!

— Сэр, — робко начал Джеймс. — Мне кажется, итальянцы верят, что вот-вот случится какое-то несчастье. Священнослужители просто воспользовались этим. Что же касается событий в соборе, то, пожалуй, неуместно было вмешиваться в то, что, бесспорно, является внутренней проблемой самих итальянцев.

— Отлично! — подхватил майор. — И тот факт, что гражданское население сейчас намеренно загоняется в состояние истерического бреда, поскольку считается, что с приходом союзников на них непременно обрушится какая-то непонятная катастрофа, очевидно у вас лично никакого беспокойства не вызывает.

— Сэр… — начал было Джеймс.

— Не перебивать! — С внезапной яростью майор грохнул по стулу кулаком. — Некоторые утверждают, будто немцы собираются вернуться и сровнять город с землей — вам об этом известно? Другие открыто высказываются о возрождении фашизма. Между тем, черный рынок вышел из-под контроля. Единственно кто не имеет возможности свободно приобретать на Виа Форчелла пенициллин, это — благодаря именно вам, — наши собственные армейские врачи, улицы забиты девками-сифилитичками, награждающими этой заразой наших солдат, американцы выставили претензии нашей службе армейской контрразведки по поводу джипа, и — ах да, вот еще! — Он подхватил другой рапорт. — С вашей протекции один из лучших офицеров штаба генерала Кларка женился на любовнице бывшего видного фашиста. — Он метнул негодующий взгляд на Джеймса. — Можете ли вы это хоть как-нибудь прокомментировать?

— Я решил, что этот человек отец мисс Каталита-Госта, сэр!

— Он так вам представился?

— Теперь, оглядываясь назад, я вспоминаю, что нет. Но он явно производил именно такое впечатление. Скажем, говорил… э-э-э… что и для Эмилии, как и для ее покойной матери, чем скорее совершится этот брак, тем лучше. Ну и они позаимствовали всякую антикварную мебель, чтобы создать впечатление фамильного жилища, а не любовного гнездышка.

— И вы на это клюнули? — с возмущением воскликнул майор Хеткот.

Джеймсу сказать было нечего.

— Этот офицер, — сказал майор, — связан… был связан… теснейшим образом с подготовкой к предстоящей высадке с моря, о которой мы, естественно предпочли бы, чтоб немцы знали как можно меньше. Пришлось его отослать без новобрачной в медовый месяц на неопределенный срок, пока не уладится этот скандал.

— Мне очень жаль, сэр.

— Капитан Гулд, — жестко сказал майор, — единственное, почему я не отправляю вас немедленно на передовую, это потому, что там им нужны настоящие солдаты, а не бездари и недоучки. — Он вздохнул. — Видит Бог, как мне недостает Джексона. Так или иначе, вот вам мои распоряжения. Вы должны держать гражданское население этого города в узде и принимать любые меры к тому, чтобы не допускать подобного хаоса. Вы должны распространять распоряжения и требования союзной военной администрации на всех без исключений и без поблажек. Вам ясно?

— Так точно, сэр!

— Теперь убирайтесь. И пришлите ко мне младшего лейтенанта Винченцо.

Получив от майора Хеткота нагоняй, Джеймс, теперь уже четко представляя, что именно от него требуется, принялся педантично исполнять приказы начальства. Каждый день военные отряды очищали Виа Форчелла от контрабандистов. Всякие чудеса безжалостно пресекались, как правило, простейшим средством, предложенным Эриком еще тогда в соборе, а именно: извлечением оружия и потрясанием им с грозным видом перед носом у ближайшего священника. Самые упорные проповедники чудес арестовывались, и статуи святых, прежде что-то вещавшие, подмигивавшие, обливавшиеся потом и совершавшие тому подобное, теперь, как ни странно, чаще всего вели себя тихо и смирно, едва их земные стражи попадали за решетку. Между тем серия облав, завершившихся прикрытием баров, борделей, ресторанов и прочих нелегальных заведений, лишила спекулянтов основной отдушины, положив конец карнавальному беспределу, столь характерному для Неаполя в период оккупации.