А через несколько мгновений случилось кое-что пострашнее. Сперва Джо решил, что это лучи солнца вдруг согрели его спину… да только он точно знал, что для солнца в этом месте горы еще рано. Дальше стало еще хуже. У Джо появилось жуткое ощущение: кто-то стоит за спиной! В лесу подобный нелепый суеверный ужас изредка поднимается в душе даже самого бывалого человека. Тогда проворно поворачиваешься — и видишь, что нет, просто почудилось, нервы сыграли дурную шутку… Джо был мастак закрывать глаза на неприятное и ходить путями наименьшего сопротивления, однако сейчас наплевать и забыть не удавалось, живот подвело от ужаса. Джо быстро повернулся и истерично зашарил глазами по лесу. Никого. Тем не менее он ощутил себя таким одиноким и беззащитным, что ноги сами понесли в сторону безопасного чрева пикапа.

Когда Джо был уже в считанных футах от своего старенького побитого автомобиля, внезапный шум за спиной заставил его быстро оглянуться. Ученые говорят, что человеческий мозг способен за одну десятую секунды оценить грозящую опасность. И действительно, до Джо в наикратчайшее мгновение дошло, что он в полном дерьме. Невзирая на шок, он еще успел подумать (чуть ли не с академической невозмутимостью): «Ну вот, столько лет не верил в егосуществование!»

Для Джо наступил момент полнокровного ощущения жизни. Как будто запыленное окно, через которое он вяло взирал на мир, внезапно протерли. И все вдруг стало важно, и все вдруг стало задевать. И так обидно, что сын вделал кольцо себе в нос, а жену разнесло… Когда тебе сейчас помирать, вся наращенная годами слоновья кожа спадает, как штаны с внезапно отощавшего. И на пике этой оголенности всех чувств и безукоризненной ясности сознания Джо констатировал, что уйти из мира ему доведется препоганым — хуже автокатастрофы, хуже ночного пожара в доме, хуже пули в сердце… Мороз прохватил его от висков к затылку и сбежал по позвоночнику к мошонке — та судорожно сжалась, как кальмар, перед тем как торпедировать себя вперед. Колени Джо подогнулись, а литр пива, скопившийся в мочевом пузыре, выплеснулся в штаны.

Впервые в жизни Джо оказался в роли первого.

В роли первой жертвы.

Двадцать минут назад в семи милях от места происшествия, на вайерхойзерском складе оборудования, Чак Пандлтон приветливо помахал рукой Джо Уайли, когда тот проезжал мимо в своем видавшем виды пикапе. Чак шел через двор, чтобы заправить дизельный двигатель, когда со стороны горы донесся странный звук. Чак прислушался. Похоже на далекие человеческие крики. Словно кому-то заживо сердце из груди вырывают.

Фу-ты, чего только не примерещится!.. Чак сердито передернул плечами и пошел дальше.

Не иначе как ворота скрипят. Надо бы смазать!

Тайлер Гринвуд надумал покончить с собой. Умирать не хотелось, но и жить было слишком тошно. Ворочая в голове тяжелую мысль, что вот они, последние минуты пребывания на Земле, Тайлер потягивал шотландское виски пятнадцатилетней выдержки и мысленно таращился в черный тупик, которым завершалась его жизнь.

Видит Бог, умирать не хотелось, и Тайлер еще раз попытался представить себе, как бы оно было, если б все вдруг уладилось, если б он опять зажил счастливо и благополучно, как в давние, почти забытые времена… Картинка рисовалась соблазнительная. Но он тут же понял ее тщету — еще одна, тысяча вторая попытка увильнуть от удушающей действительности.

«Да, я задыхаюсь! Но сколько можно задыхаться? Не пора ли задохнуться раз и навсегда?»

Как же получилось, что вся его жизнь пошла наперекосяк? И как он потерял все, что для него по-настоящему важно? Все, что по-настоящему важно? Нет, стоп! У него, черт возьми, пара распрекрасных детей и любящая жена, денег куры не клюют и крепкое здоровье… Чего бы, кажется, еще? Если это не важно — то можно только руками развести!

Однако при всем том его чувство собственного достоинства убито и втоптано в грязь.

Так случилось, что правдивый рассказ о том происшествии мало-помалу превратил его во всеобщее посмешище.

Тайлер поднял стакан и произнес:

— За чертовых зубоскалов!

Он сделал глоток, потом снова поднял стакан и обратился к невидимому застолью:

— Эй, народ, неужели никто не верит в то, что по лесу бродит монстр? Никто-никто? Это что же — только я такой чокнутый?

Он осушил стакан и налил себе еще порцию.

По мере того как Тайлер перебирал в памяти лица предателей, внутри поднималась злоба. Его так называемые друзья. Его так называемые добрые коллеги. А ведь он был практически одним из основателей фирмы! И — выжили. Неблагодарные скоты. Жестокие неблагодарные скоты…

«Или я сам хлопнул дверью? Впрочем, какая теперь разница!»

Он поднял тяжелый хрустальный стакан и произнес новый тост:

— Выпьем за неверных поганцев. За людей без стыда и совести!

Алкоголь только сгустил черный туман, омрачавший его сознание. В последний год накаты депрессии случались чаще и длились дольше. Хуже всего то, что и Ронни, мягко говоря, сомневалась в его истории. Как что-то доказать другим, если в собственном доме любящая жена тебе не верит?

«Я попросту неспособен никому ничего доказать. И точка».

Порой он даже сам начинал задаваться вопросом: а правда ли произошло то, что произошло? Было или только пригрезилось?.. Впрочем, он сейчас слишком пьян, чтобы предаваться раздумьям.

Компьютер показывал время в правом нижнем углу экрана: 2:41.

Дело к утру. Если надумал умирать, так нечего тянуть.

Тайлер допил остатки виски прямо из бутылки, не разбавляя всякой дрянью типа воды. Экран компьютера плыл перед глазами.

Тайлер стукнул пальцем по клавише «Сохранить», в последний раз перечитал название документа с более чем внятным названием «ПОЧЕМУ Я ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ» и закрыл текстовый редактор. Ронни рано или поздно обнаружит его исповедь — пусть знает, какие муки он пережил и что привело его к решению выйти из нестерпимой ситуации самым радикальным путем.

Тайлер обвел глазами стены, увешанные фотографиями. Каждая вызывала миллион воспоминаний. Он прищурился, чтобы сквозь алкогольное марево разглядеть себя на снимке с нынешними коллегами из службы охраны лесов — мужчинами в хаки (за вычетом его, все с бородами). Он попробовал взглянуть на себя чужими глазами. Рослый блондин. Хоть и сорок два, лицо не раздалось; такой же, как в двадцать пять. Среди кряжистых коллег, привычных к физическому труду, Тайлер один имел действительно спортивную фигуру, наработанную в спортзале. Лет до тридцати у него был до того мальчишеский вид, что в барах спрашивали удостоверение личности, прежде чем налить спиртное. Более или менее зрелым мужчиной он стал выглядеть только несколько лет назад.

К себе домой коллег из службы охраны лесов Тайлер ни разу не приглашал. Отчасти потому, что ни с кем по-настоящему близко не сошелся. Но в основном из нежелания отвечать на вопрос, откуда у него такая храмина — тысяча квадратных метров, оформленных по последнему слову дизайна и набитых суперсовременной техникой. Тайлер заранее знал, что его объяснения вызовут шок — в лучшем случае вежливый шок. От прежней жизни он сознательно отказался ради… Поди объясни, ради чего. Хотел поступить на такую работу, которая обеспечила бы ему доступ к другому, что он считал более важным, более существенным. Через что он обрел бы самого себя и свое истинное призвание.

Увы, задумка с треском провалилась. За два года Тайлер не продвинулся ни на йоту. Ничего не нашел, ничего не обрел.

А может, в службу охраны лесов он поступил, чтобы излечиться от своей мании: предаться ей целиком и полностью, довести дело до конца — и доказать, что его мания не была манией! К тому же это был и способ ввести в заблуждение Ронни, которая, разумеется, не позволила бы ему просто так бродить по лесам в поисках фантома. В службе охраны лесов Тайлер мог проводить сколько угодно времени в лесу — не вызывая подозрений жены. Не исключено, что обманывал не столько ее, сколько самого себя. Упрямо закрывал глаза на собственное сумасшествие…