Мими рассказала им все о спальне матери, о гардеробных, о мебели, которая там стояла, об атласных розовых шторах и о бесценном обюссонском ковре, который даже в 1930 году стоил на аукционе целое состояние. Она рассказала им о платьях матери, которые хранились в этих шкафах, о сногсшибательных шляпках, которые изготавливались специально для нее в Париже. Это был настоящий урок истории. Слушать Мими было все равно что слушать легенду. Одри все это время была на удивление тиха. За свои шестьдесят лет она никогда еще не слышала, чтобы Мими так много говорила о своем детстве, и была удивлена тем, что она так много всего помнит. Ей всегда казалось, что мать забыла свое детство. Все, что сама Одри, подрастая, узнала о семье Мими, сводилось к тому, что они разорились в 1929 году, а ее отец умер вскоре после Великой депрессии. Одри ничего не знала о людях, которые окружали мать в детстве, о подробностях исчезновения своей бабушки и даже о существовании этого дома. Мими никогда ни о чем таком не говорила, и теперь воспоминания и рассказы так и сыпались с ее языка, словно драгоценности из шкатулки, которая долго была заперта на замок. Оказывается, у их семьи была богатая история.

Они осмотрели мансарду и цокольный этаж, хотя там было практически не на что посмотреть. Мими увидела лифт и вспомнила, как любила кататься на нем с отцом. Она вспомнила также свою любимую служанку с нижнего этажа, навестить которую тайком пробиралась на чердак всякий раз, когда удавалось удрать из-под бдительного ока гувернантки.

К тому времени как они закончили экскурсию, было уже почти два часа. Мими выглядела очень усталой, устали и все остальные. Это была не просто экскурсия по дому или урок истории, это было путешествие в прошлое.

— Ну и что вы об этом думаете? — спросила Сара, когда они стояли в холле, собираясь уходить.

— Спасибо, — сказала Мими, обнимая ее. — Да благословит тебя Господь. — На глазах у нее снова выступили слезы. — Надеюсь, ты будешь здесь счастлива, Сара. Надеюсь, ты будешь счастлива всегда. Ты этого заслуживаешь. Возвращение к жизни этого дома — благородное дело. Я хотела бы помочь тебе чем могу.

— Спасибо, Мими! — Сара обняла бабушку в ответ и в тревоге взглянула на мать, ожидая ее одобрения.

Одри кивнула, чуть помедлила, потом заговорила несколько охрипшим голосом:

— Я собиралась сказать, что ты сошла с ума. Я действительно так думала… но теперь я поняла. Ты права. Это важно для всех нас… и этот старый дом очень красив… Если захочешь, то, когда придет время, я помогу тебе декорировать дом. — Она улыбнулась дочери. — Представляешь, сколько ткани для этого потребуется? На одних шторах можно разориться… Я с удовольствием помогу. У меня уже есть кое-какие идеи относительно гостиных. А знаешь, когда ты закончишь его реставрацию, ты могла бы сдавать дом для проведения свадебных торжеств. Это принесло бы тебе неплохой доход. Люди всегда ищут элегантные помещения для проведения свадеб. Дом для этой цели подошел бы идеально, а ты могла бы сколотить себе состояние.

— Великолепная идея, мама! — воскликнула Сара со слезами на глазах. Раньше мать никогда не предлагала ей своей помощи, а лишь наказывала, что следует делать. Дом, как ни странно, словно сблизил их всех. Ничего подобного Сара не планировала, но видя, как все получилось, она наслаждалась этим как неожиданным подарком судьбы. — Мне такое и в голову не приходило, — сказала Сара, подумав, что идея и впрямь очень хорошая.

Готовясь покинуть дом, три женщины стояли, улыбаясь друг другу, словно им одним была известна некая тайна. Потомки Лили де Бомон пришли наконец домой. Некогда здесь царила любовь, и теперь в руках Сары дом снова станет таким. Все три женщины были в этом уверены.

Каждый день своих рождественских каникул Сара работала в доме. Одри взяла за обычай заезжать к ней, проезжая мимо. Она часто теперь бывала в библиотеке, отыскивая материалы по истории дома, и, как только находилось что-нибудь интересное, спешила поделиться этим с Сарой. А кроме того, у нее были удивительно хорошие идеи относительно будущего убранства дома. Впервые за многие годы Сара наслаждалась обществом матери. Мими также заезжала к ней несколько раз. Она привозила Саре сандвичи, чтобы подкормить ее, пока та стучала молотком, что-то драила или пилила.

Пока Мари-Луиза каталась на лыжах, несколько вечеров с Сарой провел Джефф. И они работали, не щадя сил, в разных комнатах. За время, проведенное в доме, Джефф не взимал плату, оплачивались только его схемы и рисунки, а также связь с подрядчиками, осуществляемая в это время. Он говорил, что работа в доме дает ему возможность расслабиться. Он заезжал, чтобы проверить, как идут дела, или попробовать на обшивке стен одной из комнат новую замазку. Сара выглядела очень уставшей, руки испачканы, волосы собраны в пучок. Она была в комбинезоне и рабочих сапогах.

— У меня такое ощущение, что скоро отвалятся руки, — как-то раз пожаловалась она.

Джефф, усмехнувшись, посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты знаешь, какой сегодня день? — спросил он и, поставив небольшой шлифовальный аппарат, отпил пива, которое принес для себя и Сары.

— Понятия не имею, — ответила Сара. За работой она теряла чувство времени.

Свет падал лишь на те участки, на которых шли работы. Остальная часть помещения тонула во мраке. Но никаких неприятных ощущений это не вызывало. Ей никогда не было здесь страшно, даже ночью, когда она работала одна. Но тем не менее было очень приятно, что Джефф рядом.

Джефф сверил дату на наручных часах и, улыбнувшись, сказал:

— Сейчас канун Нового года.

— Правда? — удивилась она. — Это значит, что через два дня мне нужно будет идти в офис.

Хорошо, когда каждый день свободен для работы здесь. И плохо, что скоро придется бывать тут только по уик-эндам. Может быть, удастся кое-что делать здесь вечерами, после работы? Саре не терпелось поскорее переехать сюда. Она надеялась, что сможет сделать это к весне.

И тут Сара вдруг вспомнила, о чем сказал Джефф.

— Сколько времени?

— Одиннадцать часов пятьдесят три минуты. Семь минут до Нового года.

Сидя на полу, Сара подняла бутылку с пивом и чокнулась с Джеффом. Ей было приятно проводить таким образом уходящий год, ему тоже. Легко и комфортно, в компании хорошего друга, а они с Джеффом стали хорошими друзьями.

— Надеюсь, что новый год будет добрым для нас обоих.

— Я тоже. В следующем году в это время я буду жить здесь и смогу устроить вечеринку в канун Нового года в своем бальном зале. — Это выглядело, конечно, маловероятно, но помечтать об этом было забавно.

— Надеюсь, ты пригласишь меня? — улыбнулся Джефф, поддразнивая Сару, и она, не оставшись в долгу, отплатила той же монетой:

— А как же? Тебя и Мари-Луизу. Я пошлю вам приглашение.

— Не забудь, пожалуйста, — сказал он, отвесив изысканный поклон.

Мари-Луиза все еще каталась на лыжах в Скво-Вэлли. Ей не было дела до Нового года. Фил все еще находился в Аспене с детьми. Он звонил Саре вчера, но о Новом годе не упомянул, она тоже. Он должен был вернуться на следующей неделе.

— Одиннадцать часов пятьдесят восемь минут, — объявил Джефф, снова сверившись с часами, и Сара, держа в руке пиво, поднялась с пола. Поставив бутылку в ящик с инструментами, она вытерла руки о комбинезон. Она была грязная с ног до головы, и даже лицо было испачкано. Заметив свое отражение в зеркале, Сара рассмеялась:

— Роскошный наряд для празднования Нового года!

Джефф тоже рассмеялся. Не отрывая взгляда от часов, он шагнул к Саре. Она не отпрянула и не шагнула назад.

— Счастливого Нового года, Сара, — тихо сказал он.

Сара кивнула, как будто давая ему разрешение. Всего один разок. Ради Нового года.

— Счастливого Нового года, Джефф, — сказала она, и он обнял ее и поцеловал.

Объятия затянулись, но наконец оба медленно отстранились друг от друга.

— Спасибо за то, что ты здесь, — улыбнулась Сара.