Пасху Сара провела с матерью и Мими. Они устроили поздний пасхальный завтрак в «Фермонте», и Одри на следующий день уехала в Нью-Йорк. Мими планировала провести несколько дней в Палм-Спрингс с Джорджем и поупражняться в игре в гольф. А Сара улетела в Париж.

Накануне отъезда они поужинали с Джеффом.

— Спасибо, что посоветовал мне отправиться в эту поездку, — поблагодарила Сара Джеффа, когда они сидели друг напротив друга за столом в индийском ресторане. Он заказал себе острый карри, а Сара — средней жгучести, но и то и другое было очень вкусно. — Я намерена отыскать замок, в котором жила моя прабабушка.

— Где он находится? — поинтересовался Джефф.

Он знал от Сары эту историю, хотя и без подробностей. История заинтриговала его. Это придавало дому жизнь, вселяло в него душу. Лили имела склонность к рискованным приключениям, и общественным мнением эта молодая особа, судя по всему, пренебрегала. Все это тем более удивительно, что ей было всего двадцать четыре года, когда она бросила семью. Она родилась в ночь землетрясения 1908 года на пароме, направлявшемся в Окленд, спасаясь от охватившего город пожара. Таковы были обстоятельства, в которых началась ее очень необычная и довольно бурная жизнь. Ее появление на свет было спровоцировано землетрясением, а конец ее жизни пришелся на войну. Сара удивилась, осознав, что, когда Лили умерла, ей было столько же лет, сколько Саре. Она умерла тридцати девяти лет от роду, так и не увидев ни разу за пятнадцать лет своих двоих детей. Ее муж, маркиз, умер в том же году. Он участвовал в Сопротивлении.

— История твоих предков значительно интереснее, чем моих, — заметил он.

— Она меня просто завораживает, — призналась Сара. — Удивительно, что моя бабушка получилась такой нормальной, имея мать, которая ее бросила, и отца, который впал в депрессию. Семья потеряла все деньги в результате краха фондовой биржи, а младшего брата убили на войне. Несмотря на все это, Мими человек здравомыслящий и жизнерадостный, — сказала Сара.

Джефф не был знаком с Мими, но много слышал о ней и видел, что Сара ее обожает. Он надеялся когда-нибудь познакомиться с ней. За несколько месяцев совместной работы в доме они стали хорошими друзьями. Сара теперь почти всегда носила на лацкане подаренную им старинную булавку в виде домика. Это было для нее символом освобождения и ее любви к дому. Украшение особенно нравилось ей, потому что его подарил Джефф.

— Кстати, как у тебя дела с Мари-Луизой? — спросила Сара.

— Можно сказать, все в порядке, — ответил Джефф. — Но у нас с ней на это разные точки зрения. Она расценивает ситуацию по-французски, считая, что жизнь без споров — все равно что яйцо без соли. Я, кажется, в ближайшее время готов перейти на бессолевую диету. Но мне кажется, что если мы не будем все время спорить, Мари-Луизе покажется, что ее не любят. — Джефф не подвергал сомнению то, что любит ее, но жить с ней было тяжким испытанием. Всякий раз, когда он не соглашался с ней, она угрожала его бросить. Джефф жил в состоянии постоянного напряжения. Иногда ему казалось, что Мари-Луиза получает от этого удовольствие. Для нее это было образом жизни. Так уж повелось в ее семье. Когда Джефф навещал вместе с ней ее родственников, ему иногда казалось, что, просыпаясь по утрам, они специально с грохотом хлопают всеми дверьми просто ради собственного удовольствия. Так ведут себя ее тетушки, дядюшки и двоюродные братья и сестры. Они никогда не разговаривают нормальными голосами, а постоянно орут друг на друга. — Думаю, правда, что это не просто черта, присущая французам, а возможно, какая-то дисфункция, но не могу сказать, что мне это нравится. — Джефф и представить себе не мог, как можно жить таким образом, но ведь мирился же он с этим в течение целых четырнадцати лет. — Мне кажется, что это похоже на твою ситуацию с Филом, — сказал он, когда они закончили ужин. — Через некоторое время к этому привыкаешь и забываешь о том, что бывает по-другому. Человек ко многому может приспособиться. Кстати, о нем что-нибудь слышно?

— Уже пару месяцев от него ни слуху ни духу. Он наконец отстал от меня. — Сара сдержала слово и никогда больше не разговаривала с Филом. И теперь она больше не скучала по нему. Иногда ей хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, но только не он. — Наверное, у него уже есть новая подружка, которой он тоже изменяет. Я только теперь поняла, каков Фил на самом деле. — Сара пожала плечами, и они вернулись к разговору о ее поездке.

— Не забудь прислать мне открытку, — сказал Джефф, высаживая Сару возле ее дома. Она поблагодарила его за ужин. Он не поцеловал ее на прощание. Теперь, когда Сара была свободна, а он — нет, она не хотела играть с ним в эти игры. Она знала, что ей будет больно. А он уважал ее желания. Джефф слишком дорожил Сарой и не хотел ее обидеть, к тому же он был тесно связан с Мари-Луизой, так сказать, в радости и в горе. На данный момент — в горе, но все могло в любую минуту измениться. Джефф никогда не знал, с кем он проснется утром: с Бемби или Годзиллой. Мари-Луиза была абсолютно непредсказуемой.

— Позвони мне, если возникнут какие-нибудь проблемы с домом.

Она оставила свой маршрут ему, в офисе и бабушке. Сара собиралась арендовать французский сотовый телефон в аэропорту и обещала позвонить Джеффу и сообщить номер. Она также брала с собой компьютер, чтобы можно было пользоваться электронной почтой на тот случай, если офису потребуется связаться с ней.

— Не волнуйся, забудь обо всем. Наслаждайся каникулами. А когда вернешься, я помогу тебе переехать. По электронной почте я буду информировать тебя о том, как продвигаются дела, — успокоил ее Джефф.

Сара знала, что он это сделает. Он всегда держал ее в курсе того, что происходит в доме. Правда, пока неприятных сюрпризов не было, а были только приятные.

Работы над реставрацией дома шли как по маслу, как будто так и было задумано с самого начала. Словно Лили и Стенли хотели, чтобы Сара владела этим домом, хотя у каждого из них были на то свои причины. Переезд будет завершающим штрихом, словно глазурь на торте. Сара уже решила, что будет пользоваться спальней Лили, и заказала новенькую огромную кровать с обтянутым бледно-розовым щелком изголовьем. Кровать обещали доставить сразу же, как только она вернется.

— Bon voyage! [2]— крикнул Джефф, когда Сара, взбежав по ступеням, оглянулась через плечо и помахала рукой. Потом она исчезла в здании, а Джефф поехал к себе, думая о ней. Он надеялся, что ее путешествие будет удачным.

Самолет приземлился в аэропорту Шарля де Голля в восемь часов утра по парижскому времени. Саре потребовался час, чтобы получить вещи и пройти таможенный досмотр. В десять часов утра она уже ехала в такси по Елисейским полям и с радостной улыбкой оглядывалась вокруг. Она хорошо выспалась в самолете во время одиннадцатичасового перелета. Казалось, что она находится в пути целую вечность, но теперь наконец она была на месте. Когда они проехали по площади Согласия с ее фонтанами и направились по мосту Александра III в сторону Дома инвалидов, где похоронен Наполеон, она почувствовала себя героиней какого-то фильма. Она остановилась в маленьком левобережном отеле, расположенном на бульваре Сен-Жермен, в самом центре Латинского квартала. Джефф дал ей название отеля по совету Мари-Луизы, и это оказалось именно то, что было нужно.

Оставив в номере багаж, Сара прогулялась по Парижу. Она выпила кофе в каком-то кафе, поела, сходила в Лувр, а на следующий день, как положено туристу, покаталась на речном трамвайчике, побывала в соборе Парижской Богоматери и полюбовалась зданием Оперы. Она уже бывала в Париже, но почему-то на этот раз встреча с этим городом волновала ее сильнее. Сара никогда еще не чувствовала себя такой свободной. Она была счастлива пробыть здесь три дня, прежде чем отправиться поездом в Дордонь. Консьерж парижского отеля порекомендовал Саре гостиницу, где она могла остановиться. По его словам, там было простенько, чисто и уютно, что подходило Саре как нельзя лучше. Она ехала в Дордонь не для того, чтобы показывать себя. С удивлением Сара заметила, что с удовольствием путешествует в одиночестве. Она чувствовала себя в полной безопасности, и, несмотря на слабое знание французского языка, окружающие ее понимали и старались помочь.