Теперь мне стало понятно такое количество заболевших чумой. — Внезапная вспышка, которую мы наблюдали в начале Восстания, — широкое распространение болезни в некоторых городах и провинциях — означает, что кто-то добавил вирус в воду, чтобы ускорить процесс. — Я трясу головой. — Я должна была понять сразу, почему болезнь появилась внезапно и повсюду.

— Поэтому-то мы и не справлялись в медицинском центре, — говорит Ксандер. — Повстанцы не ожидали такой диверсии. Мы справлялись с вирусом так или иначе, до того момента, пока не появилась мутация.

— Вы же не думаете, что мы втроем могли организовать все это, — говорит Кай.

— Нет, — соглашается Лоцман. — Но вы трое были частью заговора. И пришла пора признаться во всем, что вы знаете, — он делает паузу. — Кассия, для тебя есть еще кое-что на датаподе.

Я опускаю взгляд на экран и вижу еще один вложенный файл. Я нахожу в нем фотографию своей матери и еще одну — отца.

Обе картинки попеременно вспыхивают на экране.

— Нет! — восклицаю я. — нет. — Мои родители смотрят на экран остекленевшими глазами. Они оба неподвижны.

— Они подхватили мутацию, — говорит Лоцман. — Лекарства нет. Они оба находятся в медицинском центре в провинции Кейя. — Он опережает мой следующий вопрос. — Мы не смогли выяснить местоположение твоего брата.

Брэм. Неужели он лежит где-нибудь, и никто не может его найти? Неужели он умер, как тот мальчик из Каньона? Нет. Этого не может быть. Я не верю. Не могу представить Брэма неподвижным.

— Теперь, — говорит Лоцман, — вы должны рассказать все, что знаете. На кого вы работаете? Вы сочувствуете Обществу? Кому-то еще? Это ваша группа внедрила мутацию? У вас есть лекарство?

Впервые я слышу, что он теряет контроль над своим голосом. Я слышу последнее слово, лекарство, и уже понимаю, насколько сильно его отчаяние. Ему необходимо это лекарство. Ради него он пойдет на что угодно.

Но у нас нет лекарства. Он тратит время впустую. Что мы должны делать? Как ему объяснить?

— Я знаю, вы поступите правильно, — говорит Лоцман. В его голосе уже не звучит сталь, и сейчас он уговаривает. — Твой отец, Кассия, возможно, принимал сторону Общества и отказался присоединиться к Восстанию, но твой дедушка работал на нас. Ты, поистине, правнучка Лоцмана Рейес. И ты помогла нам однажды, хотя не помнишь этого.

Я слышу только последние его слова, потому что…

Моя прабабушка былаЛоцманом.

Это она напевала дедушке свои стихи, даже когда Общество предписывало выбирать их из перечня Ста.

Это она сохранила страницу, которую я сожгла.

— Я никогда не встречал Лоцмана Рейес лично, — говорит Лоцман. — Она жила до моего предшественника. Но как Лоцман, я единственный знаю имена всех своих предшественников. Я узнал о ней из ее записей. Она была нужным Лоцманом в нужное время. Она сохранила отчеты и собрала нужные нам знания, чтобы знали, как правильно действовать. Но для всехЛоцманов одна вещь неизменна: Мы должны понимать, что значит быть Лоцманом. Твоя прабабушка понимала: не сберегая силы, мы терпим поражение. И она знала, что самый маленький мятежник, который просто делает свою работу, столь же велик, как и Лоцман, который ведет за собой. Она не просто верила в это. Она знала.

— Мы ничего не делали… — начинаю я, и внезапно корабль срывается вниз.

Кай теряет равновесие и врезается в ящики у противоположной стены. Мы с Ксандером спешим ему на помощь.

— Я в порядке, — говорит Кай. Я не могу услышать его из-за гула корабля, и затем мы ударяемся о землю. Все моё тело встряхивает при столкновении.

— Когда он откроет дверь, — шепчет Кай, — мы побежим. Мы уйдем от него.

— Кай, — отвечаю я, — подожди.

—  Мы прорвемся, — настаивает Кай, — нас трое, а он один.

— Двое, — говорит Ксандер, — Я остаюсь.

Кай удивленно таращится на Ксандера. — Вы вообще слышали, что он говорил?

— Да, — кивает Ксандер, — Лоцману нужно лекарство. И мне тоже. Я помогу ему, чем смогу. — Ксандер смотрит на меня, и я понимаю, что он по-прежнему верит Лоцману. Он поставил его цели превыше всего остального.

А почему нет? Мы с Каем бросили Ксандера; я не научила его писать. И я никогда не расспрашивала Ксандера о его жизни, потому что думала, что знаю все. Смотря на него теперь, я понимаю, что не знала его тогда, и не знаю его сейчас. Он в одиночку прошел через ущелья, и это изменило его.

Он прав. Все, что сейчас важно — это лекарство. Именно за него мы должны вести битву.

Мой голос окажется решающим, и все ждут только меня. И на этот раз, я выбираю Ксандера, вернее, его позицию.

— Давай поговорим с Лоцманом, — предлагаю я Каю. — Еще чуть-чуть.

— Уверена? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я, и Лоцман открывает дверь трюма. Я поднимаюсь по лестнице вслед за Каем, Ксандер замыкает нашу цепочку, и я вручаю Лоцману датапод с фотографиями моих родителей.

— Галерея была местом встреч и поэзии, — рассказываю я ему. — Синие таблетки оказались опасными. Мы не знали, что они убивают. В Каньоне мы воспользовались взрывчаткой и завалили вход в пещеру, чтобы Общество не добралось до запасов фермеров. Отравленные реки и воды — это почерк Общества, а мы не из них, и даже не из сочувствующих им.

На мгновение воцаряется такая тишина, которая только может быть на воздушном корабле посреди гор. За бортом в деревьях шумит ветер, и слышно тяжелое дыхание тех из нас, кто еще не стал неподвижным.

— Мы не пытаемся свергнуть Восстание, — говорю я. — Мы верим в него. Все, чего мы хотим — это лекарство. — И тут до меня доходит, кем может быть другой человек, которому доверяет Лоцман, — пилот, которого он попросил собрать нас вместе, чтобы не рисковать самому, либо ему просто не хватало на это времени. — Вы должны выслушать Инди, — говорю я. — Мы можемпомочь вам.

Лоцман, кажется, не удивлен, что я догадалась.

— Инди, — произносит Кай. — У нее есть метка?

— Нет, — говорит Лоцман, — но мы сделаем все от нас зависящее, чтобы она продолжила летать.

— Вы обманывали ее, — восклицает Кай. — Вы использовали ее, чтобы поймать нас в ловушку.

— Я и горы готов свернуть, чтобы найти это лекарство, — отвечает Лоцман.

— Мы можем помочь вам, — повторяю я. — Я могу сортировать данные. Ксандер работал с больными и наблюдал мутацию из первых рук, Кай…

— Может быть самым полезным из всех, — заканчивает Лоцман.

— Я буду всего лишь расходным материалом, — говорит Кай. — Точно так же, как и в Отдаленных провинциях. — Кай пятится к двери. Он движется медленнее, чем обычно, но с тем же изяществом, всегда присущим ему. Его тело подчиняется ему лучше, чем это бывает у большинства людей, и мне становится больно при мысли, что когда-нибудь оно остановится, станет неподвижным.

— Ты не знаешь этого точно, — говорю я с упавшим сердцем. — Может, ты совсем не болен. — Но на его лице отражается покорность. Он знает больше, чем говорит? Чувствует ли он присутствие болезни, бегущей по его венам, лишающей сил?

— В любом случае, Кай подвергся заражению, — говорит Ксандер. — И вы не должны рисковать тем, чтобы он заразил и других людей, работающих над поисками лекарства.

— Нет никакого риска, — отвечает Лоцман. — Фермеры — иммуны.

— Так вот почему вы ищете лекарство именно здесь, — улыбается Ксандер. Его голос наполняется надеждой. — Тогда у нас естьшанс найти его.

— Но если вам было известно о красной метке, почему вы раньше не вывезли сюда некоторых из тех, у кого она была? — интересуюсь я у Лоцмана. — Наши данные могли быть полезны в этом случае. — Если у меня есть иммунитет, они могли бы сопоставить мои данные с данными фермеров, живущих в горах.

В тот момент, как эти слова слетают с моих губ, я трясу головой.

— Это бы не сработало, — говорю я, отвечая на собственный вопрос, — потому что наши данные испорчены: все эти вакцинации, контакты с больными — для поисков лекарства вам нужна группа с чистыми данными.