Я хочу сделать тебе подарок. И хочу, чтобы мои родственники знали, почему я это делаю: я люблю тебя, и ты этого заслуживаешь. Никто не заслуживает этого больше, чем ты. Никто больше, чем ты, не заслуживает хорошей жизни. Нет, даже великолепной жизни. И я хочу, чтобы ты ее имела, а если мои родственники вздумают возражать, я восстану из могилы и надеру им задницы. Я хочу, чтобы ты наслаждалась моим подарком и сделала с его помощью что-нибудь чудесное. Не надо никуда вкладывать эти деньги. Используй их для того, чтобы сделать свою жизнь лучше.

Находясь в здравом уме, хотя и в отвратительном физическом состоянии, черт бы его побрал, я завещаю тебе, Сара Мэри Андерсон, семьсот пятьдесят тысяч долларов. Мне показалось, что сумма в один миллион заставила бы тебя нервничать, а полмиллиона показалось мне недостаточно, поэтому я остановился на компромиссном варианте. А прежде всего, дорогая Сара, я желаю тебе замечательной счастливой жизни. Знай, что я всегда буду наблюдать за тобой с любовью и благодарностью. И всем вам, кроме заверенных мной денег, я оставляю самые лучшие пожелания и свою любовь. Будьте здоровы, пусть все у вас получается, и пусть ваши дни будут счастливыми и прожитыми не зря рядом с теми, кого вы любите. Стенли Джекоб Перлман».

Далее следовала его подпись, сделанная тем самым знакомым почерком, который Сара видела прежде на множестве документов. Это были его последние прощальные слова, обращенные к ней и всем остальным.

Когда Сара положила письмо и взглянула на присутствующих, по ее щекам текли слезы. Не скрывая эмоций, она заговорила с ними хриплым голосом. Она никогда не надеялась ничего получить от него и сейчас не была уверена, что должна принять его подарок. Но она также сознавала, что, сделав добавление к завещанию не через нее, а через одного из ее партнеров, он придавал ему законный характер. Он сделал все по всем правилам.

— Я понятия не имела о содержании письма. Кто-нибудь из вас возражает против этого? — Сара была готова отказаться от завещанной суммы. Собравшиеся были его родственниками, а она — всего лишь поверенным в делах, хотя искренне любила его, а они — нет.

— Разумеется, никто против этого не возражает, — в один голос заявили женщины.

— Я тоже, черт возьми, не возражаю, — добавил ковбой. — Вы слышали, что он сказал? Он сказал, что если мы будем возражать, то он вернется и надерет нам задницы. Нет уж, мне совсем не хочется, чтобы на меня злилось привидение. Десяти миллионов долларов после уплаты налогов вполне достаточно и мне, и моим детям. Возможно, я даже куплю себе молоденькую сексапильную женушку.

Услышав его слова, все засмеялись и согласно закивали. Том Гаррисон потрепал Сару по руке. Одна из женщин протянула ей бумажный носовой платок. Сара была так тронута, что плакала почти навзрыд. Самое главное заключалось в том, что Стенли написал, что любил ее. Хотя ему было почти Сто лет, он был для нее отцом, которого она никогда не имела, и, пожалуй, единственным мужчиной, которого она уважала. Хорошие мужчины в ее жизни встречались крайне редко.

— Похоже, ты заслуживаешь завещанной суммы значительно больше, чем мы, Сара. Судя по всему, ты давала ему тепло и радость, а также сберегла немало наших денег, — сказал Том Гаррисон, и все заулыбались, кивая головами. — Я сожалею о твоей утрате, — добавил Том, отчего Сара расплакалась еще сильнее.

— Мне действительно его не хватает, — промолвила она, и все поняли, что так оно и есть.

Некоторым очень хотелось бы обнять ее и утешить, но они этого не сделали. Сара была поверенным в делах, собравшиеся ее не знали, хотя Стенли сумел глубоко потрясти их всех.

— Из того, что сказано в этом письме, видно, что вы сделали его последние дни гораздо счастливее, — тихо заметила одна из женщин.

— Я понятия не имею, что буду делать с этими деньгами, — сказала Сара. Будучи партнером, она получала хорошую зарплату, участвовала в прибылях фирмы и никогда не испытывала недостатка в средствах.

— Да, черт возьми, теперь вы стали почти миллионершей! — воскликнул Джейк, и Сара рассмеялась.

Она и впрямь ни в чем не нуждалась. Наверное, несмотря на уговоры Стенли, она вложит деньги в какое-нибудь надежное предприятие. Едва ли можно представить себе, что она бросит работу и начнет покупать норковые манто и ездить в круизы, хотя Стенли, возможно, это бы понравилось. Подобное мотовство было не в характере Сары, хотя теперь она могла бы себе это позволить. Она сберегла значительную часть того, что зарабатывала.

— Мы тоже не знаем, что делать с деньгами, — раздалось несколько голосов.

— Нам всем надо поразмыслить над этим. Ясно одно: он хотел, чтобы у нас всех была хорошая жизнь, — сказал мужчина, сидевший рядом с Джейком. Он сидел между ковбоем из Техаса и полицейским из Нью-Джерси. Сара еще не успела разобраться, кто есть кто. — И у вас тоже, Сара, — добавил он. — Вы слышали, что сказал Стенли. Используйте деньги. Не скряжничайте. Осуществляйте свои мечты.

Сара не имела понятия, какие у нее мечты. У нее никогда не было времени, чтобы мечтать.

— Я по натуре скорее накопитель, чем растратчик, — призналась Сара и встала, улыбнувшись им всем.

Люди в комнате обменивались рукопожатиями, обнимали друг друга. Несколько человек подошли, чтобы обнять ее.

К моменту расставания все выглядели так, будто перенесли сильнейшее потрясение. Такое уж это было необыкновенное утро.

Чтобы добраться до аэропорта, всем вызвали такси. Секретарша Сары протянула каждому коричневый конверт с копиями завещания и дополнительных документов, касающихся инвестиций. Относительно дома все наследники единогласно решили продать его в том виде, как он есть. Они попросили Сару немедленно выставить дом на продажу и получить за него столько, сколько будет возможно. Том Гаррисон согласился взглянуть на дом исключительно из вежливости, но и он, насколько она понимала, домом не интересовался. Никто им не интересовался. Дом был чем-то вроде белого слона в другом городе, который никому из наследников не был нужен. Они даже в деньгах, вырученных за него, не были особенно сильно заинтересованы. Дом для них ничего не значил. Он имел значение только для Сары, потому что был красив и потому что ее дорогой друг, а теперь еще и щедрый благодетель Стенли жил в нем. Но даже Саре при свалившемся на нее богатстве этот дом был не нужен, хотя она не имела права голоса, когда принималось решение о дальнейшей судьбе дома. Решение о его продаже приняли другие.

Оставив Тома Гаррисона в конференц-зале, Сара позвонила Марджори из своего офиса, рассказала ей об их решении и спросила, не встретится ли Марджори с ней в доме через полчаса, чтобы показать его одному из наследников.

Подписав разрешение на продажу, наследники поручили Саре продать дом в его нынешнем виде по цене, которую предложат.

— Значит, мы его даже ничуть не припарадим? — с надеждой в голосе спросила Марджори.

— Боюсь, что нет. Было дано указание вызвать уборщиков, избавиться от мусора и продать дом в том виде, как он есть. — Сара все еще не опомнилась после неожиданного подарка Стенли и ласковых слов, которые запали ей в сердце и заставили еще острее ощутить утрату.

— Если мы это сделаем, цена дома существенно снизится, — грустно сказала Марджори. — Мне очень не хотелось бы продавать такой дом в авральном порядке. Он заслуживает лучшей участи. Кому-то здорово повезет заполучить его по минимально низкой покупной цене.

— Понимаю, мне тоже не хотелось бы этого. Но они не желают создавать себе головной боли, для них дом ничего не значит.

— Очень жаль. Я встречусь с вами через полчаса. На два часа у меня назначен показ жилья неподалеку оттуда. Думаю, у нас это не займет много времени, учитывая, что экскурсия по дому делается исключительно из вежливости, без всякого личного интереса.

— До встречи, — сказала Сара и вернулась в конференц-зал за Томом Гаррисоном.

— Удивительное выдалось утро, — сказал он. Подобно всем остальным, Том Гаррисон был в шоке. Он предполагал, что ему завещана какая-то скромная сумма, и приехал сюда исключительно из уважения к родственнику, упомянувшему его в завещании. Гаррисону казалось, что это самое меньшее, что он может сделать.