Когда же вдруг зазвонил телефон, Валманн был так ошарашен, что, схватив трубку, уронил ее на стол.

— Привет, как у вас там дела в Хамаре?

Тимонен. Его невозможно было ни с кем спутать. Валманну показалось, что в этом медленном, ленивом говоре слышится легкий финско-шведский акцент.

— Да, понимаешь… — Валманн лихорадочно соображал, но не смог придумать ничего оригинального.

— Ты в курсе, что мы будем вместе работать над этим делом в Одале?

— Да, я узнал об этом сегодня.

— На самом деле это было мое предложение. Мне это дело кажется интересным. И я подумал, что если мы объединим наши усилия, то обойдемся без КРИПОС. Эти ребята ничем нам не помогут, а только распугают дичь. Понимаешь, о чем я?..

— Не совсем… — признался Валманн.

— Послушай. В среду я еду в Хамар. Буду давать показания по одному делу. Мы могли бы встретиться и все нормально обсудить. А пока загляни в рапорт о вскрытии.

— Ты имеешь в виду девушку?

— Да.

— А он уже готов?

— Ты удивишься, насколько быстро могут работать ребята из судмедэкспертизы, если их немного поторопить. Я освобожусь в четыре. Давай встретимся, скажем, в полпятого? Место выбери сам. Мне все равно где, лишь бы еда была горячая, а пиво — холодное.

— Ирландский паб, — выдавил из себя Валманн. Он не хотел посвящать Тимонена в свои холостяцкие привычки, одной из которых был обед из холодного тако в местной забегаловке. — Там неплохо готовят мясо.

— Отлично! — Казалось, Тимонен радовался и предстоящему обеду, и разговору.

Молодой коллега, которого Валманн не знал, подошел к его столику в столовой, как раз когда Валманн пытался пробудить свой аппетит, созерцая блюдо дня: бефстроганов.

— Иверсен, — представился он. — Из экспертно-технического, мы общались по телефону.

— Нашли что-нибудь? — Валманн с трудом сосредоточился. Он все еще прокручивал в голове разговор с Тимоненом, который его одновременно взволновал, ввел в замешательство и настроил несколько скептически. Словно парень из шестого класса выбрал себе в лучшие друзья парнишку из пятого. Во всяком случае, сомневаться в его профессионализме не приходилось: заполучить рапорт о вскрытии в понедельник, когда смерть произошла в пятницу вечером, — это трюк, которому не помешало бы научиться.

— Остатки неизвестного вещества, — объявил Иверсен. — Похоже на гашиш. Если его перевозили в этих трубах, то речь идет как минимум о десяти-пятнадцати килограммах.

— Отличная работа. — Валманн кивнул в знак признательности, давая понять, что разговор закончен. Новая информация заставила его снова почувствовать себя маленьким и одиноким, как кочка в лесу. Не успел он принять дело, как оно превратилось в странную запутанную историю, где факты, как ягоды, рассыпались в разные стороны из маленьких кулачков и терялись в зарослях вереска.

Рапорт судмедэкспертов пришел по факсу спустя десять минут после его запроса.

Как сообщалось, погибшей было около двадцати лет, переломы бедра и таза соответствовали версии о ДТП, кроме того, сильное повреждение в височной области с последующим кровоизлиянием было, возможно, следствием падения и удара о двигавшийся на большой скорости автомобиль. Последнее и послужило причиной смерти. Также на теле были обнаружены следы насилия: шрамы и кровоподтеки, которые были нанесены ранее и не могли быть следствием столкновения. Помимо этого имелись следы сексуального насилия, которое, должно быть, носило долговременный характер. Время смерти было установлено примерно с 17.00 до 19.00 в пятницу вечером.

Это он мог и сам им рассказать.

Шрамы и кровоподтеки. Следы долговременного сексуального насилия. Он снова увидел перед собой лицо молодой девушки с нехарактерными для севера чертами, покрытое искорками льда и обрамленное в фату из свежевыпавшего снега. Сколько времени могло потребоваться на то, чтобы кожа лица так замерзла во время первого осеннего снегопада? Сколько насилия могла выдержать эта двадцатилетняя девушка, прежде чем она навсегда превратилась в ледышку? А власти, куда они смотрят? Когда они наконец создадут законодательство, которое позволило бы этим молодым женщинам вернуться к нормальной жизни, а полиции — защитить их жизни и наказать сутенеров?

Глядя на озеро Мьёса, где вода и берег сливались воедино, покрытые густым туманом, Валманн почувствовал, что его негодование быстро уступило место меланхолии. Он открыл рапорт полиции Конгсвингера, чтобы убедиться в том, что он уже знал, а именно, что у погибшей не было обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность. Что все, на что им придется рассчитывать, — это отпечатки пальцев и возможные следы на одежде. На ее дешевом наряде, который она, вполне возможно, приобрела в магазине подержанной одежды.

Валманн не питал особых надежд и в отношении отчета об осмотре «ауди».

Анне не было дома, когда Ватне вернулся в воскресенье из Конгсвингера. Не было ее и в понедельник, когда он проснулся. Арне пытался успокоиться, убеждая себя в том, что она в безопасности, что ей уже двадцать лет, и она вот уже полтора года живет одна. Сейчас молодежь иная, они все переворачивают с ног на голову, начиная от времени суток и заканчивая вопросами морали. Он должен был признать, что очень мало знает о студенческой жизни дочери в Осло, чем она занималась в свободное время, о ее личной жизни… Анне мало рассказывала, а он считал неправильным ее о чем-то спрашивать и что-то выпытывать. В таких вопросах девочке нужна была мать. Но мать была далеко (где-то в Ставангере, насколько он знал), погружена в новую жизнь с каким-то нефтяником. В современной Норвегии не принято сажать молодую девушку под замок, он понимал это и помалкивал. В основном. До вчерашнего вечера, когда она наконец решила познакомить его со своим кавалером, особо радостных событий не было. Но что это за кавалер!

Арне Ватне чувствовал, что напряжение растет, сколько бы он ни говорил себе, что все в порядке. А он не так уж и плох, этот Албан, обеспечен, хорошо одет, достаточно приветлив, насколько он смог понять из их недолгого общения. А золотые часы носят не только сутенеры. Но от дочери нет вестей вот уже трое суток, ее косметика лежит в ванной как и прежде, одежда раскидана по кровати и торчит из наполовину распакованной сумки. Они уехали внезапно посреди ночи, громко захлопнув дверь, это он точно помнил. Какой-то мужчина позвонил на ее мобильный и назвал его дочь Дианой…

Арне Ватне не мог больше держать это беспокойство в себе, он должен был поговорить с кем-то, поделиться… С кем? С полицией?

Неужели он пойдет в полицию?

Арне запаниковал. Головой он понимал, что делать этого нельзя, ведь насколько ему было известно, полиция сейчас разыскивала его самого!Неужели он просто зайдет в участок и представится?

Да, а почему бы и нет?

Его настроение изменилось, когда он подумал о том высоком мужчине, которого он видел в кювете и у которого на лбу было написано, что он коп. Он явно что-то искал там, в истоптанном снегу, но что? Следы? Это означало, что у полиции ничего не было на него. Он был чист. Арне мог приходить в полицейский участок и покидать его сколько угодно. От этой мысли на душе стало легко, как вчера, когда он чуть не зацепил машину того копа. Для него было бы даже безопаснее пойти в полицию, чем избегать ее! Он улыбнулся: Дидриксену бы это понравилось. Он всегда говорил: «Не существует проблем, есть только решения».

Когда Арне вышел из дома, было уже поздно, а ему еще нужно было на работу. Бросив взгляд на царапину, он обнаружил, что она уже не кажется такой свежей. Да и вообще, все печальные события прошлой недели, окрасившие в черный цвет выходные, понемногу отступали и забывались. Когда он сел в машину и почувствовал знакомый запах резиновых ковриков, масла и потертых сидений, он ощутил что-то еще, но уже не как раньше, он уже не видел ни фигуры на дороге, ни протянутых рук, ни ищущих пальцев, ни кричащего лица. Лишь когда Арне захлопнул дверь, ему показалось, что он почувствовал глухой удар, от которого дрогнула машина и он сам.